Эти удивительные существа – двоюродные родственники совушек и их уверенные соперники по интернетовскому соревнованию в милоте. Они же, эти милахи – обладатели имени, доставшегося им от грозного античного демона. А ещё они – очень городские, воистину мегаполисные птицы. Компаньоны жителей многоэтажек, спасающие нас от мошкары. И от скуки, кстати, тоже. Потому что наш герой – это, так сказать, птица на максималках. Само воплощение полета и небесного океана. Всё это – стрижи.
Полет стрижа – зрелище, которое никого не оставляет равнодушным. Стремительный, идеально сконструированный инженером Природой для царствования в небе, стриж, при всей своей миниатюрности, воспринимается как настоящая супер-птица, как «птица птиц». Пожалуй, сия малая птаха и орла сковырнет клювиком с этого пьедестала.
Да, и орла! Потому что авиационное совершенство стрижа безупречно. Природа – очень крутой авиа-конструктор.
А ещё природа – признанный мастер мимимишности. Она отлично умеет умилить и растрогать человека своими творениями. Со стрижом у неё по этой части тоже всё отлично получилось. Во-первых, аэродинамическое совершенство стрижа сражает наповал. Во-вторых, у него очаровательный цвет – серо-дымчатый. Кстати, в некоторых северо-русских и ярославских говорах этот цвет зовется словом «бусый». И ему, кроме прочего, обязаны именем Буся множество отечественных кошек и котов – на Руси оно считалось идеальным именно для кошек дымчатой масти.
С котиками наш стремительный летун вполне может посостязаться на глобальном конкурсе зоо-умильности.
Секрет стрижиного очарования – в том числе и в наличии у него «лица». Стрижиные глаза природа разместила на передней части головы – примерно как у сов, у котиков и у нас, людей.
Согласитесь, существо с личиком, существо, имеющее внятный анфас – это несколько милее, чем, к примеру, курица, у которой глаза по бокам головы. И в наличии только профиль. А у стрижа – полноценная такая мордочка. Ну, оооочень милая. Почти как у совы. Только глаза поменьше.
К слову о совушках. Или, как их по-свойски зовёт Рунет, о совэ.
Некоторое время, в пору своего научного детства, человечество считало сов и стрижей ближними родственниками.
Да, звучит довольно странно. Но в эпоху бестиариев представления о животном мире вообще были очень узорчатыми. Например, римляне и сов-неясытей, и мелких сычей, и стрижей звали единым словом stryx, производного от греческого существительного στρίξ и глагола στρίζω ( strízô ) – «свистеть, пронзительно кричать». В общем, летучих крикунов римляне и греки всей пригоршней гребли в одно семейство.
Побуждающим фактором к этому стала их собственная, греко-римская мифология, которая была богата на всякую хтоническую живность.
Жили, к примеру, в тамошней сумеречной зоне две сестренки. Ну как, сестрёнки… ну не братишки же…
В общем, жили-были в хтоническом сумраке Сфинга и Стрига. Они же в другой фонетической вариации – Сфинкс и Стрикс.
Обе они были дочками адского змееногого великана Тифона и его жены Эхидны – роковой красавицы со змеиным моно-телом ниже пояса. От осинки не родятся апельсинки, потому и у такой парочки крошек-милашек родиться не могло. Получились в изобилии очень лютые детки. В том числе Сфинга (по-русски Душилка) и Стрига (по-нашему Вопилка). Да, как-то так. Душилка и Вопилка. Здравствуйте, девочки…
Сфинга ещё была относительно симпатичным карапузом – на лицо гламурная девушка, а ниже бюста – большая кошечка. Кстати, к египетской достопримечательности пушистая Душилка отношения не имеет. Она египетским человекокотам даже не двоюродная! В Египте статуи царей в виде лежащих львов на языке оригинала звались вовсе не сфинксами. И вообще никогда не были дамами. Назывались они там «Сешеп-анх» (т. е. «живой образ», или «образ живого» царя) и были просто формой парадного портрета. Ну связка «царь зверей/царь людей» – это же так очевидно! Да и вообще, египтяне очень любили кошек. «Котэ – наше всё» - ходовой девиз в Древнем Египте.
У Стриги-Вопилки с миловидностью было похуже. Тему котолюбия она задействовать себе на пользу имиджа не могла. Ибо телом была вполне человеческая барышня. Зато на лицо – форменная мартышка. В буквальном смысле. Обезьяна. С рожками и крыльями. Да, у греков была бурная фантазия по части чудовищ, особенно женского пола. Женщина-мартышка с рогами и крыльями. Отлично, блин, дайте две.
