У Вадима, что кузнецом был в деревне у горячих ручьёв, очень особенность плохая была. По бабам он большой курощип был. Тех баб то в деревне, не больше десятка было, из тех, что не под себя ходят по малолетству или дряхлости. Так с каждой успел вдоволь усладиться. И не важно, свободная или при муже. И каждой обещал любовь, каждую обещал на руках носить. Да только всё одним и заканчивалось. Вадим от бабы отречётся, а та в слезах потом две луны бродит. Какая при муже, так к мужу с покаянием бредёт.
Ну, мужикам то что? Пожурят, да простят. Не те времена, что бы жён гнать. Так ведь и вовсе на старость лет самому в одиночестве остаться можно. Бывало, порывались Вадиму рожу начистить, да только шибко здоровый он. Чуть слово поперёк, одной рукой в землю по плечи вколотит. Так и жили дальше, искоса на него поглядывая, да слова лишнего не говоря. А сам Вадим всё новые интересы себе искал. У кого дочь подрастает, а кто и из другой деревни жену себе привёл, он уже глазом подмечает, подход ищет.
А тут случилось такое, что Ким, сын лесовала, жену молодую как раз и привёз с далёкой деревни. Очень уж девка красивая. Ну просто кровь с молоком. Глаза, как озёра голубые. И приспичило Вадиму и эту девку оприходовать.
Подловил её как то у колодца и говорит, что одалживал он у мужа вещь одну, вернуть хочет, да времени нет. Не могла бы она с ним пойти, да забрать. Ну, голубоглазая подвоха не почуяла. Пошла с кузнецом. Сама думает, что вот муж вернётся из леса с дровами, а она его и обрадует, что вещь его принесла. Мол, вот такая у него жена прыткая, везде успевает. Да только как на кузню вошла и как Вадим дверь за ней запер, неладное почувствовала.
Начал кузнец ей про любовь рассказывать, про то, каков он герой. Да только голубоглазая пятится от него, всё дверь пытается открыть. Уговоры время приятно провести и друг другом насладиться ей не интересны. Тогда Вадим подход сменил. Подарки предлагать начал и опять мимо.
Не привык Вадим, что ему отказывают. Как это так, ему, красавцу и силачу, с которым любая за счастье посчитает ночь провести, и отказывают. Схватил он молодуху ту за горло и говорит. – По-доброму хотел, да выбора мне ты не оставляешь. Муж твой мне денег проиграл много. Все сроки уже прошли. Так что, если не хочешь, что бы я его пополам переломил, сейчас не противься и ложись. А нет, так дверь открою, и вали отсюда. Готовь мужу одёжу чистую, в которой хоронить будем.
Заплакала девка, да делать нечего. А как всё кончилось, домой побрела мужа ждать. Тот только к ночи явился. Начал у жены допытывать, почему у неё глаза красные, та и рассказала, что долг его отработала сполна и теперь ему кузнеца опасаться незачем, не тронет. Да только рассказывает, а сама видит, как глаза у Кима округляются, как бледнеет он. Смотрит, а он уже топор схватил и к кузнецу побежал. А чуть позже и народ выбежал на крики.
Лежит Ким в луже крови, кричит, что отомстит Вадиму, а тот только насмехается. Мол, по доброй воле баба под него легла. А всё потому, что мужик он настоящий, а не такая немощь, что только топором размахивать и умеет, да на словах угрожать.
- Ты бы, прежде чем на меня кидаться, спросил бы у бабы своей. Она бы тебе рассказала, как подо мной извивалась, как на ухо мне пошлости всяческие шептала. – смеётся Вадим.
Вернулся Ким домой, а жены нет нигде. До утра прождал, а поутру искать пошёл. Да далеко идти не пришлось. К ручью вышел, а там мужики из воды утопленницу уже и вытягивают. Ночью выбежала и бросилась со стыда перед мужем. Ким тогда умом как тронулся. По лесам бродить начал, а потом и вовсе пропал.
Шёл Ким по лесу и уже сам не ведал, сколько дней прошло. Как не в себе брёл. Опомнился только тогда, когда на странной поляне оказался. Трава, будто ножницами стрижена, солнце яркое, а посреди поляны хатка стоит, вроде в старом пне большого дерева вырезана.
