Такого сложного года, как тот, в который она учила мужа заново ходить, Серафима и вспомнить не могла. Молодая женщина разрывалась между работой, домом и госпиталем, где лежал супруг.
После диагноза Касимцева, не слушая отборную фронтовую ругань Федора, вчетвером с водителем и фельдшером, они доставили его в госпиталь, где практиковал Сашка. Госпиталь был добротным, отремонтированным, хорошо оснащенным, а главное врачи специализировались именно на осколочных ранениях:
-Это редкая удача, дурында! – втолковывал плачущей Симе друг, - В самой Москве нет такого количества хороших хирургов как у нас!
Операция, рисковая и сложная, длилась больше шести часов. Все это время Сима сидела под дверьми операционной, держа сына за руку и неотрывно глядя в пол. Юра, несмотря на возраст, проявил себя как настоящий мужчина – неуклюже заботился о матери, старался не забывать чистить зубы и убирать в своей комнате. Приехала и Алевтина Игоревна, оставив отца с дальними родственниками – понимала, что дочери требуется поддержка как никогда.
Но удачно прошедшая операция в жизни Черешенковых не изменила ровным счетом ничего – Федор не вставал. Ни с кем из семьи, кроме сына, разговаривать он не желал, и Сима уже не знала что и делать. При виде нее муж отворачивался к стенке, упорно не желал есть ничего из домашней еды, питаясь больничными изысками и даже руку, когда она притрагивалась, отдергивал.
-Я не понимаю! – плакала женщина на кухне, уткнувшись в материнский передник, - В чем я виновата? Что не бросила его лежать? Что хочу помочь?
-Потерпи, миленькая, - гладила дочь по голове Алевтина Игоревна, - ему сложно, сложнее, чем нам всем. Здоровый мужик, а за ним утку выносят! Ну как это пережить?
-Я люблю его, я эту утку готова выносить!
-Ты-то да, а он? – резонно возразила мать.
Ответов не было.
Но Сима упорно продолжала ездить в госпиталь, сажать мужа на коляску и вывозить в больничный сад, готовить любимые им прежде котлеты и старалась не роптать.
Врачи разводили руками, говорили, что послеоперационная терапия рано или поздно принесет свои плоды, нужно только набраться терпения.
«Ничего, - стискивала зубы Серафима, - ты упрямый, и я тоже. Обиделся? Простишь, куда ты денешься! Лишь бы встал, Господи, лишь бы встал!»