Автор текста Лидия Сенчук
«Taraana» - один из первых фильмов Митхуна Чакраборти, просмотренных мною после многолетнего перерыва, когда неожиданно и - так ожидаемо!!! завершилось более, чем двадцатилетнее митхуновское «безвременье», в течение которого об этом актере, несмотря ни на что не отпускавшем меня даже во времена полного «затишья», я вообще ничего не знала, только изредка просматривая пару - тройку его работ 80-х годов. Интерес к Митхуну Чакраборти в течение долгого периода продолжал существовать как бы отдельно от меня, пребывая в своем, особом «крио» - состоянии, без развития, может быть, даже больше - как память о митхуновском «безумии» давно минувшей юности, упоительно-сладком, волшебном и незабываемом, но канувшем «в лету»… Словно дожидаясь «своего времени», чтобы «ружье наконец-то выстрелило»... Антон Павлович, как всегда, оказался прав… Кто бы мог подумать, но триумфальное!!! возвращение, казалось бы, полузабытого кумира из «прошлых веков» было не за горами - для того, чтобы стать «Love story», моей «Taraana», о чем я тогда даже не догадывалась. Уверенность в том, что индийский актер Митхун Чакраборти остался в «седой старине», была незыблемой, ведь какое-то время я даже себе самой стеснялась признаться в том, что когда-то, во времена «доисторические», я, о, УЖАС!!! смотрела индийские фильмы.
Признаться в этом мне смелости не хватало (я даже диски с фильмами Митхуна покупала, сгорая от стыда, на что все же шла - пять минут «позора», а позже - море удовольствия), но думать о нем не переставала, мысленно, каждый год прибавляя очередную неумолимую цифру к увеличивающемуся количеству прожитых им лет, размышляя о том, как он выглядит в настоящее время, что делает, чем живет. Дальше подобных раздумий дело не двигалось, интересоваться индийским актером не позволял мой вполне себе зрелый возраст - юность закончилась и смотреть индийские фильмы было, по моим ощущениям, уже неприлично. То, что Митхун Чакраборти к индийскому коммерческому кино имеет чисто номинальное отношение, только фактом присутствия в болливудских фильмах, но не по своей игре - это открытие мне еще только предстояло сделать, как - и знакомство с этим удивительным актером мирового уровня, имеющем в своем активе высокохудожественные фильмы авторского и «параллельного» кино, чем не может похвастаться ни один болливудский «король», вне зависимости от размера самой короны или порядкового номера в иерархии болливудской «королевской семьи», как и степени раздутости своих королевских задниц, пардон муа - персон. Знакомство с уникальным по своим данным актером Митхуном Чакраборти, но уже - не индийским! было впереди. О, сколько же «открытий чудных» ожидало меня на этом пути. Столь развернутое вступление к отзыву об этом обычнейшем «блюде» болливудского кинематографа со всеми положенными индийскими штампами и слишком уж пряно-приторными приправами, как и то, почему именно «Taraana» стал тем очередным фильмом, впечатление о котором мне захотелось «задокументировать» и «прочувствовать на бумаге», объясняется очень просто. «Taraana», кроме проникновенно-трогательной игры Митхуна Чакраборти, обосновавшего и оживившего певуче-благозвучное название фильма и наполнившего его музыкой первой любви, наивной, манящей, прекрасной и солнечной, способной преодолеть любые препятствия, устранить и уничтожить любые преграды, стал фильмом-ассоциацией не только бурного возрождения моего интереса к творчеству Митхуна Чакраборти, но, что гораздо важнее - символом моего отношения к этому Актеру и Человеку в целом.
Словосочетание «Мелодия любви» перестало быть всего лишь красивым названием к очень любимому фильму, а расширилось до бесконечных горизонтов, уходящих в необъятно-недостижимые небеса, достичь которых, к счастью, задача из разряда «миссия невыполнима». Познать предел воистину безграничных возможностей Митхуна Чакраборти, для которого название его профессии «Актер - профессиональный исполнитель разноплановых ролей в кино...» стало слишком узким и удушающе сковывающим - не под силу даже ему самому. Кроме того, есть нечто особенное, в чем «Taraana» меня роднит и связывает с Митхуном Чакраборти. Этот фильм стал для меня самым ранним возрастным фильмом Митхуна, интереснейшим знакомством с его первыми шагами в коммерческом кино и начальным этапом его болливудского периода, в котором неискушенный зрительской любовью и признанием, начинающий, казалось бы, актер сумел произвести впечатление отнюдь не дебютанта в кино. Митхуна и нельзя было назвать новичком - у него в активе уже была потрясающая «Mrigaya» и его первая Национальная премия за эту дебютную!!! роль в фильме представителя «параллельного кино» Мринала Сена, за успехом которого, к сожалению, последовали годы простоя и актерской невостребованности, эпизодических ролей и провальных фильмов - брать в Болливуд успешно отметившегося в «параллельном» кино Митхуна не спешили, актерское мастерство в масале ни к чему.
