В.Н. Виноградов (1925 – 2017) – доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института славяноведения РАН, специалист по международным отношениям XVIII – первой трети XX вв. в ряде монографий анализирует события, предшествовавшие Крымской (Восточной) войне.
В зарубежной литературе до сих пор не перевелись любители пережёвывать заплесневелый тезис насчёт исконной, необъяснимой и непреодолимой агрессивности, вечно терзавшей русских. Вспоминают Екатерину, которая мечтала о двуглавых орлах над Царьградом и поэтому настояла, чтобы одного из внуков назвали Константином. А питательной почвой для подобных утверждений служат всякого рода прожекты ретивых мечтателей из среды славянофилов, генералов и дипломатов, уверенных в непобедимости отечественного оружия и поэтому не склонных заниматься подсчётами сил и возможностей неприятеля.
Никогда подобные легковесные утверждения официального одобрения не получали и программами действий не становились. Очередная война с Турцией завершилась в 1812 г. подписанием Бухарестского мира, по условиям которого в состав России вошла Бессарабия – степные пространства между реками Днестр и Прут. О проливах речь не шла.
Да, Россия держала в памяти освобождение балканских народов от власти Турции. Русско-турецкая война 1828-1829 гг. это ясно показала. Мир в Адрианополе (1829), подписанный после победоносной войны, когда, казалось, могла бы разгуляться страсть российского самодержавия к завоеваниям, подтвердил искренность сделанных ранее деклараций. Россия не собиралась уничтожать или расчленять Турцию, сознавая, что сюда сразу устремится Англия. Мир 1829 года открыл эпоху реформ в регионе (включая Турцию), позволил Греции обрести независимость, Дунайским княжествам – расширить и укрепить автономию, а Сербии её получить. Черное море в Адрианопольском договоре вообще не фигурировало.
Казалось, дипломатические документы подкрепили военные успехи, и никаких поражений на поле боя самодержавие не потерпело и дипломатических провалов не испытало, но…
Произошло нечто для государства гораздо более страшное, непоправимое и неотвратимое – обнаружилась системная отсталость России, определившая её слабость на международной арене. Война 1828-29 гг. была последним успехом старого русского оружия. Крепостнический строй загородил дорогу к экономическому прогрессу, и в новой войне выяснится, что суворовско-кутузовские ружья и пушки не могут противостоять английско-французским винтовкам и нарезным орудиям. Оставалась только память о победах и русская стойкость – именно они позволили держать Севастополь так долго.
В России перед Крымской войной в области политической отсутствовали признаки чего-то похожего на народное представительство в законодательной сфере, и никаких гражданских прав у населения не было, не говоря уже о конституционных свободах; печать подавлялась, за умами был учреждён надзор. Россия не могла привлечь Балканы ни передовыми технологиями, ни демократическими свободами.
А вот Великобритания повела широкое наступление на российские позиции, пустив в ход все средства: безграничные финансовые ресурсы, набор превосходных товаров, востребованных в Османской империи, обширный рынок для сырьевой продукции Турции. Поэтому балканским реформаторам именно Англия представлялась образцом для подражания: парламентский режим, конституционные основы жизни и управления, гражданские свободы, техническое развитие – вот идеал.
России и как экономический партнёр для поднимавшейся балканской буржуазии интереса не представляла, а от самодержавного режима порядочные люди шарахались в сторону. (Вот объяснение, почему Россия, освободив Болгарию в войне с турками 1877-78 гг., испытала явный дискомфорт, не увидев в «братушках-славянах» восторгов: уйти от гнёта турецкой тирании и брать за образец тиранию русскую болгары, сербы, хорваты не спешили, не видя в самодержавной империи образец для подражания.)
И как утопающий хватается за соломинку, Николай І ухватился за право покровительствовать православным народам Балкан с целью удержать ускользнувшее влияние. Значит, нужно противостоять Турции!
Существовал ли хоть малейший шанс на успех военный? Никакого. Мог царь предложить что-то славянам, кроме упований на братство по крови? Тоже нет.
Гордый, самолюбивый и тщеславный Николай не мог капитулировать без боя, признать, что он, мнивший себя первым европейским монархом, всего лишь политический банкрот: от России не только отвернулись все, но все были готовы отомстить за русское торжество в начале ХІХ века, и даже былые союзники – Пруссия и Австро-Венгрия хранили «угрожающий нейтралитет»!
Итак, война с предопределённым заранее концом – поражением России. Самой тяжёлой и унизительной статьёй Парижского мира 15 марта 1856 г. была та, что посвящалась так называемой нейтрализации Чёрного моря: запрету России содержать на нём военный флот. Со стороны союзников навязывание России этого условия являлось актом наглым и бессмысленным, потому что нельзя запретить великой стране и великому народу защищать свои берега. По словам Бисмарка, Россию лишили значительной части государственного суверенитета и подвергли «невиданному унижению». Но для того, чтобы избавиться от этого унижения, нужно было избавиться от оков крепостничества – жизнь требовала коренных реформ.