Статья, с подобной информацией, печаталась в центральной и местной прессе в 2008 году. В тех публикациях рассказывалось о необычном, реликтовом медведе Корякии – иркуйеме, поисками которого я активно занимался в 1980-х годах, и лишь немного было сказано о берингийской снежной кошке. Данная статья полностью посвящена загадочной обитательнице самых дальних северо-восточных гор Азии. За последние годы собраны новые, более убедительные материалы об этой таинственной горной кошке, и сопротивляться давлению фактов, отрицать её существование – это стало невозможным даже для меня….
Как в случае с необычным медведем, так и с берингийской снежной кошкой я начинал с сомнений – это влияние гороскопа, знака Зодиака, под которым родился. Если в случае с иркуйемом неприятие продлилось всего два года, то во втором случае сомнения растянулось на десять лет – собирал доказательства, но не спешил делать выводы. В восьмидесятых годах каждое лето и осень посещал Корякское нагорье и чаще всего наведывался на п-ов Говена – были два свидетельства, что в предыдущие годы оленеводы видели там медведя с короткими задними ногами. Горные массивы – нехарактерные места длительного пребывания медведей, не подпадали под моё пристальное внимание. Выходит, что, увлёкшись поисками загадочного медведя, просмотрел другого таинственного, необычного для этих мест зверя. Причины – малое количество на то время свидетельств, нежелание гоняться за двумя «зайцами», а, главная причина – неверие до поры в существование здесь ещё одного довольно крупного неизвестного науке животного к тому же не совсем обычного, для данного природного региона.
Всё началось с Валентина Павлухова – самого опытного на то время штатного охотника Олюторского госпромхоза. В Корякский автономный округ он прибыл из Уссурийского края уже в зрелом возрасте, имея внушительный опыт промысловика. Именно про таких говорят: «Родился охотником». Среди местных охотников Валентин довольно быстро завоевал непререкаемый авторитет. И вот однажды, в зимний промысловый сезон 1982 года, он рассказывает приехавшему к нему на участок охотоведу: «На днях следы видел, похожие на следы молодого тигра. Но – это не тигр…. Знаю, что кроме рыси, из кошек, здесь никого не должно быть. А тогда кто это мог быть?» В ответ охотовед многозначительно покрутил пальцем у виска, и его поучительная речь наполнилась «связующими» словечками.
По утверждению Павлухова, следы были свежими, чёткими, на плотном снегу. Зверь не бежал, шёл спокойно. Своеобразный отпечаток лапы, его величина и особенность следовой дорожки говорили опытному следопыту – это была не рысь. Те следы показались Валентину похожими на следы небольшого тигра, какие не раз ему доводилось видеть в уссурийской тайге. «Ширина следа лапы – два спичечных коробка» – говорил мне Павлухов при встрече. Но тогда рассказ охотника меня не впечатлил . Выслушав его, я только пожал плечами: мало ли что кому-то покажется, а бывает и профессионалы ошибаются. К тому же, в то время, мне хватало заморочек с «пресловутым» иркуйемом.
Наступило лето. В июле на п-ов Говена в урочище «Олюторка», которое находилось на охотничьем участке Павлухова, прибыла бригада заготовителей сена направленная туда местным животноводческим совхозом – пять человек. Они поселились в одном из трёх домиков, оставшихся от некогда стоявшего на берегу бухты Скобелева небольшого рыбацкого поселения и принялись за работу.
Она появилась под вечер на склоне террасы – большая пепельно-серая кошка, с длинным крючковатым на конце хвостом. Перемещалась с типичным кошачьим изяществом, периодически останавливаясь и с опаской оглядываясь на людей. На призывные, восторженные крики одного из косарей, первым заметившим необычного для этих мест зверя, сбежалась вся бригада. Наблюдавшим её с двух сотен метров людям, она показалась именно такого цвета. Но один, обладавший идеальным зрением утверждал, что на светлом фоне шкуры просматривались какие-то тёмные пятна.
