«Мама, у меня все в порядке. Кушаю хорошо. Сплю достаточно. Работа кипит, и уже давно потерян счет дней. Я не знаю, какой день недели, есть только числа, номер койки и человек. Человек, а точнее больные люди, стали эпицентром нашей жизни, за которую мы боремся каждый день. Берегите себя, родные мои». Это выдержки из письма Дарьи Розиной, адресованного родным во времена, проведенные ею на передовой пандемии.
Корреспондент журнала «Здравоохранение России» пообщался с молодым врачом, анестезиологом-реаниматологом и узнал, что Дарье Розиной помогло адаптироваться к новым условиям работы и как изменилось ее отношение к профессии врача.
«Страха не было, скорее растерянность»
— В медицине я работаю пятый год. По образованию — врач-педиатр, год назад окончила ординатуру по анестезиологии-реаниматологии. Возможно, на выборе сказалось мое детство: часто проводила время у мамы в поликлинике. Но она по первому образованию врач-эндокринолог. Я же всегда почему-то знала: буду анестезиологом-реаниматологом. Профессию эту выбрала еще в школе, хотела спасать жизни. В институте подтвердила свои намерения и стала тем, кем являюсь сейчас. Мне безумно нравится моя профессия, какой бы сложной она ни была. На данный момент я анестезиолог-реаниматолог Морозовской ДГКБ и Федерального центра мозга и нейротехнологий ФМБА России. В последнем учреждении я с конца марта по середину июня трудилась как врач-реаниматолог в «красной зоне», где мы спасали пациентов от коронавирусной инфекции. Помню, заведующий отделением попросил помочь в Центре мозга: появилась нехватка кадров из-за мощного потока поступающих заболевших. Я не могла отказать, ведь это огромный опыт для меня как для молодого специалиста и помощь коллегам по цеху. Так я стала работать в ковидной бригаде. Конечно, в начале 2020 года никто, даже люди медицинской среды, не понимали, что получится из новости о выявлении новой коронавирусной инфекции. Все это было так далеко от нас, и фактически мы жили так же, как и раньше. Прогнозов не ставили, надеялись, как и весь мир, что это останется локальной вспышкой, как, например, вирус птичьего или свиного гриппа. Но все оказалось далеко не так. У меня не было страха, я понимала: именно так я могла бы помочь людям. Скорее было предвкушение и одновременно растерянность. В нашем центре была хорошо налажена логистика, и это помогало.
«Физически было тяжело, но морально, пожалуй, больше»
— График работы изначально был суточный, по 6 часов в «красной зоне», потом 6 часов в «зеленой зоне», и так целые сутки. Потом для врачей сделали рабочий день по 8 часов с перерывом в 16 часов или 24 часа, в зависимости от загруженности реанимации. В один день я выходила в утреннюю смену с 8 до 16, на следующий день с 16 до полуночи, а на следующий день с 00 до 8 утра. Все врачи отделения согласились на это, и мы приняли решение так работать. За три месяца такой работы у меня было четыре выходных, то есть полноценных дней, когда я могла помочь родственникам или просто выспаться. Физически это очень тяжело было, да и морально тоже. Морально даже больше, наверное. Смерть приходила в любое время, будь это 12 дня или 4 утра. Всегда тяжело говорить родственникам, что их любимого человека больше нет в живых. Месяц назад он еще ходил на работу, а теперь... Но этот период я не назову исключительно безрадостным. Чувства, впечатления противоречивые. Ведь каждый из нашего персонала испытывал безумную радость, когда тяжелому пациенту становилось лучше и он выздоравливал, уходя на своих двоих домой. Не знаю. Огромная гамма чувств, начиная от горя потери до радости за спасенную жизнь.
Мы правда стараемся изо всех наших сил, чтобы спасти каждого, вне зависимости от пола, возраста, цвета кожи и многих других факторов. Во время первого облачения, как и любой из нас, мы не знали, что нас по-настоящему будет ожидать. Конечно, были специальные приемы. Мы их тестировали на себе, как говорится, здесь и сейчас. Сперва мы попробовали надевать памперсы, так как не выходили из «красной зоны» до окончания рабочей смены. Еще, чтобы не запотевали очки, покупали специализированные профессиональные растворы. Но могу сказать сразу: ни одно, ни другое не понадобилось нам в последующем, потому что не имело действия. Здорово было то, что на нас клеили разноцветные скотчи, тем самым обозначая, кто врач, кто медсестра, кто санитарка, кто сотрудник вспомогательной службы. Это спасало в очень многих случаях, когда нужно было экстренно принимать какое-то решение. Плюс круглосуточно всегда находились врачи в «зеленой зоне», которые могли подсказать в случае экстренной необходимости.
Теперь те люди, которые были яростными антипрививочниками, ждут вакцину от этого действительно тяжелого заболевания.
«Мы чувствовали поддержку, надеюсь, она сохранится и после пандемии»
— Восприятие людей к нашей деятельности очень изменилось. Мы видели много поддержки в наш адрес, много приятных слов было сказано. Надеюсь, такое отношение к врачам останется и после пандемии. А еще верю, что заработная плата врача не только ковидного отделения увеличится, когда люди узнают и заметят, как усердно мы работаем.
Изменилось и мое восприятие. Я поняла, насколько эта профессия накладывает ответственности за каждое твое решение, за каждое назначение и за каждую манипуляцию. Мы очень значимая часть общества, правда, не всегда об этом думают люди, далекие от медицины. Мы такие же люди со своими семьями, любимыми, с взглядами на жизнь и на эту ситуацию. Мы не роботы, выполняющие определенные указания. Мы все чувствуем: и боль, и радость, и поддержку, и осуждение. И мы продолжаем делать то, что мы любим, несмотря ни на что. Сегодня я отчетливо понимаю, насколько классно дышится после грозы, сколь прекрасен звенящий морозный воздух, насколько вкусной бывает вода после 9-11 часов безводного промежутка…
Работа в режиме ковид научила меня быстро принимать решения, на автомате выполнять те манипуляции, которые нужны в данный момент. Сейчас это безумно помогает в повседневной, уже бесковидной работе.
Автор: Алла Ленько.