Мир греческой мифологии был вообще очень дискомфортен для простых обывателей Эллады. То Зевс в своих любовных похождениях со смертными берега потеряет, то Медуза Горгона устроит гражданам принудительный манекен-челлендж, то совсем новенькие младенцы в массовом порядке пропадать начнут.
На младенцах там специализировались две инфернальные дамы – Ламия с ослиными ногами и наша голосистая Стрига.
Ламия любила подкрадываться к колыбелькам в режиме песца – в ночи и тихонько, а Стрига, напротив, любила шоу-фактор и акустические эффекты. Потому неудивительно, что многим птицам с развитым охотничьим азартом, хорошими летными качествами и звучным голосом от греков и римлян оптом досталось название «стрикс» или «стрига».
А в неофициальной (фольклорной) европейской демонологии стриги числились на протяжении всего Средневековья – и у западных славян, и у скандинавов, и у немцев, и у французов. Во французской огласовке зверушка стала зваться Stryge .
При реконструкции парижского собора Нотр-Дам скульптор Шарль Мерион рассадил по верхней галерее храма новых химер, взамен прежних, уничтоженных в революционном ажиотаже Французской революции или рассыпавшихся просто от ветхости. Среди новинок была и Стрига-Stryge, любовно воспроизведенная по античным описаниям.
А с взаимосвязью сов и стрижей зоологи к тому времени давно уже разобрались. Сов, филинов, неясытей и всяких прочих сычей отнесли к семейству «стригиды», а греко-латинская атрибуция стрижей стала звучать вообще ошеломительно. Впрочем, обо всем по порядку. В названии семейства отражены удивительные взаимоотношения стрижей с небом и землей.
Стриж – это птица, у которой её категориальные свойства на максималках. Стриж в полете всю жизнь. Стрижи даже спят на лету .
Стрижи практически не пользуются лапками, когда вырастают из птенцового возраста – их крылья столь огромны в пропорции к телу, что, оказавшись по какой-нибудь злой оказии на земле, они не могут по ней ни единого шага сделать. Казалось бы, так ли уж широк-велик птичий шаг, да ещё шаг столь малой птахи… Ан нет, фигушки! Вообще не получается, никак, «ну, не смогла я, не смогла».
И само научное, греко-латинское название этого семейства птиц не оставляет никаких иллюзий на этот счет – «аподиды», то есть «безногие».
«Даже и не думай ножками походить!» – как бы говорит стрижам научная латынь. Они, впрочем, и не особо настаивают.
К встрече с землей-матушкой стрижи отнюдь не стремятся. И радости от контакта с ней не испытывают. В общем, стрижам земля, пожалуй, и не матушка никакая. А так, равнодушная тетка двоюродная.
Попав на землю, стремительные птички беспомощно повисают над её плоскостью, словно на ходулях. Даже лыжник, застрявший в неснятых лыжах на лестничной клетке хрущевки, будет ощущать себя более уверенно, нежели бедолага-стриж, оказавшийся на земле. Пожалуй, применительно к такому стрижу хитовая рунетовская фраза «У меня же лапки!» звучит максимально отчаянно. Взрослому стрижу они, пожалуй, вовсе не нужны. Но поскольку взрослые стрижи получаются всё-таки из стрижат, эволюция махнула рукой и сказала: «Ладно уж, пусть будут пока».
В общем, стриж – птица почти что неземная. Не то что городской голубь-сизарь, неспособный даже на ветку взлететь, или, прости господи, курица. И при этом всём наш герой – ещё и уверенный горожанин. В нагромождении многоэтажек он чувствует себя очень уверено. Особенно в таком самобытном городе, как наш. Тут стрижам даровано сытное лето, щедрая кормовая база. В виде комаров, мух и наших неподражаемых сибирских мошек.
У мошек насчет Новосибирска свои иллюзии: много огромных домов с приветливо открытыми форточками, в домах много вкусных, сочных человеков. Омномном, вкусняшка!
А стрижи-то тут как тут – с задорным писком косят они популяцию мошкары. Делая наш горделивый сибирский мегаполис чуть менее сибирским. У сибирскости ведь тоже есть свои разумные рамки. И стриж эти самые рамки весело вычерчивает в бездонном нашем небе. Вжух! Вжух! Спасибо тебе за это, самая небесная птица!