Именно максимально незатейливая и простенькая «Taraana», ориентированная не только на актрису, но и на Митхуна, в отличие от предыдущих ролей выступающего не только «крепким мужским плечом-подпоркой» для женского образа, а полноценным героем, после прогремевшей немного раннее индийской бондианы «Suraksha» стала следующим его значительным успехом в коммерческом кино (премьеры этих фильмов состоялись с разницей в четыре месяца - «Suraksha» 22 июня 1979 г., «Taraana» 19 октября 1979 г.). Для меня «Taraana» стала символом начала нового пути с названием «Кино Митхуна Чакраборти» (ни в коем случае не путать с Болливудом!!!) и предстоящих удивительных открытий на нем, наполненного не только просмотром фильмов, но и размышлениями о них... не только ожидание чуда, но и уверенность в реальности волшебства от Митхуна Чакраборти... превращение киносказки, сумевшей избежать банальной обыденности, в жизнь, все равно оставшейся чудом из заоблачных нереальных красот... Любовь и Красота - главные герои фильма, а их посланниками в наш мир стали Митхун и Ранджита. Хотя, на мой взгляд, заслуга Ранджиты, прежде всего в том, что она целиком «отдалась» Митхуну, вручила себя в его руки и полностью доверилась своему Мужчине и Актеру от Бога, без всяких «но», без каких-либо проявлений «эго» своего уже знаменитого имени и звездного статуса состоявшейся и признанной актрисы, пусть и не первой величины. Успех «Taraana», в который не верили даже его создатели, превзошел все самые смелые ожидания. А ведь режиссер фильма не горел желанием брать Митхуна на роль Шьяма. Как же - где звездные имена «королей» вроде Амитабха Баччана, где привычные «красавцЫ» вроде сыночка звездного болливудского клана Риши Капура, где высшая категория фильма, и прочие подобные заунывные стенания-причитания. Несмотря ни на что, даже вопреки всему - «Taraana» моментально становится хитом, снискав все мыслимые и немыслимые похвалы в свой адрес, получив звание лучшего фильма года о любви.
Это был настоящий успех Митхуна Чакраборти, после стольких лет непризнания необходимый ему, как воздух. К тому же, Митхун и Ранджита были названы самой романтической и красивой любовной парой Болливуда - слухи об их любовной связи были обречены на свое появление, а существовал роман между ними или нет, значения не имело. Я много читала об особых отношениях между Митхуном и Ранджитой, знакомых еще с времен учебы в киноинституте в Пуне. Что правда о них, а что вымысел и фантазии журналистов, знать нам не дано. Когда я смотрю фильм «Taraana», я понимаю, что для меня это и не важно. Любовная история Митхуна и Ранджиты со страниц желтых газетенок и бульварных журналов так и остаётся пустыми словами, лишенными души. Но стоит увидеть Шьяма и Радху, ощущаешь энергетику Мужчины и Женщины между ними, чувствуешь единое поле их существования и взаимопритяжения. А великолепная это игра или кусочек их жизни, их чувств, их эмоций, подаренных нам камерой - это только повод попытаться разгадать любовную тайну Митхуна-Шьяма и Ранджиты-Радхи, определить, кого в «Taraana» больше... Митхуна и Ранджиты… или Шьяма и Радхи... вглядываясь в них, в их глаза, прикосновения, вслушиваясь в интонации их голоса, пытаясь рассмотреть поцелуи в касаниях их губ и определить степень страстности в их объятиях… Двое влюбленных гуляют в горах, катаются на качелях, плывут по реке... юноша рядом с девушкой, ладонью нежно касаясь ее лица, склоняется к ней и что-то шепчет... Шьям говорит с Радхой-Рани, или Митхун и Ранджита уносятся в безоблачную даль и тонут с головой в любви, забыв про беды, горе и печали, забыв про мир и всесильное «Око Саурона», наблюдающее за ними? Эпизоды с их прогулкой по реке удивительным образом ложатся на историю любви «Taraana», хотя у меня такое чувство, что как раз этот момент имеет самое непосредственное отношение прежде всего к Митхуну и Ранджите…
Смотря кадры с Митхуном, который с взглядом какого-то обреченного исступления прижимает к себе Ранджиту, складывается впечатление, что если оторвать их друг от друга, для Митхуна это будет равносильно смерти. Впрочем, настоящая ли Любовь у их героев или это только великолепная актерская игра - неважно. Для меня «Taraana» становится тем фильмом о Любви, в которую веришь, ею наслаждаешься и с ней возвращаешься к жизни после всех испытаний. К счастью, финал «Taraana», в отличие от моего любимейшего «Sun Sajna», обошелся без смертей главных героев, что позволило мне пересматривать фильм множество раз... «Sun Sajna» я смогла просмотреть всего два раза и едва ли когда-нибудь решусь это сделать снова... «Жизнь без любви не имеет смысла. Любовь - вода жизни. Пей же ее и сердцем, и душой» - эти слова Джалаладдина Руми в полной мере можно отнести к «Taraana» Митхуна Чакраборти, ведь именно - благодаря ему, вопреки - слащаво-слезливому сценарию, история о первой любви из фильма с цветастыми фразами непроходимых джунглей шаблонно-пышных монологов-диалогов, коих и у Митхуна-Шьяма наблюдается явная «передозировка», превращается в нежно струящуюся мелодию, где воздух от земли до небес любви благоухает ароматом… «Звуки плывут в высоту безмятежную и засыпают на дальней звезде, кто-то под эту мелодию нежную метку поставил на Вашей судьбе…»
Дипак Бахри снимал фильм о романтