Татьяна Верховская
Номер журнала: №4 2020 (69)
Воспоминания художницы Татьяны Михайловны Верховской (1895-1980, в замужестве Гиршфельд) о Р.Р. Фальке впервые публикуются на страницах журнала. Она, как и Фальк, окончила Московское Училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ) по классу К.А. Коровина. В 1939-м вступила в Союз художников СССР и впоследствии стала известна главным образом как театральная художница. Она работала в качестве декоратора и художника по костюмам в московских театрах: Частном театре Ф. Корша, Театре Сатиры, Театре оперетты, Большом театре.
Знакомство Татьяны Верховской с Робертом Фальком состоялось в Париже, где в 1934-1938 годах она жила с мужем-дипломатом, вторым секретарем полпредства СССР во Франции Е.В. Гиршфельдом[1]. Ее рассказ касается событий 1934-1937 годов - трех лет из десятилетней без малого парижской жизни Фалька. Согласно свидетельству Верховской, именно она на приеме в советском посольстве в 1936 году познакомила Фалька с летчиком Андреем Борисовичем Юмашевым, сыгравшим впоследствии роль покровителя художника в его сложной судьбе.
Верховская описывает многочисленные эпизоды творческой работы с мастером над этюдами с обнаженной натуры, над пейзажами на улицах Парижа и в его пригородах. Большую ценность представляет рассказ о совместной работе мемуаристки и Фалька над оформлением Советского павильона на Всемирной выставке 1937 года в Париже. До настоящего времени этот эпизод биографии художника лишь упоминался, но не был освещен в литературе о нем. Свидетельство Верховской об участии Фалька в этом историческом проекте раскрывает интересные подробности его оформительского опыта в отделе выставки, посвященном живописи, театру и легкой промышленности. Художника привлекли к работе по совету мемуаристки, муж которой был комиссаром Советского павильона (его подпись стоит на хранящемся в РГАЛИ дипломе Фалька как участника этой выставки).
Особое место занимает повествование о работе над сюжетами, связанными с местами пребывания В.И. Ленина в эмиграции: «Дом в Лонжюмо, где жил В.И. Ленин в 1911 году» (середина 1930-х; бумага, гуашь; Государственный Исторический музей, Москва), «Кафе в Париже, которое посещал Ленин» и другими. Несомненно, совместная работа с мэтром повлияла на творчество самой Верховской. Ее живописный автопортрет «Мамина шляпа» (1939) композиционно близок выполненному Фальком карандашному портрету художницы, хранящемуся в ее семье и впервые здесь публикуемому.
Хотя Верховская порой резко воспринимала фальковские советы, она, несомненно, осталась благодарна художнику за бесценные профессиональные уроки. Посетив в 1966-м выставку Фалька в залах МОСХа на Беговой улице, она оставила в книге отзывов посетителей такие строки: «Глядя [на] работы Роберта Рафаиловича, снова переживаешь свою молодость и жизнь в Париже, где так часто Р.Р. меня ругал за то, что я не так делаю. Дорогой, незабвенный мой друг и товарищ по кисти. <...> Т. Верховская [2].
Рукопись публикуемых воспоминаний хранится в семье наследников художницы. Текст приводится в отредактированном виде по копии, переписанной от руки родственницей Т.М. Верховской.
Юлия Диденко
- Евгений Владимирович Гиршфельд (1899-1941). Вскоре после приезда из Парижа в СССР подвергся репрессиям: был арестован 1 мая 1939-го и расстрелян 27 июля 1941-го; реабилитирован 18 августа 1956-го.
- Цит. по: Книга отзывов посетителей выставки Р.Р. Фалька в МОСХе (октябрь - ноябрь 1966). Автограф // РГАЛИ. Ф. 3018. Оп. 1. Ед. хр. 277. Л. 4.
Роберт Рафаилович Фальк уже несколько лет жил в Париже, когда в 1934 году, весной, мы приехали туда. Мой муж был назначен советником нашего полпредства. Как-то днем ко мне зашла жена нашего консула и предложила поехать по приглашению Фалька к нему в ателье посмотреть его работы. Это было заманчиво.
Я помнила его работы на выставках «Бубнового валета» в Москве, а тут, в Париже, однажды видела на Большой Осенней выставке в Гран-Пале его пейзаж, очень напоминающий московские работы.
В Москве мы не были знакомы. И вот мы у него в ателье. Нам открыл дверь высокий полноватый человек и приятным, тихим, чуть глуховатым голосом просил войти.
Роберт Рафаилович показывал очень долго и интересно, говоря почти о каждой работе. Больше было пейзажей различных, много городских, небольшие кафе на узеньких улицах, набережные Сены, каналы с баржами у боен. Изредка портреты. О, сколько было работ! В некоторых еще чувствовался тот, московский Фальк, но уже что-то нашедший и как бы очищающийся от всего лишнего. Что-то глубокое, новое и значительное, но еще робкое художник начал открывать для себя.
Как был хорош небольшой летний пейзаж в лесу, такой серебристый, светлый, уже с зародышем трепетного сияния, которое потом он постиг. Заходя еще, я всегда просила его показать. Куда он делся, этот пейзаж? Может, он его продал. Ведь ему там жилось материально нелегко. Жил Роберт Рафаилович с сыном Валерием, давал уроки рисования и музыки (он был прекрасный пианист).
Я помню, он как-то вскользь сказал, что работал на кинофабрике по фильму «Тарас Бульба»[1], тогда снимавшемуся с Даниэль Дарьё и с известным немецким артистом в роли Бульбы - кажется, Пауль Вегенер, если память мне не изменяет.
Роберт Рафаилович захотел посмотреть мои работы. Я не занималась живописью уже девять лет, работая в театрах. Приехав в Париж, в первые же дни купила небольшой складной мольберт, ящик с красками и т.н. принадлежности. Я робко начала писать. Так началась наша дружба.
Р.Р. был замечательный педагог[2]. Это я почувствовала очень скоро. Он не учил, а как-то незаметно наводил на то, что и как надо видеть. Он влюбленно любовался всем, что его окружало. И умел передать это своему собеседнику. Он планомерно водил меня по музеям, выставкам, терпеливо выслушивая мою невежественную критику, и кротко объяснял, как надо видеть и понимать. Он явно любил опекать и руководить, в то же время ничего не навязывая. Р.Р. был очень молчалив, но если он говорил, то очень точно и веско.
Мы стали вместе ездить на этюды. Очень часто утром - телефонный звонок: «Не хотите ли поехать посмотреть кафе, где собиралась в свое время группа парижских большевиков с Лениным?» Ну, еще бы! И мы поехали. Хозяин этого кафе был тогда еще жив и хорошо помнил и Ленина, и многих других. Все было так же в этой комнате наверху, которую хозяин сдавал под собрания и вечера. За помещение он не брал денег, каждый приходящий что-нибудь заказывал - кружку пива, чашку кофе. Часто такие собрания не могли состояться, если у кого-нибудь не было денег. Мы поднялись по скрипучей деревянной лестнице. Фальк сел спиной к окнам в центре комнаты. У него была гуашь, и вот тогда он сделал этюд этой комнаты.
В 1935 году Роберт Рафаилович предложил Любови Михайловне Козинцевой (жене Эренбурга)[3] и мне пописать у него в мастерской этюды с обнаженной модели. Работали мы вчетвером: Любовь Михайловна, Фальк, Валерик (сын Роберта Рафаиловича) и я. Первая модель была прелестная, рыжеватая, с очень светлой кожей молодая женщина. Она сидела просто и естественно. Все писали маслом, я от страха - акварелью. Следующая модель была брюнетка, очень красивая, с перламутровым телом. Ее писали гораздо дольше. И тут я, осмелев, уже писала маслом. Фальк никому ничего не говорил, но все же поглядывал, что мы делаем.
Я помню, мы с Любовью Михайловной стояли рядом, болтая, когда модель отдыхала. Обе - брюнетки. Она в вязаной кофточке лимонного цвета, на мне - красный свитер с высоким воротником. Фальк, улыбаясь, смотрел на нас. «Вот бы я хотел написать вас обеих вместе, вот так, как вы стоите». Любовь Михайловна ничего не сказала, и я тоже. А может быть, это была бы интересная работа. Так он нас и не написал.
Но меня он все-таки писал много позднее у меня дома - в черной шляпе с большим страусовым пером, в кофточке цвета английской красной на фоне шкафа красного дерева.