Прим. редакции: Назира Даутбековна не преминет упомянуть своих любимых джадидов при каждом удобном случае, но что поделать — её право. В любом случае, её вклад в защиту Ислама в Казахстане сложно переоценить и мы уже писали об этом (см. ссылку в конце статьи).
На рубеже XIX-XX вв. в истории Центральной Азии позиции религии были весьма сильны. Поэтому изучение исламской составляющей взаимоотношений тюркских народов имеет большую актуальность. В рассматриваемый период в Туркестанском регионе были распространены главным образом суфийские братства Накшбандийа, Йассавийа, Кадырийа. Отдельной ветвью может называться и «каляндари» — нищенствующие суфии, отделившиеся от накшбандийа. В период XIX - нач. XX веков из-за разобщенности орденов центральноазиатский суфизм имел форму ишанизма, когда каждый ишан вел самостоятельную религиозную жизнь, собирая последователей. Слово «ишан» персидского происхождения и означает местоимение третьего лица множественного числа, т.е. «они», что произошло от обычая мусульманских народов не называть людей почтенных не только в глаза, но и за глаза [1, с. 206].
По свидетельствам краеведов, в каждом городе Центральной Азии был по крайней мере один ишан, а в больших - несколько и знаменитые. Например, в Ташкенте на 1900 г. администрация зарегистрировала четырех ишанов, у одного из которых насчитывалось до 2 000 мюридов [2]. При этом мюридами считались не только те, кто непосредственно жил при ишане, в его ханаке, но и все, кто признавал над собой духовное руководство данного суфия. Целые казахские (или узбекские, туркменские, кыргызские) роды и племена были духовно связаны с каким-нибудь суфием, как правило, из рода ходжей.
Сфера деятельности ишанов была разнообразной . Помимо религиозного просвещения, морального утешения, они, будучи хорошими психотерапевтами и зная секреты народной медицины, оказывали и врачебную помощь. Казах из Чимкентского уезда Апактюрин рассказал о парне из их волости, который подвергся психическому заболеванию. Отец парня повез его «отчитывать» к ишану в Ташкент, после чего тот вернулся к нормальному состоянию [3, т.5, с. 45-47 ]. Ишаны, прежде всего наиболее почитаемые среди них как «аулийа», считались в народном сознании своеобразными посредниками между Аллахом и простыми смертными. «Заболел любимый сын, родился давно ожидаемый ребенок, совершается обрезание или свадьба, нагрянула беда в виде падежа скота, пришли в расстройство торговые дела мюрида — он дает торжественный обет отвести своему ишану лучшую лошадь, подарить пару-другую баранов или вообще пожертвовать ему что-нибудь за богоугодные дела. Большинство ишанов приумножают личный достаток, считая это справедливым воздаянием за примерное свое благочестие» [4, с. 30].
Следует признать, что большинство иностранных (русских) авторов сознательно или бессознательно (по незнанию) преувеличивали масштабы коррупции и невежества в среде ишанов и мулл, делая акцент на негативной стороне религиозной жизни. Порой это вызывало критику со стороны более прогрессивных русских авторов. Против упрощенной трактовки Ислама, высокомерных суждений о мусульманах писал В. Бартольд. И. Гейер отмечал: «Незнание туземных языков современными нам наблюдателями туркестанского мусульманства влечет за собою слишком поверхностное отношение к сложной и в высшей степени тонкой сфере религиозного духа, а вместе с тем и быстрые заключения по грубым внешним проявлениям исламства о его безнравственнной спекулятивной подкладке» [3, т. 1, с.81].