Третье свидетельство было получено от бывшего оленевода, патриарха олюторских аборигенов – нымылано в – А. Улея. Я приехал с гостинцами на моторной лодке в бухту Сибирь, где находилась его летняя семейная рыбацкая точка, с одной целью – за неспешным распитием кружечки-другой сваренного на костре чая выспросить у него всё, что он знал о иркуйеме. А знал, пожилой нымылан, немало. В продолжение беседы Улей рассказал мне ещё об одной необычной встрече и начал без моей подсказки, с потрясающего вопроса, услышав который, я едва не выронил кружку из рук с горячим чаем: «А что за странный зверь в наших горах живёт, похожий на кошку, но размером с большую собаку?»
Этот случай произошел с ним в начале 1960-х годов на Пылгинском хребте, вблизи оз. Потатгытхын. Тогда Улей был ещё относительно молод, и ему не составляло труда между дежурствами в табуне поохотиться на снежных баранов. На одной из таких охот, после произведённого им выстрела по выслеженному толсторогу, в трёх десятках метрах из расщелины выскочило «что-то» буровато-серого цвета с длинным хвостом и через несколько секунд исчезло в складках гор. Но и этого времени охотнику хватило, что бы относительно с близкого расстояния разглядеть таинственного зверя.
Как-то мне в руки попала книга корреспондента журнала «Вокруг Света» Валерия Орлова – «В краю большого медведя» (Москва, изд. «Мысль», 1988 год). Мне прислал её знакомый геолог из Хабаровска, Ю.С. Салин, часто бывавший в Корякии и знавший о моём увлечении медвежьей проблематикой. В той книге автор подробно описывает своё путешествие по Чукотке в компании с аква-ботаниками: сплав на резиновых лодках от озера Эльгыгытгын по реке Белой, через Анадырское плоскогорье. На странице 65 он пишет: «…Затем мы увидели на отмели зверя, который всем нам сразу же напомнил кошку. «Рысь!» – воскликнули мы почти одновременно со Славой. А позже припомнил, что хвост у этого зверя не в пример короткому, будто обрубленному хвосту рыси был длинён и на конце закруглялся, как у тигра».
Следующий случай необходимо рассказать с предысторией. В устье реки Култушной, находящейся в двадцати километрах восточнее села Тиличики, жила ещё одна супружеская пара пожилых аборигенов – старик И. Калык со своей «мамушкой». Жили они исключительно охотой и рыбалкой. Весной 1984 года на их нехитрое, спартанское хозяйство забрёл… полярный медведь! (Такое здесь редко, но случается, белые медведи заплывают по весне в предполярные акватории Берингова моря с арктическими льдами; известен случай появления полярного медведя ещё южнее, на острове Карагинском). Выйдя из лачуги на свирепый лай собак, старик несколько секунд стоял в оторопи. Белый великан раскапывал яму с рыбой, с осени заквашенной для прокорма ездовых собак и всего лишь в нескольких метрах от медведя они бесновались на привязи. Придя в себя, Калы к сбегал в землянку за карабином и, вернувшись, расстрелял грабителя и потенциального убийцу привязанных собак. Об этом инциденте узнал местный охотинспектор. Старик и не думал ничего скрывать, ведь он понятия не имел о существовании какой-то Красной книги и был уверен в своей правоте. Но когда инспектор пригрозил ему уголовным делом и огромным денежным штрафом, волосы на голове у пожилого аборигена окончательно поседели. К счастью он отделался всего лишь испугом.
Пришла очередная зима. Однажды, февральским утром Калык отправился на собачьей упряжке за берёзой для новых саней. Преодолев многокилометровый путь, он приближался к отрогам Пылгинского хребта. Собачки подустали и плелись шагом, но при подъезде к березняку вдруг резко рванулись вперёд. Наездник не смог затормозить, и упряжка врезалась в густой подлесок. Две собаки оторвались и помчались в лесок. В этот момент старик заметил, как что-то серое промелькнуло впереди собак между деревьями. Надёжно привязав упряжку, он пошёл за беглецами, прихватив ружьё. После недолгого поиска нашёл их по звонкому лаю. Задрав головы, они вертелись под деревом. А на дереве сидела большая пятнистая пепельно-серая кошка! Он слышал о рыси, но, ни разу не добывал и даже не видел её в природе. Новая закупочная цена шкуры этого зверя была для него просто фантастической – 200 рублей. Недолго думая, поднял ружьё…. Упавшая с дерева «рысь» оказалась с длинным, шерстисто-пышным хвостом. Недоброе предчувствие закралось ему в душу. Но он всё же привёз зверя домой и снял с него шкуру. Через пару дней в гости приехал зять – Анатолий Нутан – современный обрусевший абориген, мой однокашник по училищу (эту историю я рассказываю с его слов). Внимательно рассмотрев необычный трофей, Анатолий говорит тестю: «В это трудно поверить, но мне кажется – это снежный барс, а ведь он – в Красной книге». Услышав два последних слова, ставших с весны предыдущего года для Калыка жуткими, старик поспешно, дрожащими руками снял шкуру с распялки и запихал в горящую печь, изготовленную из половины двухсотлитровой бочки.
