Получившая на съемках сериала топором по голове актриса лежит в больнице. Явившееся ей привидение в виде молодого человека настойчиво требует ее вспомнить свой какой-то "дар". Различные предвидения посещают пострадавшую актрису, которые имеют свойства сбываться. Вместе с тем съемки сериала продолжаются в декорациях больницы. Неожиданно привидение сообщает актрисе интригующую новость.
Я нахмурилась и стала ждать очередного развлечения. Гарик удобно уселся на подоконнике. За дверью послышались быстрые шаги и громкий голос Серёги. Он что-то говорил кому-то, постоянно перебивая сам себя. Наконец дверь распахнулась, и он, как всегда, стремительно влетел в мою палату. За ним нормальным шагом вошёл высокий крепкий мужчина со щетиной на довольно приятном лице. Я поморщилась: не люблю полубритых мужчин – выглядят как бомжи в гламурных костюмах. Мужчина равнодушно посмотрел на меня. Правда, в глазах его что-то блеснуло.
- Так, быстренько знакомьтесь – вам надо будет пару сцен сыграть, - затараторил Серёга, потирая руки. – Это, - он ткнул в меня, - Наташа Скворцова, наша звезда. – Я опять поморщилась: дурацкое слово. К тому же, ну какая я звезда? Кто меня знает? – А это, - он ткнул в сторону равнодушного мужчины, - Владимир Морозов. Он будет играть следователя по твоему «делу». – Серёга снова потёр руки. – Ладно, мне пора.
- Погоди, - остановила его я. – Какой следователь? У нас же был актёр. Куда ты его дел?
- А, тот деревенский мент? Он остался. – Серёга рассеянно посмотрел на часы. – Но я пересмотрел сценарий. У нас будет московская «шишка». Для пикантности. – И он направился к двери.
- Какая «шишка»? – возмутилась я. – Ты хочешь переделать сериал?
- Немного прибавить интриги и динамики, - сказал Серёга, держа полуоткрытой дверь, и быстро убежал, что-то эмоционально бормоча себе под нос.
Я откинулась на подушки. Ну конечно! Стоило только на день-два исчезнуть с площадки, как тебя списывают в тираж или утиль! Ясное дело, динамика! Этот гад просто решил переделать сериал: вместо мистики или слезливой мелодрамы, которыми сейчас полны каналы, будет очередной детектив. Которыми, к стати, каналы тоже полны. Однако зритель лучше будет смотреть стрелялки с кровью, чем что-то заумное или интеллектуальное. Я тяжело вздохнула.
Молодой человек проводил Серёгу ничего не выражающим взглядом, взял ближайший стул и поставил его рядом с моей кроватью.
- Будем знакомы, - равнодушно сказал он, усаживаясь.
- Будем, - столь же равнодушно ответила я.
Гарик с интересом смотрел на нас.
Мужчина молчал, равнодушно разглядывая палату. Молчание затягивалось. Я некоторое время смотрела на своего гостя. Мужчина явно считал, что оказал мне честь своим посещением. А мне-то что? Я вообще с сотрясением лежу в больнице. Его я не звала, и развлекать не обязана.
Я подождала ещё немного. Видя, что он не собирается начинать разговор, я взяла с тумбочки книгу и углубилась в чтение.
- Ну скажи ему что-нибудь! – нетерпеливо воскликнул Гарик. Я подняла на него глаза и снова опустила в книгу.
«Если ему надо, пусть сам и начинает, - подумала я. – Я его не звала».
- Стерва, - буркнул Гарик, вертясь на своём подоконнике.
«Скотина», - подумала я, переворачивая страницу.
Мужчина встал.
- Выздоравливайте, - равнодушно бросил он, направляясь к двери.
- Спасибо, - вежливо ответила я, заложив пальцем страницу и подняв на него глаза. – И спасибо за содержательную беседу, - язвительно добавила я, глядя на него. Ну, не удержалась.
Он повернулся ко мне.
- Взаимно, - неприязненно сказал он.
- Надеюсь, ваша роль не подразумевает постоянного молчания в кадре, - снова съязвила я.
- Моя роль – эпизодическая, - равнодушно сказал он. – Сериал не детективный. – Чуть пренебрежительное выражение мелькнуло на его лице. – Потому буду, по большей части, молчать.
«Какая длинная фраза, - подумала я. – Дерево заговорило». Гарик улыбнулся.
- Вам не привыкать, как я вижу, - снова съязвила я.
- Вы правы, - спокойно сказал он.