Автор приводит примеры того, как многие русские краеведы говорят о богатых дарах, получаемых ишанами, но не знают, что большинство их идут на строительство мечетей, медресе, дворов для пилигримов и т. д. Е. Смирнов в следующих словах отзывается о работе С. Абдулгафарова «Мусульманские ишаны»: «К сожаленью, Саттархан говорит недостаточно подробно, он очерчивает только внешнюю, отрицательную сторону деятельности, сильно напоминая этим статью Г. Арендаренко «Между туземцами Степного уезда». [5, с. 142]. В действительности же многие ишаны «беззаветно служат идее и проявляют полнейший альтруизм. Приносимые им в дар они раздают бедным, оставаясь бессребрениками... ведя в то же время строго благочестивый образ жизни и твердо проповедывая Ислам, как он может преломляться в мозгу «суфи». Влияние таких ишанов велико, имена их гремят среди мусульман» [4,с. 32].
Таким известным своими нравственными подвигами и благочестием был в XIX веке ташкентский ишан по прозвищу Ет-Йимас (буквально «не ест мяса». Многие суфии отличались от обычных мусульман тем, что предпочитали вегетарианскую диету). Настоящее имя его звучало как Ишан Баба-Ахунд Шадман-Ходжа Ишанов и принадлежал он к ордену Накшбандийа [6, с. 135]. Мюридами ишана были главным образом казахи. И большую часть времени ишан занимался проповедями в кочевьях казахов близлежащих степей. Ишан прославился аскетизмом и особой набожностью. Как передает Н. Лыкошин, «этот кукчинский сарт г. Ташкента прославился, во-первых, тем, что провел на кладбище Шейх Зайнуддин-Баба в Кукчинской части города Ташкента сорок сороковиц (Кырк чилля), молясь в подземной келье (хорхана), где когда-то молился и сам Шейх Зайнуддин-Баба. Ишан Ет-Йимас, опустившись в подземную келью, сырую и почти темную, провел там на молитве 1 600 дней, т.е. более 4 лет, ни разу не выходя из своего добровольного заточения и пребывая в посте» (пищей ему служили продукты растительного царства; ишан ел хлеб, фрукты, пил чай) [6, с. 101]. После этого ишан Ет-Йимас еще наложил на себя пожизненный пост - «руза».
«Но кроме пассивных упражнений на пользу своей души, ишан всю свою жизнь посвятил на служение своему народу» [6, с. 103]. Здесь под «народом» подразумеваются не только (и не столько) узбеки, к которым этнически принадлежал ишан, но и все народы Туркестана, особенно казахи, среди которых популярность ишана была высокой. Подтверждением этого служит тот факт, что во время холерной эпидемии 1892 года ишан неутомимо посещал захваченное эпидемией казахское население в степях от Чимкента до Перовска и, как рассказывали сами казахи, возложением руки исцелял больных. «Вера в ишана была настолько сильна, что его, 70-летнего старика, перевозили из юрты в юрту и, под конец эпидемии, ишан до того ослабел, что едва мог ходить» . Конечно, возможность излечения таким способом грозного инфекционного заболевания представляется нам весьма сомнительной. Но в данном случае важно другое, а именно бескорыстное стремление суфия идти на помощь людям, подвергая себя смертельной опасности, а также сам факт духовной связи казахов с узбекскими ишанами.
Впоследствии Ет-Йимас старался «соединить окрестных киргиз (казахов Н. Н.) и сартов для полезной деятельности по оживлению неорошаемых мертвых земель и строительству мостов». «Усилиями своих мюридов ему удалось оросить пространство земли, которое стало известно под названием Ишан-базара, в 25 верстах от Ташкента. В новом поселке, вокруг которого расположились наиболее преданные ишану последователи - сначала кочевьями, затем в глинобитных домах - возникла мечеть, имамом которой стал сам Ет-Йимас. Сюда стало стекаться много людей для того, чтобы поклониться ишану. Одновременно образовался и базар. «Орошение мертвых земель составляет специальность ишана Ет-Йимаса. Сам ишан не берет себе ничего, а все пожертвования распределяет между бедняками, за отсутствие страсти к стяжанию снискал себе исключительное расположение народа» [6, с. 105].