В Петропавловске живёт мой земляк из Корякии – Владимир Тынетегин – бывший оленевод, до этого проживал в Пенжинском районе. Раньше мы не встречались и познакомились только в 1996 году, в областном центре. Сейчас мы дружим семьями. Я не раз бывал у него в гостях, как и он у меня. Мы много говорили о медведях, иркуйеме, собаках (Владимир ежегодно участвует в гонках на собачьих упряжках по Камчатке), я до подробностей расспрашивал его о нападении на него медведя, но почему-то, ни разу не спросил о берингийской кошке. В январе 2009 года, в очередной его визит, приглашаю совершить «прогулку» по родным местам – посмотреть на компьютере слайд-шоу сделанных мной в разное время нескольких сотен фотографий, в том числе и недавно привезённых с севера. Включаю компьютер, сажаю гостя напротив. На мониторе появляется фоновая заставка – фото молодого барса. Тынетегин спокойно, без эмоций произнёс: «А я видел такого….». Я не сразу понял, что он имеет в виду и спросил: «Где, в зоопарке?»
В июне 1974 года, после окончания школы, Владимир пошёл работать в совхоз «Таловский». В конце лета 6-ое звено, в которое его определили пастухом, продвигалось через центр Корякского нагорья с запада на восток, в сторону бухты Наталии. Переваливая через Апукский хребет в 20-ти километрах южнее горы Ледяной, Тынетегин и бригадир звена – Акен Л.А., нашли, в истоке одного из горных ручьёв большую, пятнисто-серую хвостатую кошку, но… мёртвую (вероятно, её убили волки, как конкурента).
В посёлке Палана родился и живёт мой племянник – Александр Сиволобов. Увлекается охотой, в феврале 2009 года впервые «взял» рысь. На радостях показал фотографию добытой рыси своему новому знакомому, Андрею Ульянову. На что тот ответил, примерно, следующее: «Рысь – это, конечно, здорово, но – не феноменально. Вот мы однажды видели в горах Олюторского района кошку... вот это была кошечка!»
В то время Ульянов проживал в Тиличиках – адм. центр Олюторского района. В девяностых годах у них сформировался коллектив романтиков, любителей дальних походов. В первой декаде августа 1998 года они отправились в очередное сложное путешествие по п-ову Говена, к бухте Южно-глубокой. На второй день пути, перейдя речку Еуваям и поднявшись на отрог Пылгинского хребта, группа из четырёх человек устроила наверху привал. Первой увидела её жена Андрея Ульянова, приняв за отбежавшего в сторону пятого члена группы, рыжую дворнягу по кличке Чара. Кто-то позвал собаку, но она, не реагируя на зов, продолжала неспешно куда-то бежать. Андрей, рассмотрев в бинокль с двух сотен метров, что это – не собака, с возгласом: «Кошка!» – передал оптику Евгению Коняхину. Кроме них, в бинокль, никто рассмотреть подробно ту кошку не успел – она скрылась за пригорком. Животное было рыжеватого цвета, а её размеры – с крупную собаку. (Предположительно – взрослая особь, именно у возрастных барсов, во время летней линьки, шерсть бывает с рыжими оттенками).
Если не знать, что это животное, обладающее легендарной скрытностью, обитает в Корякском нагорье, то любой кошачий след будешь принимать за след рыси, поскольку только эта кошка у всех здесь на слуху. Например. З оотехник Хаилинского совхоза – Матвиенко А.М. рассказал мне , что оленеводы сообщали о двух случаях, произошедших зимой, в разные годы, в разных местах, в горной местности. Когда олени уходили в горы, на оголенные ветрами кормовые площадки, на них нападали… крупные горные рыси. Как оказалось, самого нападения тех «рысей» на оленей, пастухи не видели. Такое заключение они сделали по большим кошачьим следам, оставленным на снегу.
