Продолжаем обсуждать программный документ Минфина России «Основные направления бюджетной, налоговой и таможенно-тарифной политики на 2021 год и на плановый период 2022 и 2023 годов». Начало статьи см. здесь.
Сам документ можно скачать с сайта министерства по этой ссылке.
Переходим в раздел 1.2 этого занимательного документа, в котором указано, что «Проведение с 2017 года бюджетной политики на основе «бюджетных правил» позволило снизить зависимость экономики и государственных финансов от конъюнктуры сырьевых рынков…».
Действительно, основной тренд прошлого докризисного года в российской экономике – это системная трансформация. Основные российские доноры бюджета: нефтегазовая отрасль, металлургия и химическая промышленности – резко замедлились в своем росте.
Однако их доля в совокупной выручке 400 крупнейших компаний России (Источник: Эксперт) по-прежнему превышает 40%. При этом сферы, завязанные на конечное потребление, наоборот стали расти. Но этому есть вполне логичное объяснение. За счет дешевых кредитов, которые в период пандемии выдавались по льготным ставкам, в России впервые за многие годы независимо от цен на нефть стал формироваться самостоятельный потребительский рынок. Поэтому основная задача правительства поддержать растущий спрос, как со стороны потребителей, так и со стороны производителей.
Если посмотреть на динамику роста производительности в различных отраслях, то здесь также мы можем наблюдать определенные системные изменения. Так в докризисный 2019 г. самой производительной отраслью стала отрасль информационных технологий (IT), показав рост производительности труда в годовом исчислении на 29,2%. При этом в нефтяной и нефтегазовой промышленности производительность, наоборот, упала на 5,3% (Источник: Эксперт). А самую худшую динамику показала черная металлургия, где падение составило рекордные 18,7%.
Показательно и то, что традиционно в хвосте плетется телекоммуникационная отрасль с низкой производительностью труда. И это при том, что развитие телекоммуникации является базисом для перехода к цифровой экономике.
Если посмотреть на динамику инвестиционного (или корпоративного) кредитование в России, то налицо стагнация (см. данные Банка России и Росстата).
Сегодня в общем объеме инвестиций около 60% формируют предприятия за счет своей прибыли и амортизации. Чтобы заинтересовать их в увеличении собственных инвестиций из прибыли, следовало бы освободить от налогообложения ту часть прибыли, из которой они черпаются. Если дать налоговую льготу на 1/3 прибыли, инвестиции можно было бы увеличить на 1 трлн руб. в год.
Кроме того, на время модернизации производства необходимо предоставлять бизнесу налоговые каникулы (в Плане есть пункт, наделяющий регионы правом до 2024 года вводить «налоговые каникулы» в виде нулевой ставки (УСН, ПСН) для впервые зарегистрированных ИП), таможенные и административные льготы (при технологическом перевооружении производства окупаемость в среднем составляет 5–7 лет и инвестиционный кредит должен предоставляться под ставку 4–5%. При создании новых мощностей высокотехнологических производств окупаемость оценивается обычно в 10–12 лет, поэтому ставка кредита нужна более низкая – 3–4%.).
Также очевидно, что улучшение инвестиционной активности возможно только в условиях экономической стабильности и предсказуемости экономической ситуации в стране, когда банки и государство с большей уверенностью расстаются с деньгами на длительный срок поскольку в таких условиях проще прогнозировать платежеспособность заемщика.
Еще один механизм, призванный обеспечить прирост крупных инвестиционных проектов – это СПИК 2.0. Однако он до сих пор не заработал.