Умерший в 1892 г. другой ташкентский ишан Абул-Касым, считавший своих последователей тысячами, также пользовался особым почетом не только в Ташкенте, но и в окрестностях. Его высокие моральные качества и образованность признает даже миссионер Н. Остроумов [7, с.118]. Ишан содержал медресе. В нем обучались около 150-200 учащихся, среди которых были узбеки, казахи, татары и др. [8, с. 9].
Большим уважением народов Туркестана пользовался ташкентский ишан Ахмад Хальпа, который имел мюридов во всем крае: в Ташкенте, Коканде, Самарканде, казахских степях [1 с 221]. На похоронах ишана Хальпа Абдул-Разака в Самарканде присутствовало до 15 тысяч почитателей [9]. Большое влияние на казахов-кочевников Аулие-Атинского уезда Сыр-Дарьинской области имел Мулла Таджихан Ишан-хаджи Ша-Ахмад Максум, живший в Аулие-Ата (ныне Тараз). Он принадлежал к ордену Кадырийа, практикующему громкий зикр «джагрийа» (каз. «жәрия зікір») [6, с. 130-131].
Хотя основная масса ишанов и мулл происходила из среды таджиков, узбеков, татар, реже — каракалпаков, казахов, кыргызов и туркмен, все же, независимо от этнического происхождения, он пользовались большим почетом и влиянием в крае. «Несмотря на религиозный индифферентизм туркмен, влияние на них ишанов весьма значительно» [10, с. 93]. При этом местные закаспийские ишаны почти все принадлежали к туркменским племенам арабского происхождения («эвляд») и получали звание ишана от духовных глав суфизма из Бухары, Хивы и обучавшиеся в медресе этих городов. В кыргызских землях также значительно было влияние ишанизма: «Даже на Тянь-Шане существовали киргизские суфийские общины» [11, с. 213]. Об узбекском ишане Мухаммед-Али Инагаме сообщается, что в Токмаке среди кыргызов немало мюридов его отца, а хальфой (заместителем) ишана в Кыргызстане является Мулла Мухаммед-Карим [6, с. 123].
В Хивинском оазисе большинство ишанов были из местных узбеков и каракалпаков, получивших образование в бухарских медресе. Каракалпакские суфии активизировали свою деятельность настолько, что «повязав белые тряпицы поперек высоких черных каракалпацких шапок (белый цвет головной повязки был признаком принадлежности к Нашкбандийа и Кубравийа, зеленый — к Кадырийа - Н. Н.), эти пиры и преданные им мюриды партиями разъезжают по кочевкам туркмен и киргизов (казахов — Н. Н.), проникая даже на Мангышлак, Эмбу и в Казалинский уезд, а также в Кызылкумскую пустыню к тамдинским, минбулакским и джизакским киргизам. В более или менее богатых и людных аулах они проживают по неделе и по две, поучая правилам мусульманской религии. В последнее время за подобную деятельность принялись и сами киргизы, награжденные хивинскими и чимбайскими пирами почетными званием «суфи», под чем нужно подразумевать высшую степень «мурда» — по грубому киргизскому выговору» [12, с. 63].
Прочной была духовная связь каракалпаков и казахов Перовского и Казалинского уездов Сыр-Дарьинской области с Бухарой и, в особенности, с Хивой: «Мечети (Казалинского уезда) деятельно поддерживают сношения с разными ишанами в Бухаре и Хиве, вследствие чего заметно у киргиз (казахов — Н.Н.) на Сыре сильное развитие святошества в лице множества так называемемых «суфэ»[3, с. 213]. С.Абдулгафаров пишет, что «из киргиз (казахов — Н.Н.) попадаются тоже ишаны, но редко» [1, с. 212]. Он приводит в пример ишана-казаха из Чимкентского уезда Сатубалды Абдуллина, который распространил свою духовную деятельность и на тургайских казахов. Судя по замечаниям Ч. Валиханова, среднеазиатские ишаны в XIX веке доходили до северных областей Казахстана.
