Тов. Усиевич . Товарищи, обсуждение доклада т. Лукача вышло за рамки вопросов теории романа. Кое-кто из выступивших в прениях подвергли дискуссии то, что для подавляющего большинства собравшихся здесь дискуссии не подлежит, — основные принципы марксистского литературоведения, и не только их, но и некоторые общие принципы марксизма. Я говорю прежде всего о выступлении В. Ф. Переверзева.
РАППовская критика, разбив переверзевщину политически и организационно, не смогла довести до конца критику основ этой антимарксистской теории; этого нельзя было сделать с позиций «плехановской ортодоксии», так как сам Переверзев исходил как раз из меньшевистски-социологических ошибок Плеханова По той же причине и критики не-рапповцы действительных корней этой теории не «скрыли. Так, например, т. Тимофеев (который никогда не был последователем Переверзева и всегда по мере сил с ним боролся), писал в 1928 г.: «Ясное дело, что здесь не приходится говорить о методологических предпосылках В. Ф. Переверзева, которые естественно являются общими для всех исследователей, стоящих на марксистских литературоведческих позициях». Мнение, что Переверзев в основном стоит на позициях марксизма, есть ошибка, которая, по-видимому, не даёт некоторым товарищам до сих пор понять, насколько чужды марксизму все основные пункты и положения метода Переверзева. Мы имели в настоящей дискуссии случай убедиться в том, как вредно такое непонимание отзывается на самом В. Ф. Переверзеве.
В. Ф. Переверзев заявил, в упрёк докладчику, что вот он, Переверзев, с чем пришёл сюда, с тем и ушёл. Это было бы чрезвычайно печально для докладчика, если бы мы не знали, что с тех пор, как В. Ф. Переверзев написал работу о Гоголе и там развил всю свою методологию, т. е. с 1914 г., он, Переверзев, с чем приходит, с тем и уходит, несмотря на то, что за это время печатались работы Ленина и Сталина, углублялась разработка наследия Маркса и Энгельса, после Октября мощно двинулось марксистское литературоведение, под руководством партии освобождавшееся от ошибок, — в том числе и от признания переверзианства марксистской методологией. То, что Переверзев «с чем приходит, с тем и уходит», зависит не только от качества современных марксистских литературных работ, но и от его собственных свойств. Я ещё вернусь к выступлению В. Ф. Переверзева. Сейчас же мне хотелось бы остановиться на выступлениях некоторых других оппонентов и на особенностях их аргументации.
Конечно, доклад т. Лукача требует критики вообще и, в частности, как статья для «Лит. Энциклопедии». Первый упрёк, который можно предъявить т. Лукачу заключается в том, что его статья написана чрезвычайно абстрактным языком подчёркиваю: «абстрактным языком», а не вообще абстрактно, как это здесь утверждал ряд товарищей, с моей точки зрения, совершенно ложно понимающих историческую конкретность.
Например, т. Тимофеев своё выступление начал с того, что статья т. Лукача ценна постановкой проблемы о романе, как типичной форме художественного мышления в эпоху буржуазного строя, как он выразился, а закончил своё выступление категорическим отрицанием этой своей первоначальной оценки, упрёком Лукачу в неисторичности и неконкретности. Что должен был сделать Лукач, по мнению т. Тимофеева, для того, чтобы соблюсти историческую конкретность? Он должен был «рассматривать роман как определённый жанр в ряду других литературных жанров: чем один отличается от другого. Надо дать специфику всех этих искусствоведческих формулировок применительно к лирике, новелле, балладе и т. д.».
Тов. Фохт, по-видимому, отдавая дань академической вежливости, тоже начинает с похвалы глубине постановки вопроса у т. Лукача, но сейчас же вслед за этим переходит к доказательству того, что доклад не только не исчерпывает проблемы (против этого никто бы не возразил), но и сам путь, сама методология т. Лукача неверны и к решению проблемы не могут привести. Тов. Фохт считает ошибкой т. Лукача то, что он поставил себе задачу — дать основную литературно-историческую характеристику романа. По мнению т. Фохта, нельзя исходить из основного принципа («дедуктивно», как он выражается), анализируя конкретный частный случай. В полном согласии с т. Тимофеевым т. Фохт предлагает метод «индуктивного» сравнительного изучения и историческое исследование романа хочет направить по линии определения различных жанров романа — авантюрного, психологического, нравоописательного и т. д. и т. д., их специфики и их исторического генезиса. Но он идёт в этом отношении дальше, чем т. Тимофеев, и яснее раскрывает это своеобразное понимание исторической конкретности. Тов. Фохт заявляет: «Роман, как и всякий жанр, не является, конечно, категорией чисто классовой и временной, но создаётся с участием разных классов на длительных промежутках времени, создающих в этих условиях то многообразие форм романа, которыми мы располагаем». Ясно, товарищи, как понимает Фохт историческую конкретность?
