Принцесса Михримах появляется на свет в сериале "Великолепный век" в тот самый драматический момент, когда во время благодарственного моления на Родосе в ее отца был брошен османский кинжал, но Ибрагим оттолкнул султана и кинжал глубоко вонзился в его собственную спину. В это же время во дворце идет другой молебен – о благополучных родах Хюррем-султан. Валиде, Хатидже, Махидевран, Дайе и слуги – все молятся, хотя у каждого своя тревога на сердце. Валиде волнуется за сына, Хатидже за Ибрагима, а Махидевран молится, чтоб у Хюррем родилась девочка.
«О Всевышний! Помоги Хюррем-султан благополучно родить это дитя. – Аминь! - Пусть роды ее будут легкими и быстрыми. – Аминь! - О Аллах, даруй рождающемуся ребенку долгую счастливую жизнь. Да послужит новорожденный Османской империи и исламской вере. – Аминь!»
И вот, наконец, благая весть – ребенок родился! И это девочка! Ну, вы помните, как Хюррем встретила эту благую новость – включила любимый режим «дурная баба».
«Где мой шехзаде? Вы украли его! Вы его убили!»
Ну, собственно, на этой сцене и останавливаться не хочется, она не требует комментариев, и, уверена, одинаково неприятна абсолютно всем женщинам. Вместе с тем предельно понятно – Хюррем не желала девочку, ей нужен был только шехзаде. Зачем - и объяснять не стоит. Разумеется, для укрепления своих позиций. И она пребывала в этой дурной маете до тех пор, пока Сулейман, вернувшись из похода, не взял новорожденную малышку на руки, и она навек не заняла место в его сердце. Валиде к тому времени дала ей красивое персидское имя Михримах, что означает «Луна и солнце». И с тех пор лицо бабушки всегда озарялось улыбкой, когда рядом появлялась любимая внучка.
Девочка росла миленькой, хорошенькой. Мама учила ее всему хорошему. Вот послушайте мамины поучения.
Хорошо мама воспитывает дочку, правда?
Ну а что? Сыночку своему она тоже в первый же день его жизни говорила, что он вырастет и станет королем, а ее сделает валиде, королевой-матерью, и весь дворец будет только их.
Девочка взрослеет. Смотрит на маму и всему учится у нее. Дети ведь учатся не только прислушиваясь к словам, но и глядя на поведение и поступки родителей. А тут такие слова и такие поступки - просто песТня! Хюррем наверное впоследствии сто раз возблагодарила небо за такую прилежную дочку, которую когда-то так не желала, но которая по факту оказалась чуть ли не единственным ребенком, восприимчивым к ее философии жизни. В общем, Михримах казалась достойной ученицей , ибо уже в нежном возрасте проявила себя как истинная дочь своей матери. Например, умела виртуозно сваливать свою вину на других. Сломала, например, мамину любимую корону – и свалила на беззащитную служанку.
Дальше – больше. Когда Мехмед, увидев наказанную девушку, испытывает угрызения совести – чувство явно не знакомое женской ветви его рода - и требует, чтобы Михримах во всем призналась, она, ничтоже сумняшеся в разговоре с матерью вместо правды сваливает все на самого Мехмеда, а себя выставляет в благородном свете защитницы брата.
Мехмед даже не подозревает о том, что родная сестра его, строго говоря, оклеветала. Ну что ж, лиха беда начало… Если десятилетняя девчушка так легко подставляет родного брата, то что ожидать от нее в отношении брата, не совсем родного, и намного позже, когда она станет взрослее и опытнее? А Мехмед тогда даже и не понял, что по милости сестрички «стал» тем, кто что-то натворил, но не имел духа в этом признаться. Виртуозно для десятилетней девочки, правда? Гены, однако! И матушка Хюррем, вся в медовых ямочках, «великодушно прощает» бедную служанку, хотя прекрасно знает, что та ни в чем не виновата, чтобы ее прощать…
Михримах растет, набирается опыта и начинает виртуозно манипулировать уже и самой матушкой, ловко играя на ее амбициях и ненависти к Махидевран. Надо же, Хюррем, тёртый калач, а не заметила, как десятилетняя девочка обвела ее вокруг пальца с покоями для Мехмеда. Взгляните.