Удивился парень, обернулся. Да только позади одна чаща тёмная. Как сюда дошёл, и неясно ему. Вроде ноги сами принесли. Да раз пришёл, надо хоть узнать, про место такое.
Ким к хате подошёл, в дверь постучался, да не ответил никто ему. Дверь толкнул, она и открылась. В хату вошёл, а там чисто, уютно. В печи дрова потрескивают, в котелке похлёбка душистая настолько, что живот сводит начало.
Подумал Ким, да в миску себе налил. Есть начал и соображать, что коль хозяин хаты вернётся, так извинится перед ним и съеденное отработает. А как поел, так и сморило его с усталости. На лавку прилёг и задремал.
Проснулся Ким уже ночью глубокой. Да только глазам своим сразу и не поверил. Сидит перед ним зверёк чёрный, зенками зелёными сверкает. Он таких сроду и не встречал. Поди да пойми, чего ждать от такого. А ну, кинется.
Сел на лавку, смотрит на тваринку, а та на него. Да вдруг дверь отворяется и вваливается старуха в лохмотьях. Ну, вылетая ведьма. На одну ногу хромая, горб за спиной. Косая вся, кривая.
- Проснулся. – прохрипела старуха и за стол уселась. – Ну, так, коль уже поел, рассказывай!
- Прости бабушка, что без приглашения я. Не злись. Я отработаю съеденное. Чем скажешь, тем и отработаю. Только не сердись на меня. – говорит Ким.
- Да чего мне на тебя сердиться? Мне что, супа жаль что ли? Поел и ладно. Ты расскажи, что случилось у тебя? Раз попал ко мне, явно в душе у тебя горе страшное гнить начинает, которое и исправить нельзя. А коль горе такое гниёт, сила гнилая из него рождается. Она тебя и привела. Без неё ты через лес не прошёл бы. Нет сюда дорог привычных, нет тропок топтаных для обычного люда. - захрипела старуха.
Рассказал Ким, как кузнец Вадим жену его обманул, да как та утоплась. Рассказал, что сам он не помнит, сколько по лесам бродил. Да как договорил, так слёзы рекой и потекли.
- Ты слёзы не лей! – сурово рявкнула бабка. – Не баба. Слезами жизни не исправишь. Что сделано, того не воротить. Вернись к людям, по жене погрусти, да жить продолжай. Вижу я и любовь тебя ждёт, и отцом тебе стать.
- Не хочу я так жить. Я хочу отомстить за жену. Так, чтоб жизнь Вадима в кошмар наяву превратилась. Так, чтоб никому он больше горя не смог причинить. – говорит Ким.
- Ну, так, возьми дрын побольше, да хребет ему переломи внизу спины. Пусть ноги волочит. Если таков он человек, как ты говоришь, тебе народ только спасибо скажет.
- Да пробовал. С топором я на него кидался. Да только силы во мне, если с ним ровнять, как в червяке дождевом, что на солнце приварился. Ты ведь, бабушка, ведьма? Не ошибаюсь я? Нет ли у тебя способа какого, чтоб отомстить. Чтоб порчу на него навести, сглазом его одарить? Может, ритуал какой есть? Ну, неспроста же меня сюда ноги привели, сама же говоришь.
- Прав ты. – отвечает старуха. – Ведьма я. Только я за тебя впрягаться не стану. Не моё это дело. А коль мести желаешь, так помни, что чужими руками она не делается. Хочешь мести такой, чтоб страшно ему было, чтоб в муках корчился, так самому через это пройти придётся. Через свою жену утопшуюся ты с ним связан надёжно. А горе, что в тебе гниёт, силой обернётся, если не смиришься с горем этим. Эта сила тебе и поможет. Запах её уже от тебя исходит. Но, мой тебе совет. Смирись и человеком останься. Забудь и связь ту порви с ним. Жить по новой начинай. А кузнеца этого, по делам его, рано или поздно награда настигнет. Найдётся тот, кто сильнее. А коль мстить решишься, так знай. Губить его будешь, губить и себя будешь. А теперь ступай, пока я сама тебя в печи не зажарила! Всенежа не та ведьма, что людям помогает!
Вышел Ким из хаты, да как не в себе и побрёл в лес ночной. Слёзы текут, а перед глазами жена мёртвая мерещится. Бредёт по чащи, а в душе как дыра разрастается. Обида к горлу комком подкатывает, горе всё тело ватным делает. А мысли только о том, чтобы не жить больше на этом свете. Смотрит Ким, поганые грибы на пне растут.
