Раз в неделю мы с бабушкой пекли хлеб. Сейчас-то я думаю, что все делала она, а я только мешался у нее под ногами, да донимал ее вопросами. Однако у меня осталось стойкое впечатление, что без меня семья осталась бы без хлеба. Всё, начиная с приготовления опары и до посадки караваев теста в печь, не проходило без моего участия.
Все начиналось с закваски. Глиняный кувшин с закваской хранился в сенях, в шкафу, под замком. Половину содержимого кувшина выливалось в квашню. По кухне разносился кислый запах, как от перекисшего кваса.
Нет, нет, квашня это не тесто, а деревянный бочонок с ручками, где замешивалось тесто для хлеба, опара.
Мне нравилось сеять муку через сито. Влево-вправо двигая сито с мукой, на столе вырастала горка муки. Сначала просеивали ржаную муку, а позже добавляли пшеничную. Муку добавляли в квашню и мешали деревянной лопаткой, пока тесто не становилось густым. Потом тесто в бочонке отправлялось на печь в теплое место, что бы опара «отдохнула» и поднялась. Все это время бабушка периодически молилась и заставляла меня повторять молитвы. Я помню только, что бубнил за ней слова, не понимая их смысла, типа «во имя отца и сына и святаго духа».
После этой подготовки, я изгонялся из кухни. Уже на улице, среди своих друзей я гордо сообщал, что завтра мы будем печь хлеб.
- А, какой хлеб вы будете печь? – спрашивали Галка и Любка - соседские девчонки, - ржаной или пшеничный?
- Ржаной с пшеничным, как будто не знаете. - отвечал за меня Генка.
На следующий день рано утром я просыпаюсь от запаха печеного хлеба, который заполняет все пространство; кухню, залу и спальню, и кажется, нет места в доме, где нет этого вкусного запаха. Бегу на кухню, где бабушка протирает масляной тряпицей деревянную лопату. От этого на лопате ярче выступают коричневые прожилки.
- Ты что так рано, внучек, спал бы еще, - встречает меня бабушка.
Я забираюсь на лавку, за стол и наблюдаю, как бабуля открывает заслонку печи, а там прямо на кирпичном поду лежат рядом с друг другом коричнево-серые караваи.
Я не раз видел, как топилась эта печь, какой жар шел из жерла печи, как протопившись сгребались кочергой угли в передние углы пода и как выметалась зола. Зола выметалась помелом. Это такая длинная палка, на конце которой крепился ворох тряпок. Тряпки были серые от золы, кое где обгорелые от углей. И в то же время это было грозное орудие предупреждения моих детских шалостей.
Бабушка лопатой подхватывает один каравай и вынимает его, охватывает полотенцем, прижимает к себе и стучит согнутым указательным пальцем снизу. Раздается гулкий звук.
- Готов, - сообщает она. Быстро подхватывая лопатой, вынимает остальные хлеба и складывает на широкую полку, затем укрывает холстом.
Бабушка наливает мне кружку молока и достает припрятанную для меня корочку от каравая.
- Хочу со свежим…, - ною я.
- Пусть отдохнет, каленый.- улыбается пекарша. Настроение у нее хорошее - хлеб удался.
В окно стукнул камешек. Там на бревнах уже сидят мои друзья, Генка и Вовка, Галка и Любка. Они знают, что я, как всегда, вынесу им по теплому ломтю свежего душистого пшенично-ржаного хлеба.
Рассказ про мою собаку детства
