Славься, принцесса. Счастлива будь и удачлива будь!
Шепот, неустанный, многоголосый – будто бы отовсюду. Не спрятаться, не сбежать. Дробью, вибрацией по костям, толчками по венам.
Пожалуйста, хватит.
Принцесса задергивает шторы, яростно, резко, на выдохе, но это не помогает. В день ее шестнадцатилетия хвальбу никак не унять. Традиция, блажь и кара.
Подданные стекаются отовсюду и поют, поют, поют без умолку. В их руках цветы, флаги, подношения, словно она – не принцесса, а богиня, сошедшая с небес и требующая почестей. Богиня, готовая вот-вот пасть.
С высоты принцесса не видит, но точно знает, чувствует всем своим естеством, что они все, все до единого смотрят. Вверх, на нее и сквозь, подняв головы, словно журавли. Смотрят и ждут, когда пророчество свершится, и их прекрасная принцесса падет замертво, уколов длинный пальчик о веретено. Страшатся, но ждут этого, переминаются в нетерпении.
Сколько раз принцесса слышала эту историю, сколько раз душой переживала ее вновь! Каждый встречный считал долгом рассказать ей еще раз, как все было, напомнить о том, чего не забыть и, говорят, не избежать. И потом, выждав паузу, полную притворного трагизма и сочувствия, спросить, верит ли сама принцесса в такой печальный исход.
Она верила. Верила, хоть и не понимала, за что фея темных лесов, дальняя родственница ни то отца, ни то матери, так ее невзлюбила. Неужели только за то, что не позвали на крестины? Смешно. Смешно, глупо и очень-очень грустно.
Принцесса часто об этом думала, но никак не могла понять, не могла и все. Фея казалась ей неразумным ребенком, который сам не ведает, что творит. Жестоким, глупым, злым ребенком, который хочет что-то получить и не думает ни о чем другом, бредет к цели слепо, не разбирая дороги.
Принцесса не могла понять фею, но зла на нее не держала. В ее памяти та осталась лишь неясным, размытым по краям видением, воспоминанием, обрывком дурного сна, которого, быть может, и не было никогда.
Ненавидела принцесса других.
В народе их любили, и за спиной говорили только хорошее, но принцесса знала, что все это – искусно сплетенная ложь, красивая ширма из лжи.
Принцесса не называла их по именам. Суеверно боялась, что помяни дурное – оно тут же явится. Нет. Для нее они были Розовая, Голубая и Зеленая – по цвету одежд, что носили повсюду.
Все любили их, и только одна принцесса знала – не за что. Их обещания, все до единого, пусты и злы. Желания, загаданные им, сокровенные и важные, не сбываются, но плату за них феи берут все равно.
Плата высока.
Принцесса должна гордиться, должна быть благодарна за дары, что феи дали ей. Со всех сторон только это и слышно. Люди качают головами, чуточку укоризненно, и говорят, говорят, говорят. И никому, ни одной душе нет дела до того, что красота и пение – не главное в жизни, что волшебный сон, каким бы крепким он ни был, не спасет от смерти или от судьбы.
Принцесса боится спать, потому что сон ее крепок и глубок, он – падение в пропасть и сквозь, далеко вниз, в неизвестность и тьму столь непроглядную, что, оказавшись внутри, вдохнув ее полной грудью, порой сомневаешься, что мир, чудесный и радужный, существует, что сама ты – есть, живешь и существуешь.
За все нужно платить. Они – ее плата за спасение. Мало в сравнении с остальным. Ничтожно и жалко, но так страшно.
– Славься, принцесса. Счастлива будь и удачлива будь! – принц, юный, горячий и такой живой, что страшно, откидывает ее волосы и влажно целует в шею.
Завтра он станет ее королем, если, конечно, повезет. Свадьба, смерть, сон – все одно, все на чаше весов, которая дрожит на ветру, но никак не склонится, ни туда, ни обратно. До этого дня принцессе везло, но никто ведь не обещал, что так будет всегда?
– Веришь? – спрашивает принцесса, прижимаясь к нему спиной, всем своим существом, в последней и отчаянной попытке быть ближе, быть одним, слиться воедино.
– Верю, как всегда. Все будет хорошо, вот увидишь, – его голос звучит уверенно, без тени сомнения, но с капелькой интереса, животного и жестокого, который принцесса никогда не простит, даже если все закончится благополучно. – Я буду с тобой, что бы ни произошло.
В замке нет часов, но принцесса все равно слышит, как они тикают, отсчитывают время до заката дня его шестнадцатилетия. Все ближе, уже совсем близко, за дверью. Скребется.
– Слышишь?
– Нет. Все тихо, радость моя, все хорошо, - принц нежно и медленно разворачивает принцессу и порывисто прижимает ее к себе.
Он дрожит. Принцесса слышит оглушительный стук его сердца, чувствует внезапный, рожденный в тайных уголках страх.
Принцесса тихо плачет, видя через плечо жениха, как в камине, потухшем и замурованном по приказу отца, разрастается дыра. Длинный коридор в никуда, узкий пока, совсем крохотная дыра и течь ее личного сумрачного мира. Мрачный путь, освещенный тусклым зеленым пламенем.
Веретено, кровь и ужас, ужас, ужас.
Пожалуйста.
Принцесса открывает шторы, за которыми темно. Смотрит на сотни, тысячи огоньков внизу, ликующую толпу, смотрит на дыру в камине. Смотрит и думает, думает, думает, будто выбирает, какой дорогой пойти.
– Мы справились. Боги, милая, мы с тобой справились.
Зеленый огонь из коридора заливает неверным светом все вокруг, искажая и меняя очертания предметов, что всегда были знакомы, а теперь от чего-то – нет. Даже принц, милый, нежный принц превращается во что-то совсем другое, непонятное и жуткое, дурное.
Принцесса делает шаг назад, к камину, а за ним еще один, но принц слишком увлечен собой и своим счастьем, чтобы заметить.
Свет из таинственного коридора касается ее плеча, гладит и ласкает, а потом, рывком откинув голову назад, заползает внутрь через рот, будто целуя. Принцесса мигом понимает, что должна сделать. Как должна теперь жить.
Шаг, удар – и принц, прекрасный маленький принц у ее ног, без сознания, в осколках любимой маминой вазы. Еще живой, еще теплый, близкий. Пока.
Еще удар, полный любви, злости и малодушия. Потом. Это подождет.
Ему не нужна принцесса, не уколовшая пальчик. Не нужна прекрасная дама, которую не нужно ни от кого спасать. Правда ведь?
Принцесса перешагивает через стонущего от боли принца и приветливо машет клокочущей толпе внизу. Ее пророчество не сбылось, темная фея забыла о ней, бросила жить. Это страшно, но в то же время волнительно. Проклятья больше нет, и принцесса вольна над собой, быть может – впервые. Ощущение жжет изнутри, к нему нужно привыкнуть. Нужно забыть все, перечеркнуть, начать заново.
Славься, принцесса. Счастлива будь и удачлива будь!
Мантра, заклинание, худшее из людских проклятий. Хоть теперь они замолчат.
Послесловие,
Немного путанная сказка и страхе и его последствиях. Психика, которая не может быть нормальной в окружении мрачных сказок, фей и обещаний чего-то страшного. Мир, в котором злобные феи – не самое страшное. Люди страшнее. Впрочем, как и везде. Люблю эту историю даже такой.
Всего вам доброго.
С любовью и благодарностью, К.