Хабары, Мартовка
В соседней комнате жил хирург по фамилии Триандофилов. Это был хороший человек, он помогал мне быстрее получить более или менее сносное жильё.
Должность районного прокурора в Хабарах на тот момент занимал Александр Бандура. Оказалось, что этот человек знал мою маму, так как рос вместе с ней в одной семье в возрасте 10-12 лет. Я об этом прежде не слышала, мама мне ничего об этом не рассказывала.
Детей у них с женой Капитолиной не было, поэтому они взяли надо мной шефство. Они приносили мне еду, когда я забирала Иру из яселек.
Мне выделили 1/2 дома – без удобств и с печным отоплением, но зато с земельным участком, где мы с Ирой весной посадили помидоры, огурцы и картошку.
Потом приехал наш папа.
Ира очень любила, чтобы ей перед сном пели песни. Мы пели по очереди – один отдыхает, а другой поёт и хлопает ее по спинке. Но скорее засыпали мы, а она говорила: «Я не сплю, пойте!». Что делать? Молодой отец вспоминал даже свои студенческие песни, иногда частушки далеко не детского содержания.
Отто очень любил руководить, организовывать, что-то где-то добывать, был очень разговорчив и общителен. Из-за этих его качеств ему и предложили стать главврачом Мартовской участковой больницы. Но главной причиной его перевода, скорее всего, было то, что он своей харизмой начал зарабатывать себе авторитет. Возможно, кому-то это не понравилось, и его удалили.
В Мартовке нам дали приличные 1/2 дома с садом, земельным участком и сараем для скота.
Отто подружился с местными немцами. В те времена в Алтайском крае было много деревень, где жили немцы-меннониты: Дегтярка, колхоз «Москва», другие поселения вплоть до Славгорода…
Они стали нам материально помогать: установили плиту с газовым баллоном, помогали с продуктами, а впоследствии, когда приехала мама, помогли купить корову-первотелку, снабжали сеном.
Я стала работать акушеркой и на полставки – детским фельдшером.
…
Потом развалилась Ивановка, люди разбрелись кто куда. Никаких выплат за утраченное имущество и дома, конечно, не было.
Скот, лошадей, трактора, сеялки и прочий инвентарь распределили по другим колхозам, а людей бросили на произвол судьбы – без работы, без доходов.
Мама взяла на привязь корову и отправилась жить к своему младшему сыну Коле в деревню Панкрушиху.
Еще будучи 14-летним подростком, он был послан туда на заготовку леса. Там его прибрала к рукам местная жительница по имени Рая. Она была старше его лет на пять, и неё уже был сын. Вся её семья, начиная с прадедов, была пьющей. Напивались они все сразу и падали кто где – на печи, на полатях, на полу.
Однажды мы получили письмо, адресованное скорее Отто. Мама писала: «Сынок, забери меня с коровой к себе, я здесь не могу».
Отто посоветовался со своими немецкими друзьями, и они ему сказали: «Тёщу забери, а корову мы тебе здесь найдем, ещё лучше».
И он поехал на больничной машине, забрал маму.
…
В 1965 году к нам приехала в чем была моя сестра Валя, до этого она работала у кого-то няней. Вскоре она вышла замуж за Анатолия. Правда, свадьбу сыграли, а в ЗАГС он её так и не сводил.
Жизнь нашу в Мартовке я даже как-то обозначить не могу. Кажется, питаться стали лучше благодаря маме и корове. Ещё я садила огород, но почему-то Отто не любил помогать нам. Стоял над кустом картошки и ругался на чем свет стоит, говорил, что лучше бы он эту картошку мне купил.
Но для покупки нам не хватало денег. Не помню, купила ли я себе за всё это время хоть что-то из одежды. Если нужно было что-то купить для ребенка, сперва нужно было «отложить» в магазине этот товар до зарплаты. Несмотря на то, что мы работали на полную катушку, зарплаты хватало только на то, чтобы отдать долги, и ещё максимум на три дня.
Вот как тогда ценился труд медиков.
И ведь нужно было еще купить хоть какую-то мебель!