С авторитетом узбекских ишанов среди казахов вынуждены были считаться местные власти, не исключавшие возможности влияния через них на казахское население. Так, в отчете о 3-й русско-туземной школе г. Ташкента особое внимание обращается на то, что вечерние курсы русского языка при ней посещает 23-летний узбек Саид Газиев, сын местного ишана, «духовного главы над киргизами (казахами — Н.Н.) Ташкентского и частью Чимкентского уездов» [13]. И поскольку по поручению отца Саид Газиев также часто выезжает в казахские аулы «насаждать семена мусульманского вероучения», то признавалось желательным окружить его особым вниманием, так как небезразлично, в каком духе будут они влиять на казахов, в частности, как будут отзываться о русском управлении и образовании.
Важно отметить, что из среды ишанов выходили и прогрессивно настроенные люди своего времени, т.е. поддержавшие реформу мусульманской школы, идеи обновления. Многие лидеры джадидизма были тесно связаны с накшбандизмом. Например, знаменитый татарский реформатор, муфтий Галимжан Галеев (Баруди) был мюридом башкирского суфия Зайнуллы-ишана Расулева. В начале ХХ века в Перовском и Казалинском уездах некоторые суфийские учителя активно содействовали созданию новометодных (реформированных по европейскому образцу) мектебов [14]. Они выполняли посредническую функцию в организации новых мектебов шакирдами (студентами) реформированных медресе Поволжья. В документе сообщается, что в Казалинском уезде этим делом руководил известный ишан Ходжамберды-Ахун, который имел в городе Казалинске и по аулам несколько мечетей. В Перовском уезде «рекомендацией учителей занимается Ахмет-ишан Оразаев, житель местности Тюгюлюм Тургайской области, «известный среди местного населения как святой». Речь идет об Ахмет-ишане Оразаеве (1861-1927) — ишане, врачевателе, получившем образование в Бухаре, дважды совершившим хадж в Мекку. Как прогрессивный религиозный деятель, в начале ХХ века А.Оразаев оказывал финансовую помощь газете «Қазақ», публиковал в ней свои статьи о просвещении [15, с. 457].
Авторитет ишанов среди народов Туркестана стал особенно настораживать русских чиновников в конце XIX - нач. XX вв., после крупнейшего антиколониального восстания в Андижане в 1898 году, которое возглавил последователь накшбандизма Дукчи-ишан (Мухаммед-Али Сабиров). Устанавливалась слежка за ишанами, они лишались даже права свободно перемещаться по Туркестану, а для посещения мюридов должны были иметь специальные разрешения. За приезжавшими к мюридам ишанами в Ташкентском уезде (из Ферганы и города Ташкента) устанавливалось наблюдение [16]. Их подозревали в стремлениях объединить народы края под знаменем защиты веры.
Собирались сведения о бухарских ишанах Хаджи Убайдулла-хане, самом популярном из 10-12 ишанов, которого почитали даже афганцы и пешаварцы [17], а также Хаджи Халиме, имевшем много мюридов среди туркмен. Подозревали в антиправительственной позиции ишана Идриса, каракалпака, который был в дружбе с туркменским ишаном Хан-ишаном; при этом допрашивали узбека М.Кундавлиева, казаха У. Наурызова [18].
Антиколониальные выступления масс под руководством ишанов происходили нередко. Например, в 1872 г. произошло восстание казахов-кураминцев под руководством Ишан-хаджи [5, с. 142]. Противогосударственной агитацией, по сообщениям Н. Остроумова, занимался татарский ишан Бухаретдин-Авуз и его последователь Шаги-Ахмад Джамалитдинов и Хаджи Багаутдинов в Закаспийской области [7, с. 4]. Подрывную деятельность вел в казахских степях Каракум-ишан из Амударьинского отдела [19, с. 15]. Каракум-ишан имел огромное влияние на каракалпаков и казахов. Аул Каракум-ишана представлял собой крупную суфийскую общину [20, с. 259]. В антиколониальном восстании Баба Гоклена в низовьях Амударьи, длившемся с 1887 по 1891 гг., приняли участие туркмены, казахи, каракалпаки, узбеки.
