- Я Хельга, - сказала она мягко.
- Я Ансгар. Что ты здесь делаешь?
Хельга подумала и решила ответить, как есть.
- Меня выгнали из моей деревни. Но я не сделала ничего плохого.
Хельга надеялась, что Ансгар не будет расспрашивать, и он действительно не стал. Как многие слепцы, он чувствовал мир и людей гораздо тоньше, его сложно было обмануть словом. Ансгар понял, что Хельга не врет – и ему этого было достаточно.
- Я иду к реке, смывающей все проклятия. Говорят, что самой малой капли достаточно, чтобы спасти любого. Куда идешь ты?
- Куда-нибудь. У меня есть еды на два дня, и я не знаю, что буду делать потом.
- Пойдем вместе, пока ты не поймешь, куда тебе нужно. Я играю на площадях, и люди кидают мне монеты. Хватает на хлеб. Иногда, когда хочется поспать помягче, я даже ночую в трактирах.
Повисла напряженная тишина, Ансгар не мог этого увидеть, но почувствовал, что Хельга смотрит на него настороженно.
- Я тебя не трону без твоего желания, очевидно же, - горько усмехнулся он.
- Ты же понятия не имеешь, кто я такая. Как ты можешь предложить мне идти вместе?
- Узнаю, подумаешь, большое дело. Пойдем, - и Ансгар, ориентируясь по траве, которую вчера примял, вышел на тропинку. Он любил попутчиков. Ансгар не всегда был слепцом – до сих пор ему частенько становилась страшно одному в полной темноте, и тогда он начинал играть. Он шел от деревни к деревне, нашаривая дорогу крепкой палкой, интуитивно чувствуя, кто из людей указывает ему правильный путь, а кто хочет подшутить над слепцом и направить его в глушь.
- Разве река, смывающая все проклятия, не выдумка? - спросила Хельга.
- Может быть, но надо же куда-то идти, - Ансгар махнул рукой, будто ему действительно было не так уж и важно, существует ли эта река на самом деле. Он не знал, почему назвал Хельге настоящую цель своего путешествия – обычно он говорил, что идет в Йоргель – город у скалы, по слухам, именно за ним начиналась тайная тропка в гору, которая приводила к реке, смывающей все проклятия.
Хельга пошла вслед за ним. Через несколько часов оба вышли к очередной деревне. Они приближались к ярмарочной площади, когда в самодельный горб на спине девушки прилетел ком земли.
- Ха-ха! Получи, старая карга!
Ансгар в недоумении вскинул голову и в последний момент подавил инстинктивное желание обернуться и посмотреть на Хельгу. В его воображении она была молода и красива. Да и разве может обмануть голос – нежный и чистый? Он старательно стер эту картину и попытался нарисовать другую, более соответствующую истине. Но, как он ни старался, когда он слышал голос Хельги, видел перед собой высокую стройную красавицу с медными волосами.
Он так же подумал, не просчитался ли с попутчицей – не перестанут ли деревенские подавать ему из-за соседства с горбатой старухой?
Но глупо было спасаться бегством, поэтому Ансгар расположился на площади, как делал это не раз, и начал играть. Хельга должна была обходить собравшихся зрителей и собирать монеты. Несколько раз за вечер ее толкнули, в нее плевали и оскорбляли, зато, когда она назвала Ансгару сумму, которую получилось заработать, он порядком удивился – вышло больше, чем подавали в деревнях обычно. Люди приплатили за возможность потешаться над горбуньей.
Ансгар решил, что сегодня они переночуют в трактире. Хельгу, которая была на несколько лет моложе него (что было неразличимо под маской ее уродства), музыкант выдал за свою мать. Девушке казалось, что она не спала на кровати уже целую вечность. В задрипанном трактире постояльцев, кроме них, не было. Хельга помылась, сняла грязную одежду вместе с отвратительным горбом и снова стала собой. Она легла в кровать и уставилась в темноту.
- Расскажи мне о себе то, что сама считаешь нужным, - раздался из мрака голос Ансгара.
-Когда-то я была очень красивой, и поэтому люди обращались со мной, как с вещью. А потом я стала уродливой – и люди снова обращались со мной, как с вещью. Я не знаю, для чего я живу – мне кажется, просто потому, что я не знаю, как умирать.
- Но ты ведь идешь со мной. Ты можешь дойти до реки, смывающей все проклятия.
- Это не проклятие. Это ход жизни, - вздохнула Хельга. – Ты правда веришь, что сможешь исцелиться?
- Но ты ведь идешь со мной. Ты можешь дойти до реки, смывающей все проклятия.
- Это не проклятие. Это ход жизни, - вздохнула Хельга. – Ты правда веришь, что сможешь исцелиться?
- Надо же во что-то верить. Если есть проклятие, должно быть и противоядие. Меня прокляла старая жестокая ведьма. Я был юн – не намного младше, чем сейчас, но гораздо, гораздо юнее. Мы с отцом шли на гору собирать ягоды, и он отошел в сторону, а я остановился на обрыве. Это была самая прекрасная картина из того, что я видел в жизни – и последняя, что я видел. Но все это я осознал уже потом, после того, как воскрешал в памяти этот вид, погрузившись в полную темноту. А тогда я просто покачивался с носков на пятки и плевал вниз, когда передо мной, как из-под земли, а может быть, и правда из-под земли, появилась ведьма – мерзкая трясущаяся старуха в черном. Она сказала: «Как ты плюешь на красоту этого мира, так и я плюю на тебя!» Ее слюна попала мне в глаза, и больше я никогда ничего не видел. Она сказала, что это возмездие за мое пренебрежение к красоте – но мне кажется, она просто злая старуха, которой нужен был повод, чтобы сломать кому-то жизнь.
- Это ужасно, ужасно несправедливо, - почти крикнула Хельга. – Такого не должно быть!
Но тут же подумала: а разве имеет право существовать то, что произошло с ней самой? Разве должны молодую девушку выгонять из деревни лишь за то, что она красива и невольно соблазняет этим мужчин?
- Мир сложно назвать справедливым, - усмехнулся Ансгар. – После этого я ушел странствовать. Моя семья не прогоняла меня, но они были очень бедны, а я больше не мог работать и не хотел становиться их нахлебником – это непосильная ноша для них.
Хельга только вздохнула. Ей захотелось рассказать ему всю свою историю, но она остановила себя. После пережитого Хельга стала относиться к своей красоте, как к слабости, чуть ли не пороку. Но все же она рискнула признаться Ансгару в своей юности.
- Меня все зовут старой каргой, но я не старуха. Я просто горбатая молодая девушка. Я прячу лицом, потому что боюсь быть узнанной, ведь когда-то я была красавицей, а потом тяжело заболела, - Хельга рассказала историю наподобие той, что случилась с ее подругой Ингрид.
«Значит, я все-таки был прав! Она совсем юная девушка!», - подумал про себя Ансгар. После этого признания расстаться с образом рыжеволосой красавицы стало еще труднее – он как будто видел его перед глазами.
В ту ночь Ансгару снились пестрые сны. Поначалу они были солнечными и светлыми – там была юная красивая девушка, она танцевала в светлом сосновом лесу, ее тяжелые рыжие волосы взлетали и вновь опускались на спину, но потом Ансгара накрыло что-то тягучее и сумрачное, предчувствие неизбежной беды.