Барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен, судя по его правдивым воспоминаниям, был человеком удивительного здоровья: ему приходилось бороться с голодным волком, летать на ядре, впрягаться в карету и даже, как известно из достоверных источников, побывать на Луне. Он никогда не жаловался на самочувствие и в своих многочисленных рассказах ни разу не упоминал ни об одном враче. Да и зачем ему, бесстрашному авантюристу, мог понадобиться врач?
Болезнь, синдром Мюнхгаузена, звучит само по себе как нелепость: горячий снег, радостное горе. Но даже в виде болезни это должно быть чем-то вроде синдрома веселого выдумщика, который никак не может остановиться и прикрутить кран своего потока фантазий. Но по случайному стечению обстоятельств или благодаря своеобразному чувству юмора британского психиатра Ричарда Ашера, именем барона Мюнхгаузена в 1951 году было названо серьезное, а в запущенном состоянии даже шокирующее психическое расстройство, которое выражается в навязчивом стремлении постоянно получать медицинскую помощь и, независимо от состояния здоровья, преследовать врачей с целью вымогательства их внимания, поддержки и заботы.
На первый взгляд, в этом не видится ничего плохого, а подобные формулировки кажутся излишне драматичными, искусственно сгущающими краски. И в самом деле - что страшного может быть в том, что людям иногда хочется притвориться больными, чтобы избежать неприятностей, получить опеку, чай с малиновым вареньем в постель и пару слов любви и участия от своих близких? Так делают дети, чтобы не идти в школу, влюбленные, чтобы пощекотать нервы своей половинке, и иногда - старые одинокие бабушки, вызывающие скорую не по необходимости, а просто потому что очень захотелось кому-то пожаловаться на жизнь.
Но синдром, к сожалению, выходит далеко за пределы таких невинных манипуляций и, строго говоря, сознательной манипуляцией не является. И даже диковатые разговоры призывников из "Похождений бравого солдата" о том, как не попасть на фронт, не относятся к этому расстройству, хотя они, мягко говоря, настолько далеки от рациональности и вводят в такое недоумение, что стоит привести их полностью:
"— Легче всего,— сказал один из симулянтов,--симулировать сумасшествие. Я сначала тоже хотел разыграть сумасшедшего, помешанного на религиозной почве, и проповедовать о непогрешимости папы. Но в конце концов у одного парикмахера на Малой Стране приобрел себе
за пятнадцать крон рак желудка.
— Я знаю одного трубочиста из Бржевнова,— заметил другой больной,— он вам за десять крон сделает такую горячку, что из окна выскочите.
— Это все пустяки,— сказал третий.— В Вршовицах есть одна повивальная бабка, которая за двадцать крон так ловко вывихнет вам ногу, что останетесь калекой на всю жизнь.
— Мне вывихнули ногу за пятерку,— раздался голос с
постели у окна.— За пять крон наличными и за три кружки пива в придачу.
— Мне моя болезнь стоит уже больше двухсот крон,— заявил его сосед, высохший, как жердь.— Назовите мне хоть один яд, которого бы я не испробовал,— не найдете. Я живой склад всяких ядов. Я пил сулему, вдыхал ртутные пары, грыз мышьяк, курил опиум, пил настойку опия, посыпал хлеб морфием, глотал стрихнин, пил раствор фосфора в сероуглероде и пикриновую кислоту. Я испортил себе печень, легкие, почки, желчный пузырь, мозг, сердце и кишки. Никто не может понять, чем я болен.
— Лучше всего,— заметил кто-то около дверей,— впрыснуть себе под кожу в руку керосин. Моему двоюродному брату повезло: ему отрезали руку по локоть, и теперь ему никакая военная служба не страшна."
Это художественное произведение, к тому же юмористическое, а мотивы солдат с большой натяжкой можно объяснить сильнейшим страхом за свою жизнь (хотя в ходе таких странных экспериментов вероятность лишиться жизни едва ли намного меньше, чем под пулями неприятеля).
Самый известный случай синдрома Мюнхгаузена - англичанка Венди Скотт, на протяжении нескольких лет симулировавшая различные заболевания и перенесшая 42 абсолютно ненужных операции и 600 госпитализаций. В детстве она подвергалась насилию, дома на нее никто не обращал внимания. Единственное доброе воспоминание из того времени – госпитализация из-за аппендицита и заботливая медсестра, которая помогала ей восстановиться после операции. Поэтому Венди сделала симуляцию тяжелых болезней своим жизненным “призванием” и многократно возвращалась в эту ситуацию, проводя на больничных койках и операционных столах все свое время. В период обострения синдрома она не отдавала себе отчета в масштабах вреда, который она себе приносила. Только гораздо позже она смогла взглянуть на себя трезвым взглядом и отказаться от столь чудовищного способа получения заботы людей.
