Константин Готье "Тридцатый виток Сатурна" ч. 14
- J’arrive, j’arrive, mademoiselle!(1)
Я выждал несколько секунд и по плавной дуге спланировал к столику, где сидела заинтересовавшая меня блондинка. Она и со спины казалась достаточно перспективной, но, когда я оказался к ней лицом к лицу, мой взгляд из приторно-услужливого превратился в сладострастно-вожделеющий, а потом - в ошарашенный, отчего она нисколько не оскорбилась, а только насмешливо покачала хорошенькой головкой и нарочито устало повела глазами. Видимо уже давно привыкла к эффекту, который производила её природная красота вкупе с удачным макияжем.
Я как дурак похлопал глазами и выпалил:
- Я ослеплен вашей красотой! – и воровато оглянулся: нет ли поблизости мадам Норден. – Как прикажете мне теперь работать? У меня постоянно всё будет валиться из рук. Я перебью столько посуды, что меня, как пить дать, выгонят, я оголодаю и умру, мадмуазель! – для верности я покачнулся, наши лица на мгновение сблизились и я ощутил слабый аромат её духов и свежий запах её кожи, запах, который потом я буду вспоминать всю свою жизнь. – Но умереть я хочу непременно у ваших ног!
Девушка громко рассмеялась.
- Вы всем хорошеньким девушкам говорите такое? – она чуть потёрла одной ногой о другую, и от шуршания нейлона я чуть не сошёл с ума.
- А вы разве считаете себя хорошенькой? – я постарался вложить в голос максимум изумления: женщинам не нужны избитые комплименты, их нужно поразить. Пусть на грани фола, но, начиная с этого момента их внимание будет зафиксировано на тебе, а дальше...
... А дальше случилась любовь.
Внезапная и мощная, как Большой взрыв, она вышвырнула нас за пределы бытия, как на атомы разложила до базовых инстинктов и перемешала, соединив в единое целое. Родилась целая вселенная, она была новой и она была нашей. Нашу большую любовь не мог вместить ни Монмартр, ни распиленный на кварталы Париж. Чтобы не задохнуться от переполнявших нас чувств, по выходным мы предпринимали вылазки в пригороды Парижа, но по началу из всех возможных достопримечательностей маленьких уютных городков нам запоминалась только кровать.
Как пятнадцатилетние школьники, мы целовались на глазах у прохожих и туристов, а целоваться приходилось долго: фисташковое мороженое возле базилики холодило рецепторы и делало их нечувствительными; как-то раз нас даже приняли за мимов и принялись кидать мелочь.
Никто не завидовал нашему счастью так, как мы сами. А великий Монмартр, прищурившись окнами своих букинистических лавчонок и галерей, терпеливо ждал пока мы не наиграемся или не выпьем друг друга до дна.
Через месяц мы сняли небольшую квартиру на рю Верон, на самом последнем этаже. Вечерами мы сидели на балконе, таком крохотном, что туда едва помещались пара стульев и бутылка вина, наблюдали за мельтешением туристов в гостинице напротив и посмеивались над ними: ведь они не знали нашей тайны. Мы улыбались и снова запрыгивали в постель. Но если с Валери всё сводилось к животной страсти, то с Флоранс мы могли часами валяться рядом и просто смотреть друг на друга.
С момента появления Флоранс, моя судьба круто изменилась. Я более был не в силах прятать внезапно выросшие крылья под форменной рубашкой официанта, и, презрев всякую осторожность и собственную врожденную практичность, уволился из «Двух мельниц» и устроился в издательство «Триоло». Я даже не потерял в деньгах, но теперь был при деле и занимался тем, к чему меня тянуло больше всего. Конечно, всю жизнь рисовать комиксы в мои планы не входило, но ведь, в конце концов, надо же было с чего-то начинать?
Флоранс работала медсестрой в клинике в пятнадцати минутах от нашего дома, и я, если не был занят в издательстве, частенько ходил её встречать. Оставив позади рю Маркаде, мы спускались вниз, но не всегда сворачивали на Аббатис. Иногда мы проходили по мосту над кладбищем и делали приличный крюк: нас манила кипящая и суетливая площадь Бланш, где можно было на минуту остановиться, закрыть глаза и почувствовать биение пульса Монмартра. С моста хорошо было видно то самое место, где был дан старт моим приключениям, которые ещё недавно казались мне чем-то искусственным, ненастоящим и фальшивым. Ещё месяц назад я ждал, что произойдёт чудо, и я вернусь обратно; теперь же, чувствуя, как нежно и беззащитно прижимается ко мне моя возлюбленная, я начал понимать, что наверно именно для этого я и попал сюда, что всё это было не просто так, и провидение отнюдь не было слепым или жестоким. Когда я полностью осознал, что кроме счастья моей Флоранс в этом мире для меня более ничего не существует, я забрал у Чжоу конверт со своими скрупулёзно собранными «доказательствами», и, не читая, сжег. С этого дня я перестал цепляться за химеры и стал жить настоящим.
1- Иду мадмуазель, иду! (фр.)
Дорогие читатели! Понравился отрывок, ставьте лайк, подписывайтесь на мой канал и следите за обновлениями!