Пролог
Пыльна испанская дорога
И каталонская земля
Суха, бесплодна и убога,
Холмы повсюду и поля.
Среди холмов идет дорога,
По ней без скарба, налегке,
В камзоле пыльном по отлогам
Шел путник в думах и тоске.
Палящим солнцем он обласкан,
До дыр протерлись башмаки
Его дырявый плащ затаскан,
О камни сбиты каблуки.
Немало миль сумел пройти,
В суме лепешка и псалтырь
И ждет его в конце пути
Доминиканский монастырь.
К воротам мрачным подошел
И в дверцу с силой постучал,
Да так, что гулкий звон пошел
И в каждой келье зазвучал.
Словно разверзлись небеса,
Со скрипом отворилась дверь,
Монаху посмотрев в глаза,
Подумал, «Кто же я теперь?»
Иссечено рубцами сердце,
Но им обет суровый дан,
Вошел, за ним закрылась дверца,
Усталый путник. Дон Хуан.
Глава первая
1
Пророка нет в отчизне нашей,
Не только мозг подвержен тленью,
Душа и мысль, как день вчерашний,
Не ценятся. В том нет сомнений.
Монастырей глухие стены,
Бойницы, узкие как щели,
Опять в крови песок арены
И враг повержен на дуэли.
Висок пульсирует ритмично,
Но в келье пишет лучший ритор
Речь обвинительную лично,
Ведь он – Великий инквизитор.
Вошел монах-доминиканец,
Начать пора церковный суд,
Чтобы разбил суровый старец
Проклятой ереси сосуд.
Поднял пустой, бездонный взор –
И словно холодом повеял,
В глазах читался приговор
Морискам, маврам и евреям.
«Святейший, вас давно уж ждут…»
«Я, знаю, брат мой, поспешим.
И будет праведным мой суд,
Клянусь спасением души!»
Глаза его черны как бездна,
И адский в них горит огонь,
Как лед холодный кожа бледна,
Он протянул свою ладонь
К распятью, Credo прочитать
Успел, пройдя сквозь анфилады,
Чтоб суд безбожников начать,
Дознанья проведя обряды.
Никто и никогда не видел
Улыбки на его губах
Грехи он люто ненавидел,
Внушая ненависть и страх.
Пройдя ступени наказанья
Мог каждый еретик суметь
Познать отраду покаянья,
Или в огне костра сгореть.
Но, если ведьму приводили,
То инквизитор точно зная,
Как дьяволу подрезать крылья.
Ее мучительно пытая,
Произносил, что боль для ведьмы –
Источник лучший наслаждения
И что она пределов тьмы
Достигнет так без промедленья.
И вряд ли кто бы смог понять
Причину пламенных желаний,
Постиг он все пределы знаний,
Поняв все то, что мог объять.
2
Вошел он. В сумеречном зале
Стояла стража, всех он знал,
Кто восседал на пьедестале,
Иезуитский трибунал
Весь состоял из местной братьи,
Святого Доминика слуг
Монашеской дородной стати.
Они судили двух подруг,
Признавших порчу урожая,
Посредством дьявольских услуг,
Христа под пыткой проклиная.
Вторым шел мавр. Его пытали –
Виновен в ереси и смуте,
И власти светской передали,
Забыв тотчас об этом плуте.
Последними ввели двоих.
Старик и женщина. Нестарой
Была еще она. Затих
Тревожно зал. Лукавый малый,
Монах, грехи их зачитал.
Там был разврат, убийства, яды
И ереси отвратной бремя
И судьи даже были рады,
Что не придется тратить время
На пытки. Ведь старик признал
Свои грехи и свое имя
«Я, Лепорелло…» прошептал.
Судья вдруг вздрогнул. Перед ними
Стоял слуга… и донна Анна,
Которых много лет назад
Искал, став жертвою обмана
И смерти лишь тогда был рад.
Глава вторая
1
Наутро дон Хуан, отныне,
Его как прежде можем звать,
Вдыхая запахи полыни
За город вышел, осознать
Не мог превратностей фортуны,
Все вспоминал, как ночью лунной
В любви признался донне Анне,
Но все волненья и желанья,
Как проявленье естества,
Считал заслугой колдовства.
К себе вернулся он под вечер,
Ему совсем не стало легче,
Но председателем в суде,
Покорный собственной судьбе,
Суровый вынес приговор.