Дальше, баш на баш, услуга за услугу с родным братцем.
- Помни, ты получил их благодаря мне.
- Спасибо, я этого никогда не забуду!
- Я рада, но ты обещал, что сделаешь все, что я захочу.
Ну а потом виртуозная манипуляция с отцом. Слёзки любимой «жемчужины» султана дорогого стоят, и папа мгновенно ослаб в коленках. В принципе, он уже и без того сломался с покоями валиде, а тут любимая дочка всплакнула: хочет именно эти покои. И султан, наконец, находит благовидный предлог, чтобы, не потеряв лица, отдать ритуальные покои валиде своей новой «мамке-нэньке» Хюррем, противиться хотелкам которой он почти физически не способен.
Ну что ж, время идет, детки растут. Вот они уже совсем взрослые. Мехмеда интересуют интимные свидания. Михримах тоже готова влюбиться хоть «в дверную ручку», выражаясь словами Пабло Писассо. Это неукротимое желании любви будет преследовать султанскую дочку всю жизнь, но так и не найдет счастливой реализации. Но сейчас не об этом.
А о том, как наложница Мехмеда Нурбахар неосторожно забеременела от него, как говорится, со всеми вытекающими… Законы гарема тяжелы, а подчас и жестоки. Считается, что до отъезда в санджак шехзаде может пользоваться наложницами из гарема Повелителя, но беременеть они не имеют права, а буде такому случиться, то будут мигом отправлены в руки специально обученной докторши с ужасными инструментами для бедного чрева «провинившейся», а после беспощадного выскабливания несчастная будет сослана в небытие. Типа сама виновата.
Отчего же такое зверство? Ну вроде как считается, что это единственный способ быть четко уверенным, что этот ребенок не от Повелителя, раз дело происходит в гареме Его Величества.
В связи с этим у меня естественным образом возникла пара вопросов, раз уж об этом зашла речь.
Первый вопрос. Как так все эти калфы и евнухи не могут быть уверены, чей ребенок, если, нас уверяют, что у них там "все ходы записаны"? Если в архиве Топкапы хранятся все записи о хальветах, кто когда к султану ходил, то как можно сомневаться чей ребенок, если эта девушка, к примеру, у султана ни разу не была и о том есть записи, вернее, наоборот - их нет. А может, в султанском гареме и вовсе нет строгого учета хальветов? Тогда откуда нам, скажем, известно о хальветах самого Сулеймана – что единственной их посетительницей была Хюррем-султан, а не плюс к ней множество других неизвестных девушек.
И второй вопрос. Если служители гарема так бдят и радеют за отцовство ребенка, то отправляя неосторожную наложницу на экзекуцию, откуда они так уверены, что это не ребенок Повелителя? А вдруг это именно его ребенок, а вы его убивать? Вдруг отец ребенка – султан? Вдруг наложница носит в себе еще одного шехзаде, принца, наследника? Неужели какие-то калфы сами осмелятся лишить жизни султанского наследника? Разумеется, сами не осмелятся... Только если им прикажет Управляющая гаремом… А кто у нас всесильная Управляющая?... Делайте выводы сами, господа...
В общем, ответа на эти вопросы у меня нет. Зато появилось подозрение, что в гареме полный бардак с хальветами, и никто не вел никаких записей, никакого учета о том, кто, когда и как часто ходил по пути, устланном золотом.
Но вернемся к повзрослевшей Михримах. Девочка созрела, и теперь у нее более серьезные интересы, чем наряды и новые покои – ей интересна жизнь других людей, например, своего собственного брата, который влюбился в свою первую наложницу Нурбахар и неосторожно заделал ей ребеночка. Михримах, случайно узнавшая об интересном положении наложницы брата, вмешивается в эту историю, которая на самом деле ну никак ее не касается. Брат, добрая душа, мечется, хочет спасти ребенка и свою наложницу, рассчитывает, что уедет с ней в санджак, а главное, что их тайна не выплывет и, упаси боже, не станет известна матушке Хюррем – тогда уж точно пощады не жди.
