И.Е. Хейфиц "Кино и киношка"

Здравствуйте, дорогие друзья!

Пришло время поработать над теорией. Все мы любим советское кино, но давайте попробуем разобраться в том, что составляет его сущность, что делает его таким добрым, бессмертным, таким вдохновляющим к жизни.

Сегодня мы предлагаем вашему вниманию замечательную на наш взгляд статью Иосифа Ефимовича Хейфица из его книги "О кино" (1966). Кто не знает замечательных фильмов И. Хейфица "Депутат Балтики", "Большая семья", "Дело Румянцева", "Дама с собачкой"? Иосиф Ефимович был видным теоретиком, но писал живо и интересно, ни на минуту не забывая о том, что всякая теория без практики мертва.

Статья называется "Кино и киношка" (статья очень объемная, поэтому публикуется с сокращениями). В ней автор делится размышлениями о том, как правильно оценивать фильмы, какую роль в этой оценке играет литература, как должен готовиться к фильму актёр, как отличить искусство от подделки. Все выделения и комментарии, данные курсивом, - наши. Рассказ В.М. Шукшина "Критики" можно прочитать здесь: http://lib.ru/SHUKSHIN/critic.txt

У плохого сценария ясная перспектива — плохой фильм. Перед хорошим сценарием, как перед сказочным богатырем, три дороги. Он может стать основой прекрасного фильма. По нему может быть поставлена и средняя картина. Или совсем плохая. И грош цена потенциальным возможностям, если они так и остаются только возможностями, не переходят в живые, полнокровные, волнующие образы на экране.

(Комм. Роль сценариста и сценария в советском кино, к сожалению, была и остаётся недооценённой. Мы глубоко убеждены, что именно в сценариях, в прекрасной литературной основе берут своё начало корни великого гуманизма советского кино. И, соответственно, на мёртвой почвы современной коммерческой писанины не может взойти ничего, кроме уродливых сорняков, заполнивших кино- и телеэкраны).

Мы уже вышли из того возраста, когда считали, что идея картины это одно, а ее художественное воплощение - другое. Плодотворность идеи, важность темы фильма не могут оцени­ваться независимо от художественной силы их решения, вне образной ткани произведения.

Все чаще звучат в последнее время протестующие возгласы против средних, серых картин, в которых формально все благо­получно, все «правильно», но которые немощны в художествен­ном отношении и поэтому мало что говорят уму и сердцу зрителя. Нередко, читая положительную рецензию, заканчи­вающуюся привычными словами о том, что "фильм в общем удался, хотя..." и т. д., вспоминаешь сценарий, по которому он поставлен. И думаешь: критик и не подозревает, что в общем положительно оцененная им картина о могла бы быть намного лучше, что полнота оценки только тогда была бы истинной, если бы применялся метод сравнения фильма и сценария. Тогда велся бы не только счет находкам, но и счет потерям. Потерям тем более досадным, что они снижают уровень требовательности, затрудняют борьбу с посредственностью, насаждают отвратительную «мораль»: от добра добра не ищут.

(Комм. Нам, в отличие от советских кинокритиков, сценарии недоступны, но мы часто можем сравнивать фильм-экранизацию с книгой, по которой он поставлен. Сразу рождается ясная, чистая, вполне понятная и объективная оценка. Иногда фильм создаёт шедевр из посредственной книги (например, В. Меньшов создал шедевр "Москва слезам не верит" из пошловатой книги халтурщика В. Черныха); иногда кинематографисты убивают прекрасный литературный сценарий (тут примеров гораздо больше; один из наиболее возмутительных - издевательство над прекрасной советской литературой халтурщиков от кино В. Ускова и В. Краснопольского).

«Киношка» - это своеобразная «философия» творчества, это, раньше всего, ловко упрятанная халтура, верхоглядство, деля­чество, дилетантизм, пренебрежение к жизненным наблюде­ниям, к мучительности процесса творчества.

Постановка фильма, если определить кратко ее суть, есть постоянный процесс обогащения первоначального замысла. Я убежден, и мой горький опыт подтверждает это, что даже самый талантливый сценарий, са­мый подробный и полный, не исчерпывает сам по себе будущего фильма. И совсем недостаточно «честно» его поставить, чтобы добиться успеха. От такого «добросовестного» прочтения не возникнет на экране атмо­сфера жизни, не оживут образы людей. Слова диалогов не станут для исполнителей своими, сколько бы ни выискивали их сложный подтекст.

(Комм. Сегодня, на безрыбье полноценного искусства рассуждения Иосифа Ефимовича об "атмосфере жизни" могут казаться смешноватыми, но он писал эту статью 55 лет назад, в те годы, когда на экраны выходили шедевр за шедевром).

Этот важный этап работы служит точкой приложения того, что принято называть знанием жизни, гражданским опы­том. Активное, творческое, а не только профессионально-дело­вое прочтение сценария и есть его обогащение. Если автор написал решительно все, что нужно актеру для того, чтобы действовать, играть, — это совсем не значит, что можно лишь воспользоваться готовым результатом чужих мыслей, чужих наблюдений.

