Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»
Вот так случилось – от выпитого в полутёмной Карининой комнате бокала коньяка Алексей неожиданно протрезвел. И сейчас он чувствовал себя совершенно трезвым. Ему неистово хотелось, чтобы его Любаша... чтобы за такой тёплой, желанной, просто бездонной Любкиной нежностью не были видны ни Настя, ни Карина. Хотелось Любашиной робости, стыдливой покорности... И злился на себя: всё же видел почти голую Настю в штормовой волне... Карину – как беззастенчиво она поворачивается спиной, чуть наклоняется вперёд... На Любашу злился: понимал, как стыдится она его желаний... и поэтому он не может забыть ни Настю, ни Карину... Потом он молчал, а Любаша беззвучно плакала у него на плече: уже не первый раз она смутно чувствовала, что не находит в ней Алёшка чего-то такого желанного – из своего прошлого... а в себе не находит любви к ней... а её любви, видно, мало...Понимала, что за сегодняшними неистовыми ласками Алёшка пытался что-то забыть, а она не смогла помочь ему... Этой ночью Алешка ласкал её просто с неземной нежностью. И… словно чего-то ждал – по-мальчишески отчаянно. И что-то не сбылось. И стыло Любашино сердце.
Чуть свет Люба потихоньку вышла из комнаты. Ощупала Алёшкину куртку: высохла... Вчера была насквозь промокшей. Люба встряхнула куртку... Из кармана к её ногам выпал носовой платок и... тонкий, совсем невесомый лифчик…
Люба опустилась на пол. Совсем не было сил – даже плакать… Хорошо, что в доме ещё все спали. Любаша бездумно смотрела за окно… Дверь в комнате Василька приоткрылась. Люба поспешно встала, положила лифчик в карман Алёшкиной куртки. Василек тревожно смотрел на неё:
- Любааш? Ты уже не спишь?
Люба улыбнулась:
- Д вот… пришлось встать пораньше… надо один отчёт для завуча сделать… по технике чтения. Ну, как мы читаем…
Обняла Василька, и он прижался к ней.
- А давай – я с тобой посижу? Чтобы тебе не скучно было.
- Ты иди, поспи лучше – ещё целых два часа можно спать. Я потом разбужу тебя, когда завтрак приготовлю.
Василёк ушёл, а Любаша села за стол, открыла тетрадь… уронила голову на руки, безутешно заплакала…
Когда готовила завтрак, на кухню вошёл Алексей – тоже непривычно рано поднялся. Неслышно обнял Любашины плечи, прижался губами к её шее. Потом повернул Любу к себе, поцеловал её прикрытые глаза:
- Не выспалась… не дал я тебе поспать, Любонька…
В Алёшкином голосе – такая бережная нежность, что у Любы опять задрожали слёзы на ресницах… Алёшка с беспокойством всматривался в её лицо:
- Любань?..
Пришла мать. Любаша поспешно вышла – будить Василька…
Сегодня Люба дежурила в школьном дворе, и сразу после завтрака они с Васильком убежали.
По дороге в порт Алексей чувствовал непонятную тревогу. И так гадко было на душе – что зашёл вчера к Карине… Хоть за то спасибо, что коньяк её как-то странно вдруг отрезвил его… И – за то, что он снова увидел, как похожи Карина и Настя… Сегодня Алексей проснулся рано, а в сердце была тихая-тихая радость: кроме Любкиной стыдливости, её по-девчоночьи робких ласк ему больше ничего не надо. Подушка хранила запах Любашиных волос – Алёшка тихо засмеялся…
Полез в карман за сигаретами… вместе с пачкой достал светло-бежевый лифчик. Оторопело смотрел на этот деликатный предмет женского туалета, пока не понял: вчера, в полумраке Каринкиной квартиры, сгрёб его со стола, и вместе со своими сигаретами и носовым платком затолкал в карман. Облегчённо вздохнул: хорошо, что ни Любаша, ни мать не заметили, что он носит в карманах… Со злостью на Карину – вот дура!... расшвыряла свои вещи… на столе чего только нет, всё вперемешку! – скомкал бюстгальтер, зашвырнул далеко в море. Зашагал быстрее – сегодня уходим на сутки.