И Михримах, умница какая, решительно берет на себя право распорядиться судьбой нерожденного ребенка, мотивируя это заботой о брате и то, что аборт будет сделан незаметно, и тогда любимая наложница останется при брате. Поначалу Мехмед ведется на это предложение и вроде даже принимает страшную необходимость, но потом решительно отказывается убивать своего ребенка. В шестнадцать лет такие ранние отцовские чувства весьма похвальны, похвальны. И тогда Михримах отвечает ему: «Очень жаль, братик. Но ты опоздал. Дело уже сделано».
Знаете, что мне больше всего не понравилось в этой жестокой истории. Даже не то, что Михримах обманула Мехмеда, и на тот момент еще ничего не было сделано, и все можно было остановить, а ребеночка спасти. Не сегодня-завтра это всплыло бы... Ну, понятно, "времена не не выбирают, в них живут и умирают". Пусть даже Михримах искренне считала, что таким образом заботится о своем неразумном старшем брате. Все это хоть как-то можно понять. Я не могу понять другого.
Когда плачущая Нурбахар уже укладывалась на кровать, чтобы повитуха принялась выскребать из нее несчастного чрева по частям ее невинного ребенка, в эту комнату пришла Михримах. Пятнадцатилетняя Михримах пришла туда, где сейчас будут делать аборт, где будет рыдать и кричать от боли другая девушка. Где будет кровь и страдание, причем самое противоестественное на свете, о котором боится даже подумать любая женщина… А пятнадцатилетняя девушка с деловым видом приходит туда поприсутствовать и ее верный евнух красноречиво закрывает за ними дверь…
Вот честно, когда я первый раз видела эту сцену, мне слегка подурнело. Ладно еще распорядиться, но изъявить желание присутствовать при таком – это надо иметь особую породу. Все равно, что облизываться на чужое страдание. Женское страдание.
Если до этого, я смотрела с иронией на подрастающую Михримах, на ее хитрости и уловки, то после этой жестокости, после наслаждения чужой болью избалованной султанской дочерью, которая с рождения не видела никаких ужасов жизни, а лишь одну любовь, почитание и исполнение всех ее желаний, мне стало не по себе.
И все, что она потом пережила, все ее любовные страдания - разбитую любовь с Тошлыджалы, неразделенную любовь с Балибеем, омерзительный брак с сыном свинопаса Рустемом, метание между какими-то непонятными мужиками – то Алкасом Мирзой, то каким-то Педро – в общем, полный бардак и крах в любовных делах – не вызывало во мне никакого сочувствия и эмоционального отклика. И то, что она в конце концов убила своего окончательно опротивевшего и никогда не любимого мужа - вполне закономерный результат мамочкиного воспитания, вседозволенности и отсутствия царя в голове.
Если ее матери приходилось с нуля делать свою карьеру, не гнушаясь никакими средствами, то у Михримах с самого рождения весь мир был на блюдечке с голубой каемочкой. Единственная возлюбленная дочь могущественного османского султана - весь мир у ее ног. Возможно, ей стоило бы оказаться на дне, чтобы реализовать врожденный потенциал "великой интриганки", но поскольку она родилась с золотой ложечкой во рту, то все ее унаследованные было от матери "таланты" просто ушли в песок. И свелись лишь к бесконечному вешанию на шею посторонним мужикам да к прямолинейному, без затей приструниванию немолодых тетушек исключительно силой своего статуса султанской дочки.
Ну а про бездумную подлость с Мустафой и говорить нечего…
Зачем она сама вызвалась совершить эту пакость и взяла такой грех на душу - она, пожалуй, и сама не ответит... Разве что заученными, набившими всем оскомину матушкиными речами.
Ответ только один: царя в голове нет...
Вот такой чудесный женский Султанат вырисовывается у османов…
_______________________________
Уважаемые читатели! Написание такого рода статей требует времени и мотивации для автора в виде вашего одобрения - ваших лайков, подписки на канал и репостов. Так я понимаю, что мои статьи вам, действительно, нужны и интересны. Поэтому поддержите канал - и я постараюсь и дальше радовать (или наоборот, раздражать - кому что по вкусу) уважаемую публику! )))
