Итогом моего беспробудного пьянства и последовавшего за ним бракоразводного процесса стало то, что я съехал из «трешки» моей бывшей жены и поселился в комнате коммуналки, перешедшей мне по наследству от родной бабушки.
Елизавета, я и супруги Болтухины
Я художник, пишу пейзажи, портреты, натюрморты да все, что угодно. Тем и живу. Моя коммунальная квартира состояла из 12-метровой комнаты на четвертом этаже столетнего бывшего доходного дома., каких в Петербурге множество. Моим соседом был студент-медик Павлик. В другой комнате жили супруги Болтухины – он геолог, уезжавший на несколько месяцев в рабочие командировки, его жена домохозяйка, худая, как жердь, женщина по имени Тамара, и ее любовник Борис – бомж, живший на помойке и обогретый Болтухиными из жалости. Несмотря на свою говорящую фамилию, были Болтухины не разговорчивы, но когда геолог возвращался домой, жена устраивала ему пышные встречи с застольными песнями. Но от так редко бывал дома, что я, к сожалению, даже имени его не знал.
Самая большая комната в нашей коммунальной квартире принадлежала старухе Елизавете – эта пожилая одинокая женщина выходила из своего укрытия только по большой нужде, то есть в туалет, находящийся в самом конце общего длинного коридора, никто ее кроме как «Елизаветой» не называл.
Студент Павлик был увлечен опытами с разными запрещенными веществами и часто приносил мне попробовать то один, то другой состав в стакане. После мы забирались с ним на чердак и смотрели на звезды в телескоп, предусмотрительно установленный Павликом в период его «просветления».
Портрет Тамары
Я писал картины и продавал их на проспекте, где собирались художники. Заработанные деньги тратил на еду и выпивку, часть денежных средств откладывал на оплату своей коммуналки. У меня была мечта написать портрет соседки Тамары. Несмотря на ее истощенное, худое лицо, было в нем нечто аристократичное. И вот однажды, приготовив холст, масляные краски и лохматые, не новые уже кисти, я пригласил соседку Болтухину в гости и начал писать ее портрет.
В то время неожиданно для меня и для моей натурщицы приехал ее муж-геолог. Он устроил скандал и набил мне морду. Портрет остался недописанным, но все лицо «аристократки» я писать успел. Оставалось доработать тело с руками и ногами.
Воры
Через неделю геолог отбыл в очередную командировку, а к его жене пришел какой-то «браток». Я подслушал их разговор.
– Моим ребятам нужно отсидеться, – говорил хриплым голосом «браток», – всего пару дней. Они нормальные, зла никому не причинят, за них ручаюсь.
Тамара согласилась. Вот дура, а еще типа аристократка! Теперь наша мирная по сути коммуналка превратится в настоящий притон…
Я поведал об этом разговоре студенту Павлику. Тот предложил подкараулить «неприятеля» и опоить гостей, наверняка воров, его зельем, а потом сдать в полицию.
Так мы и решили сделать. В нашем длинном общем коридоре стоял старый тяжелый пустой шкаф, в нем мы и «засели в засаде». Караулили мы наших гостей день, а на второй произошло то, чего никто не ожидал.
К старухе Елизавете пробрались какие-то воры, и когда она вышла, как всегда, по нужде в коридор, стали вытаскивать из ее комнаты антикварный буфет. Но мы-то с Павликом не дремали, следили за коридором и, увидев чужаков с буфетом из неприкосновенного жилища Елизаветы, вызвали полицию. Поскольку участок стражей порядка был неподалеку от нашего дома, полицейские приехали быстро и схватили воров.
После случившегося Елизавета перестала вовсе покидать свое «убежище» вовсе. Уж не знаю, где она справляла свои естественные потребности, но «слава» о нас, как о героях коммуналки, засадивших за решетку домушников, быстро разнеслась по району, и эта же весть наверно стала причиной того, что бандиты, обещанные Тамаре преступным авторитетом, у нас не поселились.
Серьги Елизаветы
Была студеная, холодная зима, покупателей на мои натюрморты и пейзажи не находилось, а дописанный к тому времени портрет обнаженной Тамары мне было продавать жалко, и я сидел голодный. И вот тут-то пришло известие, что бабке Елизавете дают маленькую, но полноценную квартиру на окраине города.
Перед своим отъездом она пришла ко мне и принесла какие-то украшения – кольцо и две пары сережек в благодарность за недавнее спасение ее антиквариата.
– Смотри, не продешеви, сынок, – сказала мне, смеясь и щурясь, старая Фаина, вручая украшения. – Это очень дорогие побрякушки. На всю жизнь тебе хватит.
И в тот же день старуха съехала от нас. Не могу до сих пор понять, кем она была – бывшей дворянкой или бывшей содержанкой какого-нибудь знатного цыганского барона?
Пару подаренных старушкой Елизаветой сережек я отнес знакомому ювелиру. Ювелир дорого оценил старинные украшения и познакомил меня с одним человеком, который выкупил у меня серьги за очень хорошие деньги.
Первым делом я накупил много продуктов и угостил Павлика, который тоже сидел голодный. Потом поехал в магазин и купил себе теплый пуховик, ботинки на меху и вязаную шапку. Сейчас я пишу картины для себя и пока никому не собираюсь их продавать.
Спасибо, что читаете мой Дзен-канал. Если вам понравился рассказ, не стесняйтесь поставить палец вверх! Подписывайтесь – будет много интересных и увлекательных историй!
Гастрономический рассказ о любви можно прочитать здесь:
Кофе латте и творожный пудинг. Гастрономический рассказ о любви