***
Синдром Мюнхгаузена отличается как от сознательной симуляции, так как не имеет цели извлечения выгоды (уклонения от наказания или обязанностей, получения льгот и т.д.), так и от психосоматического расстройства, так как не имеет никаких соматических симптомов, за исключением искусственно, и чаще всего довольно искусно, созданных.
Согласно исследованию 1990-го года сотрудников кафедры психиатрии Университета Торонто, женщины страдают симулятивным расстройством чаще мужчин, а средний возраст пациентов составляет 34 года, при предельных возрастных отметках 8 лет и 62 года. Заболевание считается довольно редким: люди с синдромом Мюнхгаузена составляют примерно 0,2 – 1,3% всех психически больных, - но это касается только выявленных случаев. Некий процент пациентов, которым врачи тщетно пытаются поставить соматический диагноз, составляют люди с симулятивным расстройством. Врачебная и человеческая этика предполагает некую "презумпцию невиновности" пациента, в соответствии с которой человека, упорно жалующегося на проблемы со здоровьем, негуманно отправлять домой без медицинской помощи. Поэтому таких пациентов, даже при отсутствии у них каких-либо симптомов симулируемого заболевания, продолжают диагностировать, а в ряде случаев даже начинают лечить. К психиатрам они попадают так же, как правило, под совершенно другими предлогами.
Прогноз развития даже выявленного заболевания чаще всего неутешительный: полностью излечиться от синдрома Мюнхаузена очень трудно.
Венди Скотт смогла это сделать во многом благодаря тому, что сама хотела заботиться… о своем коте, который, разумеется, не выжил бы, в случае, если после очередной операции она бы не пришла в себя.
После выздоровления Венди нашла работу в Лондонском зоопарке, завела несколько домашних животных и занялась помощью другим людям, страдающим от расстройств, подобных тому, которое перенесла сама.
Но самая трагичная страница в ее жизни наступила 20 лет спустя, когда она действительно серьезно заболела. Ее мучили боли в животе, но в течение двух лет она не могла получить никакого лечения, так как была в черном списке всех британских больниц. Позже воспаление в ее брюшной полости было замечено врачами.
Но сколь ужасным ни казался бы синдром Мюнхгаузена, направленный человеком на самого себя, гораздо более плачевные последствия имеет синдром Мюнхгаузена в делегированном виде. То же самое, что больные проделывают с собой, пытаясь получить внимание врачей и родственников, они переносят на одного из своих близких (чаще всего детей) и, не слыша их возражений, если те еще оказываются способны на них, буквально залечивают их до инвалидности, получая таким образом неограниченные возможности “заботы” о беспомощном близком.
Делегированный синдром Мюнхгаузена привлек внимание не только врачей и психологов, но и правоохранительных органов, так как причинение вреда жизни и здоровью других людей является преступлением, независимо от того, из каких побуждений оно было совершено.
Ненависть жертв этого нелепого принудительного лечения может доходить до предела. В 2015 г. в штате Миссури было обнаружено тело гражданки Клоддин Бланшар, лежащее в собственной квартире в луже крови от колотых ран. При этом дочь Клоддин Джиспи-Роуз, жившая с матерью, бесследно исчезла. Первой версией было похищение Джиспи-Роуз убийцами ее матери. Но вскоре девушка была обнаружена полицией по пути из Висконсина в неизвестном направлении в обществе своего парня, с которым она недавно познакомилась.
С раннего детства мать лечила девочку от лейкемии, астмы, мышечной дистрофии, а также нескольких хронических заболеваний, возникших “из-за повреждения мозга”. Ей была поставлена инвалидность, которую никто из окружающих и даже врачей под сомнение не ставил.
Но обследование Джиспи-Роуз, проведенное полицией, не выявило абсолютно никаких из перечисленных заболеваний. Она была полностью здоровой. И тогда вскрылась истинная причина гибели “Ди-Ди” Бланшар: доведенная до отчаяния угрозами и физическим насилием матери Джиспи-Роуз в сговоре со своим парнем решила убить мать, чтобы наконец избавиться от ее непрошенной и гибельной “заботы”. Ди-Ди Бланшар страдала от делегированного синдрома Мюнхгаузена.
За убийство матери Джиспи-Роуз была осуждена на 10 лет. В содеянном она призналась сама, но даже сидя за решеткой, не раз говорила, что теперь чувствует себя намного более свободной, чем была все предыдущие годы жизни.
Эта история получила широкое освещение не только в прессе, но и в кинематографе. По ее мотивам было снято несколько фильмов: документальный фильм “Мертвая мамуля” (2017), эпизод в сериале “Инспектор розыска” под названием “Смерть в социальных сетях” (2017), фильм “Люблю тебя до смерти” (2019), криминальный мини-сериал “Притворство” (2019).
Самый известный сериал о делегированном синдроме Мюнхгаузена вообще - “Острые предметы” (2018).
***
Несмотря на явно варварскую, саморазрушительную или человеконенавистническую направленность, синдром Мюнхаузена, и в классическом, и в делегированном виде, служит единственной цели - восстановления разорванных или не сформировавшихся связей больного с другими людьми. И если страдающий синдромом Мюнхгаузена в классическом виде пациент стремится получить помощь, доброту и поддержку со стороны врача, что можно счесть эгоистическим мотивом, то делегированный синдром - исключительно, иррационально, извращенно альтруистичен: человек так жаждет помогать близкому, что вытворяет для этого самые немыслимые вещи.
В последнем случае важна еще и адресность. Человек навязывает свою помощь тому, кто в ней не нуждается, тогда как вокруг него так много беспризорных детей, беспомощных стариков и никому не нужных инвалидов. Казалось бы, если ты так добр, отзывчив и щедр душой, приюти хотя бы одного такого человека, ведь он действительно нуждается в твоей помощи. Но нет. Как в случае с безответно и безнадежно влюбленным, который не замечает никого, кроме объекта своей страсти, больной с делегированным синдромом Мюнхгаузена навязчиво, фанатично жаждет заботиться лишь об одном человеке.
Быть "в домике", под защитой добрых и надежных сил так же нормально, как и давать свою защиту другим. В неотчужденном обществе, где каждый человек значим, и если и не является центром мира, то занимает как минимум свое прочное, комфортное и надежное место, - никому не грозит стать лишним человеком, изгоем, "невидимкой" для всех, так как каждый связан многочисленными естественными социальными связями. Он сможет и сам заботиться о тех, кто в этом нуждается, и, если будет необходимо, кто-нибудь обязательно окажет поддержку ему.
Не то, чтобы это была какая-то лучезарная идеализированная утопия. Просто обществу, которое умеет занять всех своих членов без исключения, важен вклад каждого, а конкурентная борьба и вытеснение проигравших - слишком большая непродуктивная растрата ресурсов. Каждого ослабевшего выгоднее как можно скорее вернуть в дееспособное состояние, чем оставлять его на обочине страдать и демотивироваться. Поэтому социальная роль помогающего оказывается очень востребованной. (Здесь могут быть сложности скорее противоположного содержания: из сообществ с прочными социальными связями труднее выпасть, чем остаться в них. Но это уже проблема нонконформистов, с которыми у пациентов с синдромом Мюнхгаузена ничего общего нет.)
Стремление в контролю, доминированию над другими людьми, самоутверждение за чужой счет и отказ от социально приемлемых, но более ресурсозатратных способов привлечь к себе внимание выглядят как попытка взлома социальных правил, как рейдерский захват фокуса внимания. Ненормальность, неразборчивость, и, говоря без преувеличения, патологичность этих средств говорят, с одной стороны, о несоциализированности этих людей, незрелости их как личностей. Они уже стали родителями, но до сих пор не поняли того, что знают уже дети: слова "нельзя". Нельзя причинять вред собственному, а тем более чужому здоровью, нельзя притворяться больными, чтобы получить поддержку, потому что тогда ее достанется меньше тем, кто на самом деле в этом нуждается.
Эти люди отрицают этику цивилизованного общества и при этом паразитируют на ней, используя лазейки в системе - ситуации, когда принято верить человеку на слово и мгновенно оказывать помощь: в тех случаях, когда он говорит, что ему плохо, и тогда, когда он говорит, что плохо его родственнику или ребенку. Вне цивилизованного общества синдром Мюнхгаузена был бы невозможен, как невозможно вне гуманизма само понятие помощи.
Но ее оказывается слишком мало, она не имеет системного характера. Речь идет, разумеется не о медицинской и даже не о психологической помощи, а о том коконе безопасности, потребность в котором есть у всех людей, о соединяющей общество сети социальных связей, которая создает ощущение нужности каждого человека: его для других и других для него. А невозможность удовлетворить потребность "легально", социально приемлемо, приводит к незаконным попыткам получить желаемое, но недоступное благо.
Безусловно, синдром Мюнхгаузена - это расстройство. Далеко не каждый оказавшийся без поддержки готов за возможность ее получить пойти калечить себя или близкого. Но косвенные социальные причины, подталкивающие наиболее уязвимых в психическом плане людей за границы нормальности, "работают" статистически: совершенно не очевидно для конкретного случая, но закономерно для групп людей.