Кроме того, мы обязались отсылать по 20 рублей в месяц родителям Отто: они переехали к тому времени в город Каскелен недалеко от Алма-Аты. У матери работы не было, работал один отец. Петя и Люся получали пособие по потере кормильца, платили или нет опекунские, не знаю.
Родители Отто прислали к нам Вову, его родного брата. Они с Петей не очень уживались, Вова был довольно избалованным ребёнком.
Отто отвез его к своему другу и однокурснику в город Камень-на-Оби, где тот был директором медучилища. Если бы Вова его закончил, планировалось потом определить его в Алтайский мединститут, где учился Отто.
Но этому не суждено было случиться, так как Вова стал как-то не так себя вести. Друг позвонил Отто и попросил его забрать. Что уж там случилось – я не знаю.
Сейчас Владимир живёт в Германии, он хороший семьянин, имеет двоих детей, которые уже тоже взрослые, голова и руки у него на месте. К несчастью, в 46 лет он получил обширный инфаркт, с тех пор на пенсии.
…
Мы стали ждать прибавления семье.
Всё это время мы не очень ладили друг с другом. Мужу было тесно в кругу семьи, он постоянно хотел каких-то развлечений. В глухой Мартовке каких-то особенных развлечений не было, только работа и семейные посиделки (дни рождения, юбилеи и так далее), которые отмечались обязательно под водочку. Хотя по тем временам водка была дешевой, с учетом маленькой зарплаты к концу месяца это заметно отражалось на семейном бюджете.
С каждой рюмкой обострялись природные черты его характера, признаки психопата, как у его деда. И от родителей оставался наказ: «Жена должна молчать и рот не раскрывать».
Я, как могла, противилась этому, говорила, убеждала, просто молчала, плакала, но всё срабатывало против меня. А мне было тем более тяжело еще и потому, что за этим наблюдала моя мама. И я чувствовала ответственность перед людьми, которые поступали в больницу в то время, когда он был подшофе.
Почти каждый понедельник я приходила на работу с заплаканными глазами, потому что хозяин не терпел никаких возражений.
Один из его друзей по бутылочке до старости не дожил – алкоголизм. Крестная Виталика умерла в 60 лет от цирроза печени.
А я очень хотела сохранить детям и себе здорового отца и мужа.
…
Итак, в начале 1966 года мы ожидали прибавления в семье.
Я долго не решалась на второго ребёнка, потому что первые роды были очень тяжелыми. Боялась, но вдруг поняла, что тянуть уже некуда. Ире шёл уже пятый годик.
Я работала почти до последнего, так как никаких декретных отпусков тогда ещё не было.
Как раз в это время Отто отправили на специализацию в Барнаул. Предварительно он подпортил мне настроение, повод к этому был все тот же. С этим я и осталась ждать.
На 8 марта он приехал на побывку. Сама не знаю, чего я хотела от него. Внимания – какого? Чтобы не пил и не бил?
В стрессе я не заметила начавшихся схваток. Пошла кровь, я испугалась и подумала, что это отслойка плаценты (сама ведь акушерка).
В панике мы пошли в роддом.
Две недели шел снег, мартовские бураны намели огромные сугробы. Идти надо было метров двести. Нужно было пересечь огород, чужой двор, улицу, опять двор – и мы на месте.
Но оказалось, что идти я не могу, а Отто из-за снега не может меня нести.
Мы с ребенком остались живы только благодаря его находчивости.
Кое-как он доволок меня до первого двора, положил сверху сугроба, который образовался над навозной кучей, и побежал к конюшне сказать, чтобы запрягали лошадь.
Вернувшись, он увидел, что показалась головка. Он выхватил ребёнка, перекусил пуповину и с ребёнком побежал к ближайшему дому, с криком «Жена рожает!» вышиб входную дверь.
Представляете, как выглядели жители этого дома?
Вышел хозяин, завёл меня в дом, и я увидела, что ребёнок в белой асфиксии, из ротика течет кровь. В таз налили теплой воды, приготовленной для того, чтобы поить скот. Отто начал делать массаж сердца, приговаривая: «Давай, сынок, дыши, мы ещё с тобой в волейбол поиграем».
