Сидели тут с другом в баре. Пили. Как водится. Говорили за жизнь.
И вырулили на животрепещущую тему. Правильно угадали, про "ну его нафиг все" и аспекты с нею связанные.
- Вот ты махнула бы в Магадан? - спросил меня друг, делая страшные глаза.
Я молча выпила рюмку, не морщась, не ведя ни единым мускулом и не переводя дух, смотря ему прямо в лицо, как бы давая понять, что нас голым Магаданом не возьмешь.
- То есть, - продолжил он, что-то уяснив для себя, - я делаю вывод, что - да?
- У тебя конкретное предложение, - спросила я, - или ты ищешь место, где бы укрыться?
- Не, не в этом дело, - тоже выпил он, - вот представь, живешь ты в приличном городе... - Тут он сделал паузу и посмотрел через стеклянные двери бара на улицу, как бы пытаясь понять, является ли Москва приличным городом или нет. Минут пять его со мной не было. Затем, так и не найдя ответа, он повернулся, - В общем, живешь ты, допустим, где-то, работаешь, семью строишь, а тебе вдруг в голову - бац, и приходит такая редкая мысль.
- Про Магадан? - перебила я, заранее предвкушая удивительную беседу, учитывая редкость мыслей у моего друга в целом.
- Да при чем здесь Магадан! - Ответил он, налил только себе, выпил и горестно продолжил, - А хотя бы и в него. То есть в далекий суровый город.
- Если так повернулась жизнь, то я всегда за, - сказала я, не особо уточняя, чем и каким образом она повернулась. Мы снова молча чокнулись.
- А я бы подумал, - ответил он и снова уставился в окно. - Это же надо все бросать, мало ли что там и как, и холодно, опять же, и не пойми зачем на старости лет менять уклад жизни, привычки. - Он задумался, а затем, как будто бы что-то вспомнив, стукнул ладонью по столу, - Да и, кстати, а что я скажу семье?
- Еще по одной? - спросила я, чтобы перевести тему.
Но мой друг так просто не сдавался.
- Вот скажи мне, почему жизнь так несправедлива?
- Что ты имеешь ввиду? - ответила я и налила снова.
- Живешь, понимаешь, живешь, а радости - ноль.
- А дети? - спросила я и сурово нахмурила бровь. Детей у моего друга было много и, как всякий еврейский отец, он в них души не чаял, разрешая порою то, чего следовало бы навсегда запретить.
- Дети - это да, - вздохнул он, - выпьем за них, - мы чокнулись, - Ты вот, ведь, тоже мать, - неожиданно добавил он, а я даже не стала переспрашивать почему "тоже, ведь", очевидно полагая, что умеющий печь пироги друг причислил себя именно к этой категории.
- Ну, если рассуждать философски, то все могло быть иначе, - начала долгую дискуссию я, - мы могли бы вообще не родиться, или родиться, но в другой стране, или хотя бы не сидеть в 11 утра в питейном заведении посредине недели...
- А это результат безответственного отношения к учебе! - неожиданно перебил меня он, и я подавилась последним орешком, за секунду до этого отправленным в рот.
- Чего? - кашляя спросила я. - Каким отношением? К чему? - На двоих у нас с ним было ровно 4 высших образовательных учреждения и даже одно ПТУ, которое мой друг не закончил когда-то в ранней юности.
- В общем так, - решительно сказал он, стукнув пустой рюмкой по столу, - сейчас расплачиваемся и едем ко мне, по дороге забираем моих младших из сада, заезжаем в магазин, а потом я расскажу тебе, что мы сделали не так в этой жизни.
Я не стала напоминать ему, что в 12 дня забирать детей из сада было не очень хорошей идеей, и что его жена, вернувшись с работы, опять будет странно на нас смотреть, но я точно знала, что бывают такие минуты, когда надо бросить все и поговорить про Магадан, иначе внутреннее напряжение выбьет крышку и разорвет привычный мир в клочья.
Мы вышли из бара и, обнявшись, медленно тронулись в путь. Пока еще не в далекий северный город.
Хотя я лично и считаю, что в старости надо разрешить себе быть авантюристом, особенно если ты не успел побыть им основательно в глубокой молодости, и в твою жизнь постепенно начинает вползать неведомая миру тоска.