- А, будь всё проклято. Нажрусь. Авось стану живоедом каким, или мраком после смерти. Удушу Вадима проклятого и всех кто на пути встанет! – проговорил Ким. Грибов набрал и сырыми есть начал. Да как наелся, спать лёг прямо на земле.
И снится ему жена его. Будто дома они и всё ладно, всё складно. Солнышко светит за окном, птички поют. А по хате ребятишки малые бегают. И так спокойно, хорошо. Да только гром грянул, почернело за окном. Пропали дети, будто и не было их. Смотрит Ким на жену, а та утопленницей обратилась. Руки тянет к нему, а он к ней. Позвать по имени хочет, да только имя её как пропало. Будто в памяти затерялось. Тянется Ким к жене, а с каждым шагом силы теряет. И видится ему, как по стенам чёрная жижа течёт. Липкая, вонючая. Тянется она к нему и очертания человека принимает. Булькает отвратно, как трясина болотная. И вроде за спиной она уже стоит и что-то на ухо ему нашёптывает. А вместе с этим боль в животе страшная, что умереть можно.
Открыл глаза Ким, а боль и вправду в животе такая, что на ноги не встать. Видать поганые грибы яд отдают.
- Ну вот и всё. – подумал Ким. – Умираю. Хватит мне мучиться, хватит горевать. Покой настанет. – да только перед глазами как жена опять причудилась. И так этот образ ярок был, что злость парня взяла. Это же надо, из-за какого-то курощипа, два человека просто так с жизнью расстались. А сколько ещё таких будет, кому беду он принесёт?
- Нет! – закричал Ким. – Не хочу я так умирать! Рано мне. Хочу… Хочу чтоб Вадим страдал. Что бы жизнь его кошмаром обратилась. – и как произнёс слова эти, вроде что-то чёрное и липкое за спиной его встало и за плечи обняло.
Всю ночь в муках Ким корчился, а к утру отпустило его. До ручья добрался, воды напился. Смотрит, а это ручей тот, где по течению выше деревня его. Ну, знать, в деревню надо возвращаться, раз ноги привели.
Как до околицы добрёл, так старуху Чарушу встретил. Та чуть к Кондратию не отправилась с места своего, Кима увидала. Очень уж он бледен был, вены синюшные по лицу выступили. Думала, что мертвец перед ней стоит. Ну, а как разобралась, помогла бедняге до хаты дойти, да и рассказала, чего ночью было.
- Вадима откачивали. Выбежал в ночи к колодцу, орёт, ужом извивается. Рвёт его зеленью, в жар бросает. Думали, к утру к Кондратию отправится. Но, пока жив. А то, как нам без него сейчас. Скоро осень, где мы другого кузнеца найдём? – рассказывает старуха, а Ким странности те подмечает, что в аккурат Вадиму худо стало, когда и он сам в лесу от грибов маялся.
Дней пять прошло. Пошёл Ким на ручей, воды набрать. А там кузнец плескается. Перед народом силой своей хвастается.
- Эх! – кричит кузнец на всю округу. – Как хорошо! Как здорово вновь здоровым быть и полной грудью дышать! Всё же не сломить меня хворобе поганой!
Увидал это Ким, домой вернулся. У самого в глазах аж темно. Злоба одолевает.
- Хорошо ему. Да ему самая лютая смерть хорошо будет! – кричит парень.
От злобы своей всё в хате крушить начал, по полу кататься. А потом и вовсе, взял, да головой в ведро с водой и нырнул. Начал захлёбываться, тело само назад подалось воздуха вдохнуть. А Ким вновь топить себя. Да так, что уже на гране. Вот-вот чувств лишится и утонет окончательно. Да только как что-то чёрное за спиной его вновь встало. Схватило за волосы парня и топить взаправду начало. Но так, что удерживает, а всё-таки даёт воздуха глотнуть. И долго так продолжалось, пока Ким из сил не выбился и не успокоился.
Как в себя пришёл, на улицу побрёл, отдышаться. Смотрит, а там народ что-то шумит.
Ведут по деревне Вадима. Тот и в чувствах, да только падает постоянно, а из глотки вода льётся, будто топит его кто-то. Льётся, пока он не посинеет, да прекратится. Вдох сделать успевает, и опять воду из себя извергает.
