"Меня сломали, мне скучно, и я хочу в подвал."
Булгаков М.А. Роман "Мастер и Маргарита"
В 1939 году внешне абсолютно здоровый Михаил Булгаков стал шутить в кругу друзей: "Ну, вот пришел мой последний год" или «Да, вам хорошо, вы все будете жить, а я скоро умру». И вскоре действительно заболел. Как предчувствовал.
Диагноз - нефросклероз.
13 февраля 1940 года Михаил Булгаков прекратил работу над романом "Мастер и Маргарита". Более 12 лет жизни было отдано написанию и работа над романом закончена не была. Но смертельная болезнь поставила точку там, где сочла нужным.
Через месяц, 10 марта 1940 года, жена писателя, которой он в начале их отношений сказал «Имей в виду, я буду очень тяжело умирать, – дай мне клятву, что ты не отдашь меня в больницу, а я умру у тебя на руках», записала в дневнике: "Миша умер".
Что это? Самосбывающееся пророчество? Так боялся, что накликал? Или просто знал и предупредил о своей ранней смерти?
Как жилось человеку и писателю с таким даром предчувствования в те годы? С обнаженными нервами в эпоху великого давления?
Бесстрашный ко многому, сильный, доверчивый Булгаков выбрал лекарство в виде своей третьей жены - Елены Сергеевны Шиловской (фамилия второго ее мужа), в девичестве Нюренберг. И с помощью ее энергии и любви, на какое-то время отпугнул страшные тени.
"Дом их, словно назло всем враждебным стихиям, сиял счастьем и довольством! Хозяйка была энергична и безудержно легкомысленна. И жизнь перестала быть страшной. Ведь счастье начинается с повседневности. «Славьте очаг», — повторялось у Булгакова во многих письмах, и не только в то время.", пишет Таглина О.В.
Вообще, этот предсмертный, засмертный страх с Михаилом Афанасьевичем Булгаковым был очень давно.
В письме Сталину Булгаков в мае 1931 года, написанного с квартиры на Большой Пироговской 35 : "С конца 1930 года я хвораю тяжелой формой нейростении с припадками страха и предсердечной тоски, и в настоящее время я прикончен...".
Писатель просит выпустить его за границу. С женой, которой тогда была Любовь Евгеньевна, его вторая супруга. "О последнем прошу потому, что серьезно болен. Меня нужно сопровождать близкому человеку. Я страдаю припадками страха в одиночестве."
Ой, не зря поставила Елена Сергеевна камень с могилы Гоголя на могилу Булгакова. Чувствуете что-то общее между этими двумя писателями?
Этот страх быть одному. Страх теней, которые ползут за ним, ползут, пусть медленно, но неуклонно. И стоит, например, заболеть и замедлиться, как наползут уже окончательно и не дадут пробиться к свету.
"Невозможность писать для меня равносильна погребению заживо", - признается Булгаков. И в этом страхе "погребения заживо" тоже незримо присутствует Николай Васильевич, которому не помогли в свое время ни пиявки, ни обертывания горячим хлебом. Страшная тень над жизнями обоих писателей, посмевшим заглянуть за край обыденной жизни и словно бы немного разглядевшими, как там устроено.
Настолько страшная тень, что обращение к великому и страшному Сталину было возможным.
Незнакомому с внутренними страхами человеку, может показаться странным и алогичным это обращение напрямую к источнику сгущающейся вокруг тьмы с просьбой о спасении от теней этой самой тьмы. Тени внутренние были страшнее внешних.
Сталин, кстати, ответил на это письмо тоже алогично. Как сейчас бы сказали " дал несимметричный ответ". За границу не пустил, но дал разрешение на постановку пьес «Мертвые души» и «Мольер».
А еще к досаде и страху комиссии ЦК и Реперткома, запретивших "Дни Турбиных" пришло, вдруг, необъяснимое распоряжение Сталина "Разрешить". И разрешили. На многие годы.
Но вернемся к теме страхов и предчувствий. И последних дней.
Друг Булгакова, режиссер и сценарист Сергей Ермолинский: "Это были дни молчаливого нравственного страдания. Слова медленно умирали в нем… Обычные дозы снотворного перестали действовать. ... Ничего уже не могло помочь. Весь организм его был отравлен… …он ослеп. Когда я наклонялся к нему, он ощупывал мое лицо руками и узнавал меня. Лену (Елену Сергеевну) он узнавал по шагам, едва только она появлялась в комнате.
Булгаков лежал на постели голый, в одной набедренной повязке (даже простыни причиняли ему боль), и вдруг спросил меня: „Похож я на Христа?." Это вот сравнение с Христом тоже отсылает нас к Гоголю.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СТАТЬИ через несколько дней.
Читайте: ПЕРСТЕНЬ Булгакова, приносящий удачу.
О странностях последних днях Гоголя: "Обкладывали горячим хлебом".
Читайте: "Мы пробовали завтракать вместе, но это было настолько неприятно, что пришлось прекратить". Счастливый брак Черчиля.