В казахской степи большой известности достиг Марал-ишан Курман-улы (1780-1841), агитировавший народ против колониальных порядков. Считали, что именно этот человек первым объявил в Казахстане газават (священную войну) России [21, с. 38]. Выходец из казахского рода Керей (Среднего жуза), Марал-ишан большую часть жизни провел на юге Казахстана, на территории современной Кызылординской области. С детства отличавшийся религиозностью, он учился мусульманской грамоте и суфизму в Бухарском ханстве. Несмотря на поражение, антиколониальное выступление с религиозными лозунгами нашло среди казахов большую поддержку. Марал-ишан был признан героем и «пиром трех жузов». Духовную связь с ишаном имел вождь антиколониального восстания 1837-1847 гг. Кенесары Касым-улы.
Таким образом, в период конца XIX-нач. XX вв. в духовной жизни народов Центральной Азии, в том числе казахов Туркестанского края, большую роль играли ишаны как проводники мусульманской религии, просвещения, местных традиций врачевания, народной психологии и педагогики. При этом все более возрастала идейно-политическая роль суфиев-ишанов в связи с обострением этнокультурной и социально-политической ситуации в контексте изменений имперской политики Российского государства.
Список литературы
1. Абдулгафаров С., «Мусульманские ишаны» // Остроумов Н.П., «Сарты», Ч.1. Ташкент, 1908. С. 206.
2. ЦГА РК. Фонд 786 ( Участкового пристава Чимкента). Оп. 1. Д. 2. Л. 5.
3. «Сборник материалов для статистики Сыр-Дарьинской области». Т. 5. С. 45-47.
4. Гейер И.И., «Туркестан». Ташкент, 1909. С.30.
5. «Туркестанский сборник», Т. 520. С. 142.
6. Лыкошин Н., «Ишаны ташкентские» // «Сборник материалов для статистики Сыр-Дарьинской области». Т. 7. Ташкент, 1899. С. 135.
7. Остроумов Н.П., «Сарты. Этнографические материалы». Вып.1. Ташкент, 1908. С. 118.
8. Остроумов Н.П., «Мадрасы в Туркестанском крае». Санкт-Петербург, 1904. С.9.
9. «Туркестанские ведомости». 1898. № 1.
10. «Сборник материалов по мусульманству». Т.2. Ташкент 1900. С. 93.
11. Абрамзон С.М., «Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи». Фрунзе, 1990. С. 213.
12. «Сборник материалов по мусульманству». Т.1. С. 63.
13. ЦГА РУ. Ф. И-49 (Инспектора народных училищ Сыр-Дарьинской области). Оп. 1 . Д. 170. Л. 12.
14. ЦГА РУ. Ф. И-1. Оп. 27. Д. 148. Л. 29.
«Қазақ» газеті. Алматы, 1998. 457 б.
15. ЦГА РУ. Ф. 461 (Туркестанского охранного отделения). Оп. 1. Д. 1406(а). Л. 103.
16. Там же. Оп. 1. Д. 1023. Л. 54-82.
17. Там же. Оп. 1. Д. 2018. Л. 12-26.
18. Савицкий А.П., «Некоторые данные об исламских учреждениях и политике царских властей в Туркестане»// «Труды САГУ». Ташкент, 1956. Вып. 78. С. 15.
19. Шалекенов У.Х., «Казахи низовьев Амударьи (к истории взаимоотношений народов Каракалпакии в XYIII-XX вв.)». Ташкент, 1966. С. 259.
20. Нұртайұлы, Сәден. «Ислам жэне Марал-баба». Алматы, 2004. 38 б.
Автор : Религиовед, доктор исторических наук Н. Д. Нуртазина
Источник
Опубликовано (по всем вопросам): muslimlife.info
Читать также: Нуртазина и Масанов - два разных взгляда на номада
Мы в соцсетях:
Facebook
Telegram
Instagram
Youtube
VK