Как увидал это Ким, так на душе радостно стало, тепло. Будто жизнь наладилась. Да только холодок лёгкий за спиной, вроде стоит кто-то незримый, липкий.
На следующий день Ким проснулся, а скорби внутри себя такой уже ощущать перестал. Грустно, тоскливо. Но тоска эта далеко где-то. Вышел на двор, слышит, как на кузне молот кузнечный чеканит на всю деревню. Усмехнулся Ким, в хату вернулся, да голой рукой уголь из печи схватил. Чувствует, как плоть горит, а ладонь не разжимает. От боли зубами верёвку, что на стене висела, закусил. Сидит в углу и воет. И вновь чувство это, что стоит кто-то подле него и ладонь раскрыть не позволяет. Лишь как уголёк остывать начал, с трудом пальцы обожжённые разжал.
Слышит Ким, а на улице крики. Пошёл узнать, да оказалось, что вновь с кузнецом беда. Уж не понятно как, а в раскаленный металл рукой и влез. Да так, что до кости плоть сожгло.
С тех пор от кузнеца большого прока и не было уже. Без правой руки он разве что ножики для чистки рыбы ковать мог. А что дельное, так уже всё, забудь. Да и по бабам он уже не ходок был. Очень ему увечье такое уверенности поубавило. Запойным стал и чуть разок сам кузню свою по пьяному делу не спалил, вместе с собой.
Да и Ким, вроде успокоился. Жену свою с грустью вспоминал, да дальше жизнь свою начинал. Отпустить месть решил. Решил прислушаться к совету бабки. А на следующую весну довелось ему девушку встретить. Сошлись, семью создали. А спустя три луны узнал Ким, что отцом ему быть. Радовался, как ребёнок событию такому.
И вот, шёл он как то по деревне, а навстречу ему Вадим пьяный. Не пойми где, псину поймал и за загривок держит. Верещит та, вырваться пытается, а тот только насмехается. А как ухватила псина кузнеца зубами, так он её о землю и приложил. Стоит, хохочет, вроде смешное чего увидал.
И встала перед глазами Кима та картина, как он в крови на земле валялся, а Вадим над ним насмехался. Как утром из ручья жену его выловили. Как то, какое горе внутри его было. И все эти чувства, вся боль и всё горе, что тогда испытал, как вернулись. А вместе с ними и злость.
Бросился Ким на кузнеца, да только тот за шею его одной рукой схватил, над землёй поднял и тоже о землю со всего маха. Пуще прежнего засмеялся.
- Как был ты дохляком, так и остался. Ну, видать и вторую бабу твою мне радовать придётся вместо тебя. – хохочет Вадим. И всё равно ему, что упавший кровь захлёбывается. Постоял, да и пошёл.
Лежит Ким и чувствует, что холодеть начинает. Знать уже точно смерть близко. Да только ко всей обиде, к злобе ещё и сожаление добавилось, что не увидать ему, как ребёнок родится, как вырастит.
Лежит, в небо тёмное смотрит. И чувствует, как из тела его что-то липкое, холодное, зловонное сочиться, будто ил болотный. Приняло оно очертания человека и встало над ним в полный рост.
Посмотрел Ким на себя мёртвого со стороны. На псину взглянул, что дух испускает уже. Подошёл к ней и в её нутро забрался. Отдышалась псина, глазами жёлтыми сверкнула, шерсть дубом на загривке встала у неё.
Слышали люди, что вроде кричал кто-то, да только значения не придали. А уж поутру, нашли мёртвого Кима. А прямо перед кузней Вадим в крови валялся. Зверь какой-то горло ему перегрыз. Всюду следы были. Вроде псина, или волк небольшой. В лес тянулись. Да только там и терялись.
Если в Чёрном лесу вы впервые, чтоб не заблудиться, воспользуйтесь Путеводителем по Чёрному лесу .
В ЧАТ заходите . Так вы будете своевременно узнавать о новых публикациях.
Большое Вам спасибо за комментарии, лайки и потраченное время. А если поделитесь где-то ссылкой на понравившуюся сказку, так за это отдельная благодарность. Чем больше читателей, тем меньше мне желания лениться. Тем больше стимула сказку новую придумать. ;)