Слуга и Анна не узнали
В монахе, что потупил взор,
Того, кого они предали,
И кто послал их на костер.
2
«Кто я? Монах иль грозный мститель,
Свои обиды вновь вернувший?
Душ христианских повелитель,
Или убийца равнодушный?
Я двадцать лет был верен Богу
И всей душою защищал,
Я веру. Этот мир убогий
Господь мне в наказанье дал.
Молился истово и верил,
Что статуя, тогда, у гроба,
Ключ отдала от райской двери…
Теперь меня терзает злоба.
Где хладнокровие, которым
Был славен я. Опять в крови
Волненье. Мчусь я по просторам
Земных страданий и любви.
Но разве может быть такое,
Что я еще ее люблю?
Нет, Боже, лучше дай другое,
Тебя отчаянно молю!
Дай униженье, боль утраты,
Лишь хлеба, как в Великий пост,
Чтобы душою, как когда-то,
Я пламень веры дальше нес!»
Рыданья вновь наружу рвутся
И в этот час, довольно странно,
В монашьей келье раздаются
Слова любви…»О, донна Анна!»
3
За полночь вышел инквизитор,
Как прежде, хмур, суров и мрачен.
Позвал монаха; «Соверши ты…»
И шепотом назвал задачу.
Монах угрюмо поклонился
И в полумраке коридора,
Как призрак тотчас растворился
Свершить свою часть приговора.
Тяжелой, каменной походкой
Хуан спустился в подземелье,
Где на цепях и за решеткой
Молилась Анна в тесной келье.
Она восхода ожидала,
Когда последний луч на грудь
Положит через прутья жало,
Чтоб кожу нежную лизнуть.
Но словно тьма зашевелилась,
К решетке ближе подошла
В молчании перекрестилась
И хрипло вдруг произнесла,
Сказав негромко «Донна Анна,
Ну, вот и встретились с тобой,
Теперь тебе не так желанна
Жизнь, заклейменная виной?»
«Кто ты?», и вздрогнула от страха.
«Я тот, кем ты пренебрегла
И в одеянии монаха
На муки вечны обрекла.
Я жил, как призрачный фантом
Тобою одною, всех забыв
Я – дон Хуан. Покойся с миром!»
И вышел, двери затворив.
4
На площади толпа собралась,
Все ждут сожженья колдунов
И вот повозка показалась,
Пронесся шелест голосов;
Одна лишь ведьма в ней сидела
И нет в повозке колдуна,
Теперь она должна за дело
Быть непременно сожжена.
Погиб колдун, в том нет сомнений,
Но слух пустил негромкий кто-то –
Повесился, хоть подозренье
Есть, что удавлен он гароттой.
Осунувшийся, с воспаленным взором
Хуан сидел среди толпы,
Глядел на столб. По приговору
Ее сковали. Все мечты
Его о мести воплотились
Зажгли костер и языки
Огня, рванувшись вверх, забились
Рождая дымные витки.
Смотрел Хуан застывшим взглядом
На дело рук своих, но он
Лишь видел отраженье ада,
В котором сам он был рожден.
Вот пламя ласково лизнуло
И, словно пробуя на вкус,
К груди ее тотчас вспорхнуло,
Свой первый совершив укус
Нечеловечески страдала,
Кричала «Будь же проклят ты!»
А пламя жадно пожирала
Ее прекрасные черты…
В толпе пришедшей вера крепла,
А в затухающем огне
Осталась только кучка пепла,
Той, что служила сатане.
5
Хуан согнувшись приподнялся,
Словно состарившись на век,
Заката час один остался
« Кто, демон я, иль человек?»
Прощать велел врагов Господь,
Но никого я не простил,
Все так же грешна моя плоть»
Сказал. Монахов отпустил.
Когда же с утренним визитом,
Едва рассеялся туман,
Вошли монахи, инквизитор
Был мертв. Скончался дон Хуан.
Эпилог
Прощаемся с героем нашим,
Законы жизни таковы,
Что день сегодняшний вчерашним
Мы завтра назовем, увы.
Что победит, любовь, иль вера,
Порок, иль честь – не все ль равно?
Вся жизнь земная – лишь химера,
Реально в ней одно вино,
То, что впитать в себя сумело
И солнца свет, и соль земли,
Что позволяет жить нам смело,
Покуда нас не погребли.