Ах ты, чтоб тебя! Непробиваемый мужик. Не дерево – камень на моей дороге!
- Не люблю бессмысленной болтовни, - добавил он, с насмешкой глядя на меня.
- Я вижу, - неприязненно отозвалась я, и снова углубилась в книжку.
- Да поговори ты с ним, как с человеком! – взорвался Гарик. – Чего ты его задираешь?
Я нетерпеливо взмахнула рукой, не прерывая чтения. Молодой человек с минуту смотрел на меня и взялся за ручку двери.
- А как вас называть? – спросила я, не поднимая от книжки глаз. – Володя? Вова? Вован? Вовик?
- Для вас я Владимир, - ответил он. Я ощутила в его голосе неприязнь и нетерпение. – А вас…
Я не дала ему времени склонять своё имя и быстро сказала:
- Для вас Наталья.
- Вот и хорошо, - сказал он, и вышел.
Гарик ещё повертелся на своём подоконнике, как будто он жёг ему зад, и не выдержал:
- Ну и гадина же ты!
- Это почему? – спросила я. – Все претензии к Серёге: он его приволок. Я тут вообще на лечении.
- Поговорить-то с ним могла?
- О чём? Он ко мне пришёл, а не я к нему. Начал бы разговор – я бы его поддержала. А он посчитал, что я ему чем-то обязана! С какой стати?
- О чём он должен был начать говорить? Он тебя не знает!
- Я его тоже, - парировала я. – К тому же, повторяю, не я к нему пришла.
- И всё-таки, ты должна…
- Иди в жопу, - отмахнулась я. – Никому я ничего не должна. Я болею вообще.
Гарик надулся и отвернулся к окну.
- Что ты вообще здесь делаешь? Развлекаешься? Отдыхала без тебя и хотела бы дальше тебя не видеть. Вали от сюда.
- Стерва, - буркнул Гарик, и соскочил с подоконника. – Ну и заданьице мне досталось!
- Ты постоянно повторяешься. – Я поморщилась. – С тобой тоже нелегко: дёрганный неврастеник. Валерьянку пей.
Гарик снова надулся.
- Надутая курица, - буркнул он, и стал медленно таять.
- Папашке привет, - успела сказать я прежде, чем он исчез совсем. Его яростная гримаса была мне ответом. Я улыбнулась.
Поправив одеяло, я уселась удобнее. Тишина, покой – самое время поспать, пока ещё чего не стряслось. Ну и отдых у меня в больнице!
Я взбила подушку и погрузилась в блаженный сон.
В этот день меня больше никто не доставал, и я могла спокойно предаваться безделью, прерываемому только приходом медсестёр с таблетками и уколами. Я наслаждалась покоем: даже Серёга со своим вечным энтузиазмом не прибегал с новыми идеями. Жаль было, что «герцог» не приходил. С ним хоть весело было… И Юлька куда-то провалилась вместе с Ёжиком: их мобильники хронически сбрасывали звонки на автоответчик. А беседовать самой с собой мне не улыбалось. Я хотела позвонить Инне, чтобы хотя бы знать, не прибила ли её Юлька в порыве ревности. Но по здравом размышлении я решила этого не делать: мы не были с ней особо дружны – просто хорошие знакомые. Да и что бы я ей сказала? «Привет. Тебя Юлька за Ёжика не убила?». Инна, конечно, верит в эту всякую мистическую чушь: заговоры, порчу, проклятия, колдовские амулеты, стеклянные шары и вертящиеся столы, но не думаю, что её порадует наличие потусторонней силы у меня.
Сколько раз на её драматические истории я отвечала смехом или приводила рациональные доводы? Сколько раз она тыкала мне в нос очередной статьёй про привидения или полтергейст? А сколько катренов Нострадамуса (выдуманных или нет) она мне зачитывала, пытаясь притянуть за уши к историческим событиям? Ванга, Эдгар Кейси («спящий пророк»), дельфийские оракулы с пифиями, индейские шаманы, даже та малоизвестная книжка про «Титаник» («Тщетность», вроде, Моргана Робертсона, если не ошибаюсь) – вспоминая сейчас те жаркие дебаты на площадке и в перерывах между съёмками, я невольно улыбалась. Я, жуткий материалист, не верящий ни в чертей, ни в реинкарнацию, ни в «народных целителей» с белыми колдуньями и чёрными ведьмами – и вдруг я экстрасенс! Да Инна меня с дерьмом съест! После того, как не поверит. Или наоборот. А если я спрошу её без этой паранормальщины? Ведь Гарик сказал, что это Ёжик определиться не может. Что, если Инка ни сном, ни духом, а тут я со своим дурацким вопросом? Обо мне итак на площадке репутация чудачки со странностями, если не хуже. Не надо её усугублять. Тем более, если дальше мои экстрасенсорные способности подтвердятся и разовьются. Знать бы, что будущее мне готовит… Почему я о себе не вижу?
