Петр Ефстафьевич вопросительно посмотрел на Марию. На его лбу проступила испарина, а шея от волнения покрылась красными пятнами.
- Так померла матушка, позапрошлой весной еще..- от обиды на глаза Марии снова навернулись слезы и виски стянуло словно железным обручем. Ведь барыня Разумовская отошла в мир иной так и не узнав, что отец Марии жив и здоров.
- Померла..- мужчина выдохнул и заметно повеселел этой нерадостной новости.- А что, может в баньку пора уж?
Баня и правда давно была готова.
Добротный сруб из находился поодаль от самой усадьбы, прямо на берегу деревенского озера. Иван Петрович был большой ценитель помывочных дел и потому рядом со срубом стояла большая поленница с висевшими вениками, а от предбанника к воде вели широкие плотки. На всю Желудевку это была единственная баня, которая топилась на новый лад, по-белому.
В первый жар засобирались, само собой, мужики, - не бабское это дело на каменку кипяток плескать. Пускай уж после намываются да стирают свое. Мария живо приготовила полотенца и крынку с квасом - вдруг жажда замучает.
- Разболокайтесь в избе...Че мокнуть то...- резонно заметила Авдотья Харитоновна доставая из накрытого белым вафельным полотенцем таза пару моченых яблок. Свекровь даже и не думала вставать из-за стола и продолжала накладывать съестное в свою и без того немаленькую тарелку.
Петр Ефстафьевич послушно стянул рубаху. Перед Марией открылась голая отцовская спина на которой красовалось несколько широких, давно зарубцевавшихся шрамов.
- Тятя, что со спиной-то. - обомлела девушка. Десять лет назад у отца точно не было таких шрамов. Да и вообще. Как такие можно получить? За что?
- Хде? - Петр Ефстафьевич явно не ожидал расспросов. - А.. Так это, Манечка, я когда в лесу прятался меня чуть медведь не задрал...
- Прятался он. - встряла в разговор Авдотья Харитоновна. - Ты дочери-то не врал бы…Мне сказал на каменоломне повредился.
Мужчина потер нос и поморщился.
- Ну так я это…Того...У меня ж памятью плоховато. Я тебе, Авдотья, так сказал, чтоб не переживала ты. Дочь, галоши дашь какие, до бани бежать.
- Дам, тятя. Приготовлены уж, у порога стоят... - вышколенная мужниными побоями Мария старалась предугадать все потребности гостей.
С высокого, выкрашенного желтой краской крыльца была видна вся деревенская улица, кусочек березовой рощи и озеро. Мужчина шумно вдохнул воздух полной грудью – красота!
Петр Ефстафьевич снял кирзовые, густо намазанные гуталином, солдатские сапоги и начал разматывать портянки с уставших ног.
- Натерпелся, тятя. Еще и медведь...- подавая с поклоном отцу новенькие галоши промолвила Мария и осеклась. Большой палец на левой ноге мужчины отсутствовал наполовину, словно был отпилен неведомым лесорубом. Таких совпадений быть не могло - перед девушкой сидел не ее отец...