А вот что поведал мне, летом 2009 года в селе Тиличики, Виктор Сергеевич Бондарев – глава администрации Олюторского района. Он рассказал необычную охотничью историю, произошедшую глубокой осенью 1979 года с геологами СКГРЭ в предгорье Ветвейского хребта, восточнее Таловского озера. Один из тех геологов, поведавший ту историю Бондареву – Николай Савенко. Но это свидетельство ещё требует подтверждения. Савенко проживает сейчас в селе Пахачи (Олюторс кий район), и у него должна быть фотография попавшей в заячью петлю большой, пятнистой, пепельно-серой хвостатой кошки(!).
И последнее сообщение, о котором хочу здесь рассказать (но оно не последнее – список свидетельств, об этом таинственном звере, ежегодно пополняется). В апреле 2012 года я посетил своих знакомых, сотрудников Камчатского филиала ТИГ ДВО РАН. С 1973 года там работает биолог – Александр Валенцев – один из вымирающих «мамонтов» камчатской науки. Он рассказал мне, что в 1974 году видел в кабинете начальника областного госохотнадзора, Н.Н. Герасимова, конфискованную на вещевом рынке Петропавловска шкуру... снежного барса! Человек, у которого изъяли красивую шкуру с пятнами-розетами, оправдываясь, объяснил, что она привезена кем-то с материка. И ему, конечно, поверили.... А я уверен, что это была шкура берингийского барса, добытого где-то на Камчатке или в Корякии. Ну, какой смысл отправлять меха в охотничий край и пытаться продать там, где они всегда добывались и продавались в широком, шикарном ассортименте – лисицы, росомахи, соболя, выдры, калана и т. п.? (Я встречался с Герасимовым и он подтвердил, что держал, однажды, в руках шкуру барса и рассказал подробности…).
Лето и осень 2009 года я провёл, в маршрутах по Олюторскому району, с определённой целью. Это была первая попытка встретиться с загадочной кошкой, и она едва не оказалась успешной. Чтобы попасть в центральную часть Корякского нагорья, а попасть туда можно только вертолётом, в конце августа нанялся проводником в единственную прибывшую в том году группу иностранных туристов – охотников на баранов. Там мной была найдена большая, компактно расположенная колония черношапочного сурка, которую данная кошка, судя по следам жизнедеятельности, с охотничьим интересом посещала регулярно. На это указывал необыч ный туалет с несколькими экскрементами, маркировочная точка и отпечаток лапы на берегу горного ручья. Встретиться с ней мне не хватило времени, поскольку мы находились там всего лишь восемь дней, два из которых забрала скверная погода. И к тому же, исполняя обязанности проводника, я не имел достаточной самостоятельности. Кстати, о потенциальной добыче берингийской кошки – о баранах. В том месте пятеро охотников, стреляя избирательно, за шесть дней добыли семь трофейных толсторогов.
Затем, в начале сентября того же года, отправился в горы п-ова Говена, в то место, где какую-то большую кошку в первой декаде августа 1998 года видели четверо местных туристов. В горах даже медведи не оставляют следов на каменистых грунтах, а наша кошечка, оснащённая «снегоступами», и вовсе их не оставляет. Почти не оставляет. Иначе не довелось бы мне увидеть тот след. Я обнаружил его через неделю поисков на крутом склоне, на влажном глинисто-земляном грунте. Зверь, поднимаясь вверх по склону, оставил четыре чётких отпечатка лап. Рысь? Но тогда она должна быть рекордных размеров – ширина следа лапы, по краям подушечек пальцев – 9,5 см, пятка – 6,3 см(след рыси, как правило, не бывает больше 8 см, а пятка – 5 см). Да, и след-то, без сомнения, не рыси! Проверил грунт на продавливание, и оказалось, что животное весило более тридцати килограмм. Это на треть превышает вес самого крупного самца рыси.
Описанный здесь, во всех эпизодах очевидцами зверь, очень напоминает снежного барса – ирбиса. Но где находится ближайшая граница ареала этого хищника? От неё, до Корякского нагорья, около пяти тысяч километров! Учёным известны случаи, когда отдельные особи или небольшая группа какого-нибудь вида блудила в сотне-другой километрах от границы обитания популяции. Но, чтобы те, немногочисленные барсы, живущие в Горном Алтае и Саянах, периодически уходили гулять за тысячи километров…. Это нереально, невозможно! Вероятность такой миграции исключается, поскольку не имеет аналогов.