Тут подъехал конюх, прибежали санитарка и дежурная акушерка.
На следующий день Отто уехал в Барнаул. Предварительно он, взяв в больнице аванс (как он сам говорил, выгреб всю мелочь), набрал в немецком колхозе продуктов на презент преподавателям.
Его загрузили в поезд и выгрузили из него обратно попутчики и знакомые, так как он снимал водкой стресс из-за такого необычного случая.
А я осталась с надеждой, что с малышом все обойдется, так как у него всё ещё подтекала кровь, и грудь он не брал.
Ко мне в роддом пришли мама с Ирой. Мама напекла блинчиков, которые, как и борщ, она готовила по-особому, у меня так не получалось.
Ира испугалась, почему я вдруг стала такая худая. Я ответила, что у неё родился братик. Она почему-то его не приняла, грозила оставить его в лесу, отдать волкам.
…
В конце учебного года из Алма-Аты к нам приехала свекровь, привезла Петю, а взамен попросила Иру. Там, дескать, теплее, свой сад, есть груши, яблоки, черешня.
Ира не хотела ехать. Она крепко схватила меня за шею, а бабушка уже ждала с чемоданом. Эта картинка всю жизнь стояла у меня перед глазами.
Хотя нужно признать: Ире там было неплохо, бабушка определила её в детсад, в котором стала работать сама, отдала ее в музыкальную школу.
После окончания учебного года мы поехали и произвели обратный обмен. Всё встало на свои места.
Бабушка, похоже, так и не признала внука и не полюбила. Наверное, потому что была сыта сыновьями.
…
Отто, надо отдать ему должное, свою работу любил. В больнице он ещё имел полставки гинеколога.
Каждое утро кучка женщин, приехавших со всей округи, сидела в ожидании Отто, чтобы он избавил их от незапланированной беременности.
Бедные женщины! Средств контрацепции тогда не существовало. Да и то сказать: были хрущевские времена. Уже не голод, но белую муку выдавали только язвенникам по справке от врача.
На Отто молились как на бога. При помощи тех же немецких друзей ему кое-как удавалось кормить и отапливать больницу.
Работая с женщинами, он всегда пел песню «Раскинулось море широко». Это до сих пор помнят старожилы…
…
Отто научился водить машину. Летом 1967 года в райцентре списали старую «Волгу», и он хотел приобрести ее для себя. Но в этом ему отказали, не помню уже, по какой причине.
Он сильно разозлился, и, взяв отпуск без содержания, уехал на Кубань вместе с Толиком (Адольфом), который к тому времени тоже жил в Мартовке.
Они поехали к своей двоюродной сестре Валентине, проживавшей в станице Васюринская Динского района. В Динской Отто сразу же приняли на должность хирурга в районную больницу, даже без трудовой.
Он уволился по телеграфу, а потом позвонил домой, чтобы я отправила контейнер с вещами и выезжала.
Меня эта неожиданность выбила из колеи. Я так устала от всего, наконец-то появился какой-никакой устоявшийся быт! У меня даже была мысль остаться в Мартовке и работать дальше.
Но муж настаивал на нашем приезде, и чтобы я обязательно взяла с собой мать.
В августе мы выехали. Отто встретил нас на вокзале станции Динская.
В сентябре Ире исполнилось 6 лет, Виталику – год и 5 месяцев. Отто снял для нас небольшой домик, и мы начали новую жизнь.
Содержание
Отто Шлотгауэр
Огород, сенокос и прочие приготовления к зиме
Освоение целины и все, что за этим последовало
Радио, электричество, телевидение
Родители, медицинский институт, женитьба
Галина Шлотгауэр (Тюменцева)
Галина Шлотгауэр (Тюменцева). История моей семьи
Галина Шлотгауэр (Тюменцева). Жизнь с мачехой. Переезд в Ивановку
Барнаул. Брак. Рождение дочери
Жизнь в Барнауле. Дочь. Распределение в Хабары