…Любовь Александровна заметила, что Карина Евгеньевна почему-то нервничает с утра. Это было странным: обычно она хранила высокомерное спокойствие, даже равнодушие… Словно не считала нужным удостоить коллег хоть чем-то обычным, учительским, человеческим – хоть какими-то чувствами, переживаниями…За месяцы своего завучества Карина приобрела абсолютную бесстрастность, умение просто констатировать факты – подчёркивала, что её дело – указать на эти факты… и жёстко, опять-таки – бесстрастно – проверить устранение недостатков.
А после первого урока, на маленькой переменке, зашла в первый класс. Протянула руку:
-Отчёт!.. По технике чтения! И… график проверочных работ!
Любовь Александровна подала отчёт по технике чтения. Чуть растерянно уточнила:
- Карин!.. Карина Евгеньевна! О графике проверочных работ речь ещё не шла…
А Карина вдруг улыбнулась.
- Мы… с Алексеем… с Суходолом твоим… спим. Ещё с весны, с нашей практики. Ты не знала? – с деланным сочувствием заглянула в Любашины глаза.
Люба ждала, что Карина объяснит про графики проверочных работ… Сначала она даже не поняла, о чём это Карина. А потом Любаша испугалась: в классе малыши, Василёк вон неподалёку… На улице – мокрый снег с дождём, первоклассники грустно смотрят в окошко… и тихонько играют в настольные игры – Любаша с родителями подобрали и купили самые интересные, вот на такой случай, когда на улице холодно… и дождь.
А Карина просто упивалась своей неожиданной откровенностью:
- Спим. С весны. Хочешь, расскажу, сколько у него родинок… на спине?
Эти пять маленьких родинок чуть ниже плеча Карина заметила там, на берегу. Едва рассвело, Алексей натягивал тельняшку, а она рассмотрела Алёшкины родинки: они напомнили какое-то созвездие – красиво! У Алёшки так и должно быть...
Любаша держалась за стол – чтобы не упасть. Не надо… про родинки… Утром она как-то неосознанно подумала, что лифчик в Алёшкином кармане – в Каринкином стиле… Мысль эта мелькнула и исчезла: горе было таким безмерным, что – какая разница…
Подошла Танюшка с растрепавшейся косичкой… Потом вдруг подрались Серёжка с Иваном… И тревожный вопрос в глазах Василька заставили Любовь Александровну отвернуться от Карины Евгеньевны…
После уроков подошёл Василёк. И, хоть в классе они были одни, спросил, как положено в школе:
- Любовь Александровна! Можно, мы с ребятами сходим на озеро? Мы только посмотрим, замёрзла ли вода. И сразу вернёмся.
Василёк никогда не нарушал обещаний. Любаша поправила его капюшон, застегнула куртку:
- Смотрите – осторожно! Видишь, как подморозило. И быстренько назад! Темнеет рано.
Сама не помнила, как дошла домой. Хорошо, что мать с отцом уехали сегодня к Алёшкиной сестре – на целый месяц. Алексей… вернётся поздно… Любаша сбросила пальто, прошла в их с Алёшкой комнату. Достала большую сумку – крёстная дала, чтобы сложить Любины вещи, когда они с Алексеем уходили к нему. Села на постель, заплакала: как жалко крёстную Алёну!.. Крёстная только недавно поверила, что Любаша счастлива…
Люба складывала вещи в сумку. В дом вбежал Василёк. На секунду удивлённо застыл на пороге: что это Любаша делает?.. Но, видно, удивляться мальчишке было некогда:
- Любаша! Там, на озере!.. Там собака! У неё бок в крови… и рана большая. И она примёрзла ко льду, не может встать. Она на нас смотрела, а потом глаза закрыла…и дрожит…
Любаша схватила пальто, быстро надела сапоги. Озеро было недалеко от деревни, в степи. Ночью случались морозы, и мелкое озерцо подмерзало. Собака лежала у берега. Тонкий лёд в крови, и вода красноватого цвета… Видно, раненая собака пришла попить воды. Обессилевшая, прилегла у берега, прямо на неокрепший лёд… А за ночь подтаявшая лужица замёрзла, и собака не смогла встать.
Ребятишки прибрежными камнями старательно разбивали лёд – хорошо, что он был тонким. Собака безразлично смотрела на ребят, потом глубоко вздохнула и опять закрыла глаза. Она была совсем худая, и Люба с Васильком бережно приподняли её со льда. Иван уже сбегал в деревню, принёс большую мешковину. На неё осторожно уложили собаку, в деревню несли по очереди: с одной стороны – учительница с Васильком, с другой мальчишки менялись.