В последних четырёх полевых сезонах мной найдено, в Корякском нагорье, 7 следов берингийской снежной кошки (четыре из них представлены здесь). Это были следы животных разных возрастных групп, и найдены на большом удалении друг от друга, а это очень убедительно говорит о присутствии, в северо-восточном углу Азии, небольшой популяции или устойчивой, размножающейся группировки барса.
По системной классификации млекопитающих снежный барс относится к отряду хищных и к роду, в котором только один представитель – владыка центрально-азиатских гор, его величество снежный барс – ирбис (ирбиз, ирбиш), что в переводе с языков тех народов, на территориях которых он обитает, означает то же самое – «снежная кошка». Но вполне возможно, что в наши дни в Корякско - Чукотском природном регионе в депрессивном состоянии находится ещё какой-то подвид барса или самостоятельный вид какой-то другой, неизвестной горной кошки. Перечисленные здесь свидетельства и мои собственные находки подталкивают меня именно к таким заключениям.
Появление здесь барса не кажется мне таким уж фантастическим. В Центральной и Средней Азии основным объектом питания ирбиса является горный козёл; на втором месте – горный баран. Как и снежный баран, это представители одного семейства, сходны их экология и поведение. А когда-то предковые формы снежных баранов жили на Становом хребте и в Прибайкалье. В том же Прибайкалье ещё совсем недавно жили ирбисы. Можно предположить, что тысячи лет назад во время окончания последнего ледникового периода одна из группировок снежного барса, расселяясь за баранами, переместилась далеко на северо-восток, эволюционировала, приспособившись к условиям севера. О многом говорит и размер следа – «как у молодого тигра». Именно у ирбиса след очень крупный, если соотнести его с размерами зверя – это адаптация к передвижению в глубоком снегу. Не исключаю существования в самом малоизученном углу России неизвестного науке вида снежной кошки. Я назвал её, условно, берингийской снежной кошкой (не вижу веских причин, исключающих возможность существования здесь подобного хищника). Вероятнее всего, ядро популяции этого животного находится в центральной части Корякского нагорья. Там находится многочисленная, стабильная, недоступная для местных охотников популяция снежного барана, северный олень и хороший набор альтернативного питания: заяц, сурок, суслик, куропатка.
Объяснить редкость встреч берингийской снежной кошки с людьми – не представляется сложным. Кто хоть раз был в горах, тот знает – расстояния там необычайно велики и рельеф предельно сложен. А это животное, по всей видимости, ведёт сумеречный образ жизни и обладает идеальным камуфляжем, который позволяет ему растворяться на фоне горного ландшафта при редких дневных вылазках. Малочисленность этого зверя и очень низкая плотность населения, в Корякском округе, и вовсе сводит к минимуму возможность встречи. И населенные пункты расположены здесь, в основном, вдоль морского побережья и, потому Корякское нагорье, особенно – центральная часть, посещается людьми очень редко. К тому же в зимнее время, когда можно увидеть на снегу следы этой кошки, в северных горах Корякии, практически, никого не бывает. Единственные, кто находится там зимой – оленеводы, но и они стараются не подходить близко к горам боясь потерять оленей под лавиной. И снег в предгорье глубже, что затрудняет выпас. В те времена, когда здесь были охотники – промысловики, они тоже не приближались к горам, осваивали более доступные и более богатые пушным зверем приморские участки и поймы больших рек. Оленеводы сейчас, по известным причинам, стали здесь большой редкостью, а госпромхозы вместе с промысловиками, вообще исчезли. Все эти обстоятельства делают маловероятным даже случайную встречу человека с таинственной кошкой-невидимкой в современных условиях.
