Четвертый по счету, последний на сегодня самолет приземлился в аэропорту города Палермо в 7:10 по местному времени. Разница с Саратовом два часа, я провела в дороге без малого двенадцать часов. И наконец вот оно, мое спасение: море, солнце и любимая семья.
Встречать меня приехала Присцилла, собственно инициатор этой спонтанной поездки. Итальянка стояла впереди всех, в руках она держала табличку с моим именем, написанным на русском, — «Анастасия» . Уже от одной этой картины на душе стало легко и спокойно, теперь было сложно поверить, что всего час тому назад я, подверженная панике из-за итальянского языка и американского безразличия, рыдала на глазах сотен людей. Подумаешь, с кем не бывает?
Я помахала Присцилле, она увидела меня и от радости едва не пустилась в пляс. Она прыгала на месте совсем как маленький ребенок, которому не терпится получить желаемое. Только я переступила черту, как итальянка набросилась на меня с объятиями — чересчур сильными, но такими необходимыми сейчас. Так мы и простояли некоторое время посреди толпы, своей неподдельной сценой радости и любви мешали другим прилетевшим упасть в предназначенные им ласковые приветствия. Присцилла прижимала меня к своему горячему сердцу, повторяла, как сильно она соскучилась по мне, особенно по моим волосам. Я не находила слов, держалась за нее, вдыхала цветочный аромат и плакала. Мы обе плакали: ее слезы капали мне на затылок, мои пачкали ее белую полупрозрачную блузку.
В этой семье чувства и любовь всегда преобладают над логикой и разумом, может поэтому мы и поладили с самого первого дня. Все самое хорошее и прекрасное пришло в мою жизнь, когда я перестала слушать голос разума и отдалась во власть чувствам. Отдалась во власть американского мальчика, который подарил мне целый мир, новую счастливую жизнь.
-Я так рада, что ты приехала! - кричала Присцилла, когда мы неслись по трассе в домик у моря. Она повторяла эту фразу едва ли не каждую минуту. Я не могла перестать улыбаться: постоянно трогала свои щеки со следами красной помады и вздыхала. Хорошо, обжигающе хорошо. - Только подумай, мы не виделись почти год! Год!
-Если бы не пандемия... - я зевнула, - мы бы приехали раньше.
-Мы? Наверное, я ненормальная, но мне нравится слышать это слово из твоих уст, - Присцилла улыбнулась, я покраснела. Когда у нас с Брэндоном все хорошо, его тетушка — счастливейший человек на Земле. Счастливее нас двоих. - Слава богу, вы поговорили. Ты умничка, что сделала первый шаг. Хоть мы и разговаривали с тобой, но я понимала, что ни я, ни Фрэнки, никто, кроме Брэндона не сможет облегчить твою боль. Все наладится, дорогая, все будет хорошо.
-Когда, Цилли? Я так устала...
Я отвернулась к окну прежде, чем итальянка заметила перемену в моем лице. Эта рана так просто не затянется, еще долго будут кровоточить её края при малейшем упоминании. Мои глаза снова наполнились слезами, в голове зашумело. И как это героям турецких сериалов удается плакать по несколько раз на дню и чувствовать себя при этом замечательно? Я не могу, слезы — иррациональны, они выбивают меня из колеи на весь оставшийся день. Да, этот день уже не спасти.
-Эй, Ана, - Присцилла дотронулась моего плеча, вырывая из раздумий. - Я знаю когда. Когда Брэндон снова будет рядом с тобой.
-И ты туда же! - воскликнула я, мое настроение вновь скакнуло вверх: гормональный фон не стабилен, и когда придет в норму — неясно, если придет, конечно. Я провела по щекам, к ним вновь прилила кровь.
-Кто-то еще так думает?
-Брэндон.
-Ох, стоило бы догадаться! Его самоуверенность иногда жутко бесит, не правда ли?
-Ммм... совсем нет. Он впечатляет, - очередь за губами, они тоже горели — от воспоминаний, а еще от моих зубов. - Вот бы он сейчас был здесь... как и в прошлом году.
-Ты мне не рада? - с притворной обидой спросила Присцилла, но увидев мое испуганное лицо, тут же рассмеялась.
-Как ты можешь такое говорить? Я очень по тебе соскучилась!
-Успокойся, Ана, - итальянка улыбнулась. - Я же все понимаю. Никто не заменит тебе этого мальчишку!
-Да... - я отвернулась к окну, - никто...
-Помню, как Брэндон приехал тогда и на него сразу все обрушились с допросами, и я в том числе, мол, что у вас такое происходит, что вы два месяца живете врозь без каких-либо причин, да еще и совсем не общаетесь, уж не задумали вы развод. Мой дорогой племянник заткнул всех одной единственной фразой: «Эта русская девчонка — моя, и ничьей никогда больше не будет» .
Я окончательно растрогалась и перестала прятать рвущиеся наружу эмоции.
-Он... он правда так сказал?
Присцилла потрепала меня по щеке и улыбнулась. Она и ее старшие братья всегда действуют на меня успокаивающим образом, никаких пилюль не требуется, лишь 10 минут в их обществе, с этим неповторимым ароматом уюта и искренности. Брэндон совмещает в себе все упомянутые эффекты, но помноженные на сотню, а то и тысячу раз. Может быть поэтому, после каждой нашей ссоры, не говоря уж о расставаниях — окончательных и бесповоротных, мне хватало одного единственного взгляда в его чистые голубые глаза, чтобы переменить свое решение, отказаться от правил, обесценить ВСЁ, оставить лишь ЕГО.
-Ага, сказал. А потом, неделю спустя, точно таким же образом он сказал, что весь день трахал свою жену и ему не стыдно, - языки пламени скользнули по спине, обожгли легкие. Такие приятные воспоминания, волнительные, что вслед за огнем последовал легкий бриз. Я закашлялась, Присцилла рассмеялась. - Дорогая, не смущайся. Так выглядит настоящая любовь, смелая и честная!
-Цилли...
-Плачь, Ана, если хочется, - итальянка водила рукой по моему бедру, рисовала успокаивающие круги. - В слезах нет ничего плохого, особенно, если это слезы счастья.
Тем временем машина сделала последний поворот и выехала на финишную прямую. Через несколько минут мы подъехали к домику у моря.