Я отложила телефон. Тут мне в голову пришло – я спрашивала Гарика, всегда ли я буду одна. А он в ответ сказал, что Сергуня ведёт ко мне мужика. Морозова. Это что, получается, этот долбанный Морозов и будет тот, с кем я проведу свою жизнь и окончу свои дни? Я села на постели. Ну и ни фига себе! Какая же ты сволочь, Гарик! Вот всю жизнь мечтала жить с самоуверенным козлом без чувств и эмоций! Да уж, отомстил так отомстил! Только при чём тут я? Не я его к себе приставила – зачем же мне мстить? Я от души обматерила Гарика всеми известными выражениями на всех известных мне языках, в конце пожелав ему помереть ещё раз. Краем глаза я заметила Гелю, которая хохотала, запрокинув голову. Смех её был беззвучен, но заразителен. Так что, в конце концов, я сама засмеялась. В самом деле, чего это я завелась? Может, я ошибаюсь?
Понемногу суматоха, вызванная первыми днями съёмок, поутихла. «Герцог» приезжал пару раз проследить хозяйским взглядом за порядком в своём хозяйстве. Один раз я заметила его недовольство. Но он не успел ничего сказать: зазвеневший мобильник заставил его закрыть рот на тему сериала, и он углубился в свои какие-то дебри собственного бизнеса. Больные же и медперсонал постепенно вошли в своё тягомотное расписание. Только по углам я слышала шепотки медсестёр о том, кто с кем, сколько раз, в каком кадре мелькнула, какие ей массовка сведения насплетничала… Некоторые из них провожали меня выпученными глазами, другие старались не встречаться взглядом. Соседки по палате и вовсе шушукались в коридоре и мгновенно смолкали, едва я появлюсь. Лица их, при этом, были до того курьёзными, что я едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Остальным не было до меня дела.
У врачей хватало забот с больными, а у больных – со своими болячками, жалостью к себе и неблагодарными родственниками. Гарик, к моей радости, не появлялся, видимо, разобиженный, что я не повесилась на его деда Мороза, которого он мне приволок. А с какой стати? Почему я должна развлекать навязанного мне постороннего дядьку? Потому что так решил Гарик? Или этот Морозов? Ну а я вот решила иначе…
За все эти дни Гелю я видела редко, что меня удивляло. Я так и не сподобилась у неё спросить, с чем она тут лежит. Как-то всё время что-то отвлекало. Да и сама она была будто невидимка: на неё не обращали внимания ни соседки по палате, ни медсёстры. Она вечно была на каких-то процедурах или гуляла где-то. Даже в столовой я с ней не пересекалась. Поначалу я не обращала на это внимания – своих забот хватало. А потом меня это стало удивлять: насколько я успела заметить, женщина обладала живым характером, забавным чувством юмора, была добродушна и общительна. Однако я не заметила, чтобы она с кем-то сдружилась. Странно. При всей благожелательности единственной её более или менее подругой, судя по всему, оказалась я. Наверное потому, что я тоже не люблю суету и шумиху вокруг своей профессии. Мне нравится сам процесс: осознание личности того, кого я играю, и возможность воплотить то, что, по-видимому, имел в виду автор, вкладывая в этого героя те или иные слова или поступки. Может, это нас сблизило?
Наконец, когда я в очередной раз напоролась на юлькино «оставьте сообщение», Геля мне сказала:
- Дай ей время. Не знаю, что у вас произошло, но дай ей время осознать. Пусть подумает, решит… Если ей нужна будет помощь – позвонит сама. Ты уже отметилась на её мобильнике, проявила заботу. Если она не отвечает – значит есть причины.
- Мы не ссорились, - заметила я.
- Тем более, - ответила Геля.
Она и сама не совалась с утешениями или советами. За что я ей была благодарна. Но, в то же время, меня не покидало смутное ощущение, что она чем-то опечалена, что ей бы тоже не помешала поддержка. Но она ничем не выдала себя, и я, в конце концов, решила, что это моя фантазия, и старалась о том не думать.