Когда я слышу, что и здесь на географическом краю земли, уже не осталось неисследованных районов, на моём лице появляется ухмылка. За несколько десятков лет жизни мне довелось побывать во многих местах Корякского нагорья. Дважды пересекал его поперёк – с севера на юг и с запада на восток. И в этих многодневных, протяжённых маршрутах я не встретил каких-либо признаков длительного присутствия человека, за исключением старой стоянки геологов и нескольких разного времени кострищ оленеводов. (Кострище северных кочевников – своеобразное письмо, если знаешь, как это читается, то по нему, даже очень старому можно определить: когда здесь были люди, сколько их было и в каком направлении ушли). Слышал и такое мнение оппонентов, что и среди геологов есть полиглоты, отлично знающие не только свою профессию, но и многое другое. А они-то исходили Корякию вдоль и поперёк. Не могу с этим не согласиться. Да, геологи почти всё здесь прошли. Но в том-то и дело, занимаясь при этом своими профессиональными делами, глядя под ноги, на камни, стуча по ним массивными молотками, взрывая породу тротилом, громыхая вездеходами, распугивая всё живое вокруг. От них не только осторожное зверьё, даже медведи разбегались на километры, к чему геологи, собственно и стремились, чтобы обезопасить себя. Из всех известных мне геологов, а знал я их немало, только один интересовался местной фауной и в большей степени – медведями, и в редкую свободную минуту увлечённо наблюдал за ними – Ю.С. Салин – неисправимый романтик.
Время неумолимо, утекает, как вода. Чем дальше, тем быстрее летят годы. Без необходимой поддержки могу не успеть разгадать феномен берингийской кошки. А если учесть, что Корякию постигло географическое закрытие и население быстро уменьшается – это значит, что случайное открытие этого загадочного животного, никогда не состоится. Этой кошке скоро некому будет попадаться на глаза. А если и увидят её ещё когда-нибудь, вряд ли что-то изменится. Всё повторится как с теми заготовителями сена или туристами. Они расскажут об этом только своим друзьям и со временем всё забудется. Охотник, случайно добывший необычного для этих мест зверя, будет молчать, подсознательно боясь наказания. Временами на меня наваливается отчаяние – такая красота живёт рядом, а мы об этом можем никогда не узнать.
Почти всем перечисленным здесь свидетельствам я склонен верить, как себе, поскольку очевидцы без прикрас рассказывали о том, что они в действительности видели. Но в большей степени меня убедили в этом собственные находки. В том, что небольшая, но стабильная популяция или размножающаяся группировка какой-то горной кошки присутствует здесь, у меня уже нет, ни малейших сомнений.
Хочется верить, что в горах Корякии обитает неизвестный, новый представитель семейства кошачьих. Но, возможнее всего, это будет подвид снежного барса – берингийский барс. Сообщение о такой находке, в Корякском нагорье, всё равно произведёт в научном мире и обществе ошеломляющий эффект. Потому, что ближайшая граница обитания барса – ирбиса находится в нескольких тысячах километров от нас. И потому, что о подобном открытии, на территории нашей страны, никто не думает и даже не мечтает.
В начале девяностых годов пришлось «заморозить» тему – страна разваливалась и никому, в то время, уже не было дела до природы и природоведов. Прошло пятнадцать лет. С горем пополам вроде бы кое-что стабилизировалось, и в 2007 году я решил – настало время второй попытки, тем более что страна стала другой и появилась возможность найти единомышленников среди бизнесменов. А тут… опять какая-то чертовщина – экономический кризис…!
Но ещё надеюсь найти понимание и спонсорскую поддержку. На сегодняшний день результат нулевой. Все, к кому я обращался за содействием или просил поделиться достатком с природой, отвечали молчанием или отказывали, ссылаясь на сложное время. «Все» – это администрация Камчатской области (дважды), авиапредприятие «Камчатские авиалинии», турфирма «Бел-Кам-Тур», Роман Абрамович, медиомагнат Павел Гусев, Русское географическое общество (трижды!) и т. д.
Мне осталось выполнить последнюю, самую важную и самую трудную часть полевых работ – получить неоспоримые фото-факты присутствия берингийской снежной кошки в горах Корякского нагорья (полусонные учёные мужи РАН всерьёз заинтересуются берингийским барсом только тогда, если увидят его фотографию). Осуществить эту работу одному, в далёком, малонаселённом, сложном регионе, без финансов – почти невозможно. Энтузиазм – великая сила, но, в данном случае, на одном энтузиазме далеко не уедешь. Финансы – это оснащённость экспедиции всем необходимым и реальная возможность в течение одного полевого сезона найти её, горно-снежную красавицу.
Р. Сиволобов