Мне пришлось как-то беседовать с молодой ленинградской актрисой по поводу ее последней работы. Я спросил, как она готовилась к роли. Вопрос этот был не праздный. Просмотрев фильм с ее участием, я увидел «добросовестное», но бескры­лое и приблизительное исполнение, от которого стало не по себе. Вопрос мой вызвал краску смущения на лице собесед­ницы. В ходе разговора выяснилось, что молодая и, видимо, способная актриса, прочитав сценарий, сразу же уехала в экс­педицию и назавтра вынуждена была предстать перед камерой. Она не вела дневника, не записывала своих наблюде­ний, не имела возможности накопить их и осмыслить. И ни­чего этого ей, недавно сошедшей с институтской скамьи, не подсказал режиссер. Не надоумил ее, не стал для нее новым педагогом.

(Комм. Представьте себе современных "звёзд", снимающихся в потоковом режиме без перерыва на сон и походы в уборную, за дневником своих наблюдений. Умеет ли господа Безруков, Мерзликин, Куценко и им подобные писать - это вообще вопрос не праздный).

Я рассказываю о вещах, которые многим любителям науко­образных статей покажутся хрестоматийными. Возможно. Но от этого приведенный пример не станет менее поучительным и горьким.

Должен ли быть режиссер педагогом? Ко­нечно. Великие режиссеры всегда были и великими педагогами. Если думать о фильме, как о произведении высокого искусства, то странно ограничивать взаимодействие режиссера и актера простой формулой: задание и выполнение. При таком узком понимании дела и приходит на ум пресловутая «теория» ре­жиссерского диктата.

(Комм. Выделено главное - режиссёр должен воспитать в актёрах отношение к работе в кино не как к ремеслу, не как к славно оплачиваемой подёнщине, а как к высокому искусству; воспитать высокий вкус, требовательность к себе. Способен ли г-н Ф.С. Бондарчук воспитать что-либо, кроме умения побороть стыд за участие в производстве киноотходов - вопрос не праздный).

Говорят, что киноискусство ближе всего к музыке. Может быть, потому, что сложный его ритм взаимодействия компо­нентов требует от исполнителей виртуозности, а от режис­сера, как и от дирижера, — умения объединить это в единое целое.

Длительная работа над пьесой в театре, подготовка к спек­таклю за столом при участии всех исполнителей, долгое вына­шивание образа, постепенное «дозревание» роли на репети­циях, ее уточнения после проверки «на зрителе» и окончатель­ная готовность только к десятому, а то и к сотому спектаклю — всего этого в кино нет. Кино — это, в конечном счете, высокое искусство импровизации.

Эта импровизационность требует высокой культуры работы, глубокого знания: зачем? для чего? во имя чего?

Опыт показал, что истинными явлениями в искусстве стали лишь такие актерские работы, в которых присутствует не только тщательное исполнение роли, но и обогащение ее лич­ным опытом жизни, раздумьем, фантазией, основанной на умении наблюдать и обобщать на­блюденное.

У нас немало картин близоруких, лишенных при­стального внимания к окружающему, словно люди, их делав­шие, смотрят через пыльное стекло. Контуры верны, а посмот­ришь на героя — нет на нем следов профессии, возраста, на­ционального характера. Нет у него ни привычек, ни своеобра­зия, отличающих его от других и в то же время помогающих узнать в нем многих.

Вот - шоссе. Идет по шоссе человек. На шоссе лежит гвоздик. Человек поднял гвоздь, отбросил его в сторону. Это — шофер. Идет этой же дорогой другой человек. Замечает точно такой же гвоздь, прячет его в карман. Это - плотник.

Многим нашим фильмам не хватает этих вот скромных «гвоздей».

(Комм. Возьмите любой российский сериал - есть ли там вообще люди труда? Не успешные юристы и владельцы строительных фирм, а плотники, шофёры, повара, кондукторы? Где она - жизнь? А в советском кино, даже в самом идеологизированном, она есть. И сталевары, и врачи "Скорой помощи" и все остальные в ней похожи на людей).

В журнале «Искусство кино» напечатан рассказ Василия Шукшина «Критики». В нем хорошо описана реакция рядового (то есть главного!) зрителя на приблизительность и полу­правду характера, показанного в фильме. Выработка навыка к наблюдению, к нахождению в жизни поэтических деталей, способных обогатить характер, - какая это увлекательная, благодатная работа! От щедрости этих поистине драгоценных крупиц правды во многом зависит и полнота выражения жиз­ненных явлений в искусстве.

Есть у режиссера и еще одна важная функция. Я бы назвал ее так: полпред зрителей.

В самом деле, ведь режиссёр -  первый зритель, воспринимающий игру актеров. Будущие миллионы кинозрителей могут согла­ситься с ним или не согласиться, но это уже потом, позже. Как важно, чтобы этот полпред зрите­лей не относился свысока к тем, кого он представляет («тонкие ценители поймут, а на остальных наплевать!»). И не подлажи­вался под зрителей, не считал их людьми примитивными, нуждаю­щимися в приниженном, «популярном» выражении глубоких художественных истин.

Кино — это высокое искусство. И если мы хотим, чтобы каждый фильм был достоин этого прекрасного звания, мы дол­жны последовательно и непримиримо истреблять в нашей среде «киношку» — ремесленничество, нетре­бовательность, равнодушие к жизни, пренебрежительное отно­шение к зрителю. «Киношка» несовместима с подлин­ным искусством (1964, цитируется по И.Е. Хейфиц "О кино", М.: Искусство, 1966 - С. 205-218).

(Комм. Выводы, мне кажется, очевидны. Да, сегодня победила "киношка". Да, но это временная победа. И растущая популярность советского кино подтверждает истину: все мы люди, а людям нужно подлинное искусство).

Спасибо за внимание!