Уже почти стемнело, когда раненую собаку принесли в тёплый сарай во дворе Суходолов, положили на сухую солому. Любовь Александровна велела мальчишкам бежать по домам. Василёк налил в миску воды, в другую они с Любашей покрошили хлеба, добавили молока. Собака не стала есть, а воду пила долго, вздыхала, закрывала глаза, и снова пила.
- Это хорошо, – сказала Любаша. – Силы появятся – потом поест.
Они зашли в дом, и только теперь Василёк с удивлением осмотрел разбросанные Любашины вещи, остановил взгляд на большой сумке. Поднял на Любашу глаза:
- Люб!.. Ты что… уходишь? Куда?
Любаша без сил опустилась на стул.
- Нет, Василёк. Сегодня я не уйду. Бабушка с дедушкой уехали ведь. И папа сутки будет в море.
- Сегодня? – в голосе Василька тревога. – Сегодня не уйдёшь... А… завтра? Уйдёшь?
-Да. – Любашин голос беспомощно задрожал. Она прижала к себе Василька, тихо заплакала.
- А как же я без тебя? А папа, дед с бабушкой? Почему… уйдёшь? – И вдруг как-то горько догадался: – Папа… обидел тебя…
Любаша заторопилась, вытерла слёзы:
- Нет, Василёк… не обидел… просто он… просто папа… – тихо-тихо прошептала: – просто папа… не любит меня…
В серьёзных глазах мальчишки тоже блеснули слёзы.
-А я люблю тебя! И дед любит! И бабушка! Я слышал, она соседке, Марии Макаровне, про тебя рассказывала… что любит тебя, как свою дочку! – Мальчишка подумал и уверенно добавил: – И… папа любит тебя! Я знаю!
Любаша вытерла слёзы, быстро собрала вещи. Сумку отодвинула, но не убрала, и в глазах Василька оставалась тревога. А Любаша сказала:
- Иди, мой руки. Будем обедать… или ужинать. Я борщ вчера сварила – твой любимый, с фасолькой. Сейчас подогрею.
Потом они с Васильком делали уроки, а когда уставший за такой тяжёлый день мальчишка уснул, Любаша вышла на улицу, заглянула в сарай. Собака подняла голову, внимательно посмотрела. А в глазах её – затуманенная боль… Красивая какая собака! Шерсть серая, с желтовато-бурым отливом, Любаше таких и видеть не доводилось. А глаза – прямо золотистые… Что ж ты исхудала-то так, бедная…
Вернулась в дом, прилегла… Не заметила, как уснула… а хотела ведь всё обдумать, решить, как теперь быть… А во сне почему-то сильно кружилась голова… Красивая собака – серая, с желтоватым отливом на спине и боках, с золотыми глазами, кормила щенков. Прямо в степи, в маленькой ложбинке, недалеко от озера. А к Любаше бежал маленький ребёнок – Василёк?.. Нет, Василёк стоял рядом с ней, смотрел на собаку со щенками… и радовался, что к Любаше бежит маленький ребёнок. Люба проснулась – не успела рассмотреть малыша… Снова закрыла глаза – прислушивалась к какой-то непонятной радости. И у радости было продолжение – когда Любаша снимала ночную рубашку. Замерла: грудь так потяжелела… И болииит! Такая незнакомая боль… И так захотелось… вот чтобы прямо сейчас… Алёшкины ладони легли на грудь, чтобы он осторожно ласкал её…
Любаша прерывисто вздохнула: ну, вот… Она уйдёт от Алёшки… а он всё равно теперь всегда будет с ней… потому что этим утром стало ясно: у неё под сердцем Алёшкин ребёночек…
Вспомнила, как девчонкой-студенткой торопилась повидаться с Васильком, когда приезжала домой на выходные... Как выбирала для него книжки, игрушки... а потом Екатерина Васильевна со сдержанной строгостью попросила Любу больше не приходить к мальчишке... Получается, что Екатерина Васильевна была права... И ей приходится бросать Василька... Думать об этом Любаша не могла. И всё же понимала, что уйти лучше до Алёшкиного возвращения домой.
Алексей позвонил перед первым уроком. Предупредил, что будут в море ещё около суток. Алёшкин голос был таким грустным и... нежным, и Любаше так захотелось, чтобы он быстрее вернулся домой… И невыносимо думать, что от всего этого надо уйти – потому что Карина… потому что она тоже знает про созвездие маленьких родинок на Алёшкиной спине…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»