Тов. Розенфельд хотел, по его словам, только дополнить то, что говорили тт. Фохт и Тимофеев. Однако, в противоположность им, он вынужден был признать гораздо определённее, что в статье т. Лукача есть большой конкретный материал, и выразил «надежду», что т. Лукач на основе сделанного «сумеет перебросить мост», что кое-где такой «мостик» есть и т. д. и т. д. На первый взгляд т. Розенфельд противоречил ораторам, к которым хотел присоединиться. Однако в наиболее существенных методологических пунктах он, действительно, с ними согласен: по его мнению, приступить к изучению проблемы надо путём сравнения романа с другими жанрами, а не только с эпосом.
В то время как Лукач характеризует роман и эпос, исходя из определяющих черт идеологии, развивающейся на базе производственных отношений античного и буржуазного общества, эти товарищи, всячески избегая общих теоретических принципов, ищут разрешения вопроса в сравнительном изучении жанров, понимаемых в сущности не исторически, с тем, чтобы подставить потом под результаты этого изучения исторические объяснения. В этом отношении характерно предложение т. Фохта — направить работу марксистской теории романа не непосредственно на изучение материала, а на социологическую переоценку фактов, собранных буржуазными историками литературы. Что собрание фактов само по себе не является чем-то механическим, а связано с совершенно определённой методологией — этого т. Фохт не учитывает.
Всё это вопросы очень существенные, поэтому я считаю, что, продолжая обсуждение и критику работы т. Лукача, мы должны одновременно дать оценку ложным установкам некоторых товарищей, выступавших здесь. Это имеет общее значение, это имеет огромное значение и для этих товарищей, которые должны задуматься над своими взглядами, уже хотя бы по одному тому, что своей аргументацией они дали возможность В. Ф. Переверзеву обобщить их высказывания и сделать такие выводы, которые, надо думать, тт. Фохту, Тимофееву и Розенфельду не снились в самых страшных снах.
В. Ф. Переверзев, начав с того, что никакие «самые священные авторитеты» не имеют для него значения, и отмахнувшись таким образом от взглядов на искусство основоположников марксизма-ленинизма, атаковал утверждение, что эпос был литературной формой выражения примитивной демократии античного общества: именно на эту мысль, на мысль о причинах, не позволяющих в буржуазном обществе создать подлинный эпос, опирается т. Лукач определяя роман как основную типичную форму выражения капиталистического общества. В опровержение этого положения В. Ф. Переверзев указывает на существование античного романа, с одной стороны, и на существование эпоса (например, «Генриада») в капиталистическом обществе. Это совершенно естественно для механистической методологии, одним из основных свойств которой является непонимание — как что-либо может возникнуть или исчезнуть. Если-де в античном обществе существовали зачатки романа, то, значит, роман всегда существовал; если Вольтер написал «Генриаду», которая была подражанием эпосу, то вот вам и эпос, в капиталистическом обществе существующий. Все понимают, что эта аргументация направлена не против Лукача, а против Маркса, приводившего именно «Генриаду» в доказательство того, что в буржуазном обществе возрождение эпоса невозможно. При этом на возражение, что «Генриада» нехудожественна, мы получили от Переверзева ответ: а где у вас критерий? Для меня может быть «Генриада» так же художественна, как и «Илиада».
Механистическая методология в конечном счёте приводит к политическим меньшевистским выводам, и В. Ф. Переверзев к этим выводам в своём выступлении вплотную подошёл. Он сказал: вы утверждаете, что эпос был свойственен античному обществу, ибо в нём не было противоречия между личностью и коллективом, которое свойственно обществу капиталистическому, классовому. Но если «советская власть существует со вчерашнего дня», то пролетариат существует уже давно; противоречия между личностью и коллективом в пролетариате не было. Поэтому если бы утверждение, что героический эпос свойственен античному обществу потому, что там не было этого противоречия, правильно, то и пролетариат должен был бы создать свой эпос.
Товарищи, всякому понятно, что эпос есть продукт какой-то уже вполне сложившейся культуры, какого-то установившегося уклада. Что же означает недоуменный вопрос В. Ф. Переверзева — почему пролетариат в недрах капиталистического общества не создал эпоса? Мы знаем, что пролетариат создаёт зачатки своей культуры в капиталистическом обществе, но пролетарское социалистическое общество не вызревает целиком в недрах капиталистического, подобно тому, как капиталистическое в недрах феодального общества.
Сталин пишет: «Буржуазная революция начинается обычно при наличии более или менее готовых форм капиталистического уклада, выросших и создавшихся ещё до открытой революции в недрах феодального общества, тогда как пролетарская революция начинается при отсутствии готовых форм социалистического уклада». Здесь сформулировано одно из важнейших положений марксизма.
Ленин пишет, что «одно из основных различий между буржуазной и социалистической революцией состоит в том, что для буржуазной революции, всегда вырастающей из феодализма, новые экономические организации постепенно создаются в недрах старого строя путём развития торговых отношении»... и т. д. и т. д.
И наконец Маркс в «Критике Готской программы», возражая Лассалю, который требовал «равного для всех образования» в капиталистическом обществе, пишет: «Равное народное образование... Что представляют себе под этими словами? Воображают ли, что и современном обществе — а только о нём и идёт речь, — образование для всех классов может быть равным, или требуют принудительным образом низвести высшие классы до скромного уровня образования народной школы, единственно совместимого с экономическим положением не только наёмных рабочих, но также и крестьян.
Маркс знал, что даже среднее образование недоступно пролетариату в недрах капиталистического общества, и зло смеялся над оппортунистическим филистерством Лассаля. А В. Ф. Переверзев, который всегда пытался непосредственно из базиса выводить всякую надстройку, требует от пролетариата, чтобы он, ежели внутри у него нет противоречия между личностью и классом, и т. д. в недрах капиталистического общества создал эпос. В противном случае, хочет доказать Переверзев, мы должны согласиться, что взгляды Маркса и Энгельса на природу героического эпоса неверны.
Гвоздь вопроса здесь в том, что если бы социалистический уклад со всеми его надстройками, вплоть до развитых форм социалистической литературы, вызревал в недрах капиталистического общества, то отпадала бы необходимость в диктатуре пролетариата, в переходном периоде. Вот почему наивный, на первый взгляд, вопрос В. Ф. Переверзева — почему пролетарский эпос не создался в недрах капиталистического общества? — по существу ведёт либо к отрицанию взглядов Маркса на античное общество и его культуру, либо к отрицанию необходимости диктатуры пролетариата.
Что это не обмолвка, видно из другого положения, выставленного В. Ф. Переверзевым в том же выступлении: пока существует пролетариат, нет социализма — социализм будет тогда, когда будет бесклассовое общество. Это меньшевистская точка зрения, товарищи. На реплику председательствующего Лифшица, что сейчас существует социалистическое пролетарское общество, следует ответ: да, это всё-таки натяжка, потому что пролетариат есть класс, а социализм — это когда классов нет. Это опять-таки идёт по той же линии.
Я не собираюсь по этим вопросам вступать в спор с В. Ф. Переверзевым, ибо для всех присутствующих эти вопросы давно решены. Я должна была всё-таки говорить об этом, чтобы подчеркнуть, насколько методологические установки В. Ф. Переверзева — вещь опасная и приводящая к совершенно определённым политическим выводам. Это должен понять до конца сам Переверзев и в особенности должны понять те товарищи, которые, не разделяя его концепции в целом, скатываются к отдельным её положениям. Их может сбивать с толку то, что эти методологические установки (по вопросу об эпосе, о жанрах и т. п.) не являются исключительной принадлежностью теории В. Ф. Переверзева; но нельзя забывать, что они взяты Переверзевым из буржуазной социологии или из вульгарно-социологических искажений марксизма. И надо помнить всегда, что вульгарный социологизм в специальной области может привести к совершенно определённым обще-политическим выводам.
Проблемы теории романа (доклад Г. Лукача и дискуссия по докладу). — «Литературный критик», 1935, № 2 и № 3.
Елена Феликсовна Усиевич, боевая машина литературной пехоты...
2016.03.01.