Найти в Дзене
Виктор Артемьев
169 подписчиков

История психологии

3
В декабрьском выпуске журнала Theory & Psychology за 2013 год Курт Данцигер и Дэниел Н. Робинсон обсуждали природу дисциплинарной истории психологии. Для тех, кто не знаком с именами, оба являются выдающимися учеными в истории психологии. Обмен сводится к тому, что Данцигер обвиняет Робинсона в создании романтизированной истории психологии, связывая дисциплину с древнегреческой философией. Чего
В декабрьском выпуске журнала Theory & Psychology за 2013 год Курт Данцигер и Дэниел Н. Робинсон обсуждали природу дисциплинарной истории психологии. Для тех, кто не знаком с именами, оба являются выдающимися учеными в истории психологии. Обмен сводится к тому, что Данцигер обвиняет Робинсона в создании романтизированной истории психологии, связывая дисциплину с древнегреческой философией. Чего Данцигер не может простить таким способом написания истории науки, так это идеи концепции, которая остается неизменной на протяжении всей истории, а затем находит свое отражение в психологии. Например (Данцигер, 2013, с. 835): Такое понимание истории психологии всегда основывалось на вере в то, что концепция «человеческой природы» представляет некую исторически неизменную сущность, гарантирующую непрерывность, независимо от того, насколько велика пропасть, которая кажется разделяющей настоящее из далекого прошлого. Робинсон, в свою очередь, отвечает двумя статьями в том же номере, защищая свою позицию инсинуациями, что Данцигер и его сторонники недостаточно знакомы с работами Аристотеля, чтобы высказывать такую критику. Его репетиции, за исключением схоластической позерства, можно хорошо резюмировать с помощью предложения (Робинсон, 2013a, стр. 820): «Стоит отметить, чтобы прояснить, что прошлое может быть очень поучительным, но не причинно-следственным». Их обсуждение можно интерпретировать на абстрактном уровне как дискуссию между историком, рассматривающим историю дисциплины как непрерывность идей и практик (то есть прогрессом), в то время как другой рассматривает ее как серию историй со своими собственными контекстами, определения понятий и отсутствие очевидной преемственности от одного эпизода истории науки к другому. При таком обмене естественно возникает вопрос: на чьей стороне? Вместо попытки ответить на этот вопрос я бы предложил использовать обсуждение Данцигера и Робинсона как отличную отправную точку для того, чтобы больше узнать об истории науки. Обсуждение (Danziger, 2013; Robinson, 2013a; Robinson, 2013b) является примером двух способов написания науки, которые развились в двадцатом веке. Первый подход - это то, что обычно называют презентизмом или историей вигов. Trudy Dehue (1995, стр. 17) описывает это следующим образом: «Истории вигов поддерживают самобытность этой области и поддерживают современные идеи на основе давних традиций». Они создают ощущение, что научная дисциплина уходит своими корнями в работу нескольких интеллектуальных праотцов, и, что более важно, что на протяжении всей истории дисциплины наблюдается явный прогресс до текущего состояния. Вигговские истории как таковые провозглашают текущее состояние научной дисциплины как конечный результат процесса, который все ближе и ближе ведет к более высоким стандартам научной практики. Таким образом, эти более высокие стандарты по определению являются тем, чего придерживаются современные историки ученые. Берт Теуниссен (2001, стр. 148) просто формулирует это так: «Прошлое оценивалось согласно современным критериям». Осмелюсь сказать, что этот стиль написания истории - это то, что студенты-психологи чаще всего воспринимают как историю своей дисциплины. Это великолепное повествование, в котором пионеры в этой области лучше понимают определение того, каким должно быть правильное психологическое исследование. От первой лаборатории Вундта до применения Скиннера строгого научного метода и когнитивной революции, открывающей черный ящик ментального. Эта история психологии представляет собой сложный и настойчивый марш прогресса. Конкретные шаги в этом марше обычно рассматриваются как предшественники законных научных стандартов сегодняшнего дня. Актеры в предыдущих эпизодах дисциплинарной истории являются «серьезными» учеными, поскольку они предвещают современное состояние дисциплины. Когда они не в состоянии вести себя в соответствии со стандартами научной практики, современными историкам, их считают любителями, еще не знакомыми с «надлежащим» способом исследования. Подобный подход к написанию истории подвергался резкой критике в течение последних десятилетий, и это подводит нас ко второму способу написания истории психологии и науки в целом. Примером такого рода критики является Курт Данцигер. Он предлагает иной способ проведения исторических исследований научных дисциплин, в частности психологии. В предисловии к своей книге Constructing the Subject, Данцигер описывает этот подход как тот, который «не принимает свою структуру проблем и предпосылок из области, которая является объектом исследования, но в настоящее время имеет тенденцию в значительной степени полагаться на по вопросам и концепциям, полученным в результате исследований по истории, философии и социологии науки». Таким образом, история научной дисциплины должна включать ее в контекст своего времени.
В декабрьском выпуске журнала Theory & Psychology за 2013 год Курт Данцигер и Дэниел Н. Робинсон обсуждали природу дисциплинарной истории психологии. Для тех, кто не знаком с именами, оба являются выдающимися учеными в истории психологии. Обмен сводится к тому, что Данцигер обвиняет Робинсона в создании романтизированной истории психологии, связывая дисциплину с древнегреческой философией. Чего Данцигер не может простить таким способом написания истории науки, так это идеи концепции, которая остается неизменной на протяжении всей истории, а затем находит свое отражение в психологии. Например (Данцигер, 2013, с. 835): Такое понимание истории психологии всегда основывалось на вере в то, что концепция «человеческой природы» представляет некую исторически неизменную сущность, гарантирующую непрерывность, независимо от того, насколько велика пропасть, которая кажется разделяющей настоящее из далекого прошлого. Робинсон, в свою очередь, отвечает двумя статьями в том же номере, защищая свою позицию инсинуациями, что Данцигер и его сторонники недостаточно знакомы с работами Аристотеля, чтобы высказывать такую критику. Его репетиции, за исключением схоластической позерства, можно хорошо резюмировать с помощью предложения (Робинсон, 2013a, стр. 820): «Стоит отметить, чтобы прояснить, что прошлое может быть очень поучительным, но не причинно-следственным». Их обсуждение можно интерпретировать на абстрактном уровне как дискуссию между историком, рассматривающим историю дисциплины как непрерывность идей и практик (то есть прогрессом), в то время как другой рассматривает ее как серию историй со своими собственными контекстами, определения понятий и отсутствие очевидной преемственности от одного эпизода истории науки к другому. При таком обмене естественно возникает вопрос: на чьей стороне? Вместо попытки ответить на этот вопрос я бы предложил использовать обсуждение Данцигера и Робинсона как отличную отправную точку для того, чтобы больше узнать об истории науки. Обсуждение (Danziger, 2013; Robinson, 2013a; Robinson, 2013b) является примером двух способов написания науки, которые развились в двадцатом веке. Первый подход - это то, что обычно называют презентизмом или историей вигов. Trudy Dehue (1995, стр. 17) описывает это следующим образом: «Истории вигов поддерживают самобытность этой области и поддерживают современные идеи на основе давних традиций». Они создают ощущение, что научная дисциплина уходит своими корнями в работу нескольких интеллектуальных праотцов, и, что более важно, что на протяжении всей истории дисциплины наблюдается явный прогресс до текущего состояния. Вигговские истории как таковые провозглашают текущее состояние научной дисциплины как конечный результат процесса, который все ближе и ближе ведет к более высоким стандартам научной практики. Таким образом, эти более высокие стандарты по определению являются тем, чего придерживаются современные историки ученые. Берт Теуниссен (2001, стр. 148) просто формулирует это так: «Прошлое оценивалось согласно современным критериям». Осмелюсь сказать, что этот стиль написания истории - это то, что студенты-психологи чаще всего воспринимают как историю своей дисциплины. Это великолепное повествование, в котором пионеры в этой области лучше понимают определение того, каким должно быть правильное психологическое исследование. От первой лаборатории Вундта до применения Скиннера строгого научного метода и когнитивной революции, открывающей черный ящик ментального. Эта история психологии представляет собой сложный и настойчивый марш прогресса. Конкретные шаги в этом марше обычно рассматриваются как предшественники законных научных стандартов сегодняшнего дня. Актеры в предыдущих эпизодах дисциплинарной истории являются «серьезными» учеными, поскольку они предвещают современное состояние дисциплины. Когда они не в состоянии вести себя в соответствии со стандартами научной практики, современными историкам, их считают любителями, еще не знакомыми с «надлежащим» способом исследования. Подобный подход к написанию истории подвергался резкой критике в течение последних десятилетий, и это подводит нас ко второму способу написания истории психологии и науки в целом. Примером такого рода критики является Курт Данцигер. Он предлагает иной способ проведения исторических исследований научных дисциплин, в частности психологии. В предисловии к своей книге Constructing the Subject, Данцигер описывает этот подход как тот, который «не принимает свою структуру проблем и предпосылок из области, которая является объектом исследования, но в настоящее время имеет тенденцию в значительной степени полагаться на по вопросам и концепциям, полученным в результате исследований по истории, философии и социологии науки». Таким образом, история научной дисциплины должна включать ее в контекст своего времени.