Превосходство в «цифре» становится чуть ли не главным критерием для определения мирового лидера. На Всемирном экономическом форуме в Давосе (ВЭФ) прозвучали прогнозы, что в ближайшие 5-10 лет «несостоятельность государства» как института станет главным риском глобальных трансформаций, если гонку «больших данных» не сменит «дата-обмен». Переход из информационной в цифровую эру предрекают уже в этом году. Проблема в том, что конкуренцией в BigData-гонке дело не ограничивается: противостояние идет и по линии «традиционных госинститутов» — цифровых платформ. В какой мере в процессе участвует Россия и в чем основные тренды разворачивающейся на наших глазах борьбы рассказал декан экономического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Александр Аузан.
— Александр Александрович, где пролегает линия противостояния?
Основная конкуренция между госинститутами разных стран идет в области персональных данных. Речь не только о формировании BigData как источника для бизнес-продуктов, но и о создании инструмента индивидуального профиля, который позволяет проводить точную маркетинговую настройку и в известном смысле манипулировать человеком. Главный вопрос: что будет с нами. Ведь мы, подобно андерсоновскому герою, отпустили свою «тень» (персональные данные). Без заклинания («тень, знай свое место!») мы все уязвимы.
Персональные данные — важнейший ресурс, с которым обращаются по-разному: в Китае он принадлежит государству, в США — в частной собственности, но без особой защиты (кроме, конечно, конкуренции и судебной системы), в Европе создают госинституты защиты персональных данных.
На мой взгляд, третий путь — наиболее привлекательный. Хотя бы потому, что человек сам не может добиться, например, права на забвение: в частности, на то, чтобы персональные данные, собранные властями в эпидемию, были потом уничтожены. Но как проконтролировать, что власти выполнили обещанное?
Исследования показали, что менее 30% россиян допускают, что их данные как-то защищены, но только 6% в этом убеждены. Такая реакция неудивительна на фоне перманентных «сливов» баз данных, которые мы наблюдаем в интернете. Так что в конкуренции за доверие потребителя выиграет та сторона, которая предложит наиболее действенные инструменты защиты персональных данных.
— Цифровые платформы с этим справятся лучше?
Вовсе не обязательно. На их стороне угроза монополизма и тот факт, что изменить пользовательское соглашение сложнее, чем конституцию. Конечно, и с этим можно справиться. Лучше всего это сделает конкуренция: в России правильнее создать две, а то и три конкурирующие цифровые экосистемы глобального значения. И государству лучше было бы поспособствовать развитию новых институтов в этом направлении.
— Как давно, на ваш взгляд, началась конкуренция между госинститутами и цифровыми платформами?
Еще до коронокризиса, но тогда она была незаметна. Было очевидно, что цифровые компании поднимались в мировом рейтинге богатейших: в 2018 году 8 из 10 первых строчек были заняты цифровыми гигантами. Россиян среди них не наблюдалось, хотя «Яндекс» и «Сбер» уже шли по этому же пути семимильными шагами. Правда, в то время лидерство «цифровиков» воспринималось как стандартная бизнес-конкуренция.
В прошлом году цифровые экосистемы совершили настоящий скачок в развитии, который мы зафиксировали, исследовав европейскую статистику.
Сработал эффект замещения — доверие к цифровым платформам выросло настолько, насколько упало доверие к традиционным государственным сервисам, сопровождающим бизнес-транзакции. Осенью мы исследовали ситуацию на российском рынке. Тут те же тенденции: доверие к правительству России выказали 49% опрошенных, к цифровым сервисам — 59%. Стало быть, от конкуренции компаний мир перешел к конкуренции институтов. Ведь цифровые платформы с агрегаторами и рейтингами, которые работают через новый механизм, основанный на технологиях искусственного интеллекта (ИИ), — это принципиально новый институт. И он конкурирует с судом и полицией.
— Каким образом?
Любую проблему можно решить тремя способами: принуждением (государство), самоорганизацией (общество) или через коммерческую схему (бизнес). И нет такой сферы, которая была бы исключительно прерогативой государства. Альтернатива судебной системе в бизнесе — третейские суды и медиация. Конечно, это не про уголовные преступления, а про контрактные споры, но хотя бы в этой части цифровой агрегатор берет на себя судебные функции и исключение с платформы равносильно применению полицейской силы. Это серьезная конкуренция с государством на коммерческой площадке.
— То есть конкуренция идет пока только в сфере бизнес-транзакций?
Пока, но это — только начало. Мировая практика знает случаи, когда негосударственные институты решали разные вопросы. Например, Калифорния в XIX веке 18 лет прожила без государства, при этом занимаясь всем — от оформления собственности до наказания преступников. И сейчас возможно возникновение сюрпризов.
PLATFORMA и “Хренов и Партнеры” объединяют усилия для поддержки бизнеса, пострадавшего от пандемии
— Почему именно сейчас?
Спасибо коронакризису. До 2020 года в кризис обесценивались все активы, кроме краткосрочных кредитов, а сейчас некоторые активы даже выросли в цене в разы (цифровые индустрии, фармацевтика, логистика).
Продолжение на сайте «PLATFORMA.MEDIA»