16+ НАЧАЛО . ч 2 , ч 3, ч 4 , ч. 5 , ч. 6 . Часть 7 , Часть 8, Часть 9.
Елена. Часть 10.
Больше Фарид меня не доставал, и на лекциях сидел где-нибудь позади. Затылком я ощущала его горячий жесткий взгляд. Понятное дело, что никаких кавалеров на курсе у меня больше не появлялось. Но и одна я не оставалась.
Время было бурное, студенческое. Я записалась на курс журналистики. Мы издавали стенную газету, потом я стала писать для университетской многотиражки. Сейчас не вспомню, что мы все время обсуждали, о чем спорили, но было страсть как интересно.
Так пролетел еще один семестр. Вторую сессию я тоже сдала легко. Летнюю практику я отрабатывала на кафедре. С каким-то аспирантом мы составляли карточки, обнимались и целовались взасос. Но потом поссорились, не сошлись взглядами на национальный вопрос.
Аспирант оказался еще тем националистом и в придачу шовинистом, а я всегда считала национализм признаком внутренней слабости и ненавидела всеми фибрами души. Аспирант своими измышлениями разозлил меня до предела, мол, мочить всех евреев надо, заодно и хохлов. И вообще – арийская раса лучше всех. Англичане тоже неплохи – до сих пор монархию блюдут. Японцы вообще из ряда вон. Традиции и прочее.
Я отхлестала сторонника сегрегации по обеим щекам так, что у того кровь носом пошла. Для меня не существовало деление людей по национальному признаку, несмотря на то, что все мои друзья, похоже, были русскими. Только моя соседка по общежитию Алка была по паспорту Алиной Борисовной Брук, а тетя Таня звала своего третьего сына не как все Васькой, а ВаськОм.
Аспирант обозвал меня жидовкой, и на этом наш едва начавшийся роман закончился.
Я уехала на летние каникулы домой, в наш сонный городишко. Похоже, гормональная буря и меня не оставила в стороне. Позднее, чем у многих, у меня появились определенные потребности. Я не имею в виду грубый половой акт, нет – мне стало необходимо мужское общество, знаки внимания, флирт. С одной стороны, я боялась повторения инцидента, который случился у меня с Фаридом, а с другой – просто изнывала без подпитки мужскими флюидами.
Многие мои бывшие одноклассники устроились на работу. Иногда вечером или в выходные дни мы собирались компанией и ходили на пруд. Неуютно мне было среди сверстников, словно я повзрослела лет на десять, а они остались прежними. Как вожатая среди пионеров.
Дом, где жил Витя, стоял заколоченным. Я спросила у родителей, приезжал ли он? Отец ответил, что не видел, но могила его матери была прибрана, значит, был весной, памятник поставил, ромашки посадил.
Я надеялась, что Витя приедет на каникулы, и мы опять будем дружить. По моим расчетам ему должно было исполниться двадцать два, и мне было чрезвычайно любопытно, каким он стал? Разница в четыре года тогда казалась вполне привлекательной. По крайней мере, уже что-то повидал, многое чего знает, четвертый курс должен был закончить. Почему-то я была уверена, что он обязательно должен учиться где-нибудь в Москве. В Питере нас судьба не сталкивала.
В конце июля папа предложил поехать к морю. Мать не захотела бросить хозяйство, и мы с папой на его уже внедорожнике доехали до Анапы и остановились в палаточном лагере. Отец сказал, что хочет вспомнить молодые годы: мол, романтика и всё прочее. А мне что? Романтика так романтика.
Море, солнце, комплименты. Все, в чем я нуждалась в то время. Одни «дикари» приезжали, другие уезжали. Ни с кем из кавалеров я не задерживалась больше трех дней. Я буквально купалась в мужском обожании. Еще бы! Постоянно полуобнаженные тела, прикасания… Я точно знаю, что была неотразима.
Целыми днями мы плавали в теплом море и валялись на прохладных камнях в тени кустарника. Вечерами сидели у костра, пели песни. Ночью целовались под плеск волн. Однажды у меня случился оргазм. Мой первый. И совершенно случайно. Я даже не помню имени парня, кто указал мне тропинку в магическую страну женского блаженства.
Итак, мы вдвоем сидели у костра, потом пошли прогуляться вдоль берега, нашли уютный закуток среди прибрежных скал. Мой кавалер бросил ветровку на еще дышащий от солнечных ласк песок. Сидели молча, слушали дыхание моря. Мой спутник обнял меня за плечи. Наше тепло, казалось, стало общим. Я смотрела на мерцающее море, мысли растворились во влаге наступающей южной ночи.
Парень провел рукой по моим ногам. Если бы он начал целовать меня или, еще того хуже, положил руку на грудь, я точно знаю, ничего бы не вышло. А он просто нежными движениями своих твердых пальцев стал поглаживать мои щиколотки. Потом все выше… выше… Я и опомниться не успела, как забилась в конвульсиях. Обхватила своего кавалера и крепко прижала к себе, ожидая, когда стихнут горячечные толчки внутри моего живота. Парень, чуть всхлипнув, затих. Похоже, тоже случайно выстрелил только от одного моего объятия.
Утром, когда я проснулась и пошла к морю, на месте палатки, где жил мой проводник, виднелись только жалкие колышки. К вечеру к этим колышкам была прикреплена другая палатка.
Приключений на свою… голову я больше не искала. Наверное, испугалась саму себя.
У моря мы с папой провели почти три недели. Домой вернулись двадцать четвертого августа. Дату я точно помню – двадцать пятого отцу надо было на работу, и он всю обратную дорогу сокрушался, что должен спешить и на остановки с пикниками совсем нет времени.
В первое же утро, мать сказала, что приехал Витя. Я тут же допила молоко, и как была в мятых шортах и выгоревшей от южного солнца майке бросилась из дома. Добежала до переулка, где стоял Витин дом, и даже не запыхалась, но мое сердце екнуло, когда я открывала калитку. Действительно, в доме окна были освобождены от фанеры. Уже неспешным шагом я прошла к крыльцу и остолбенела.
КРАСАВИЦА и ОЛИГАРХ (повесть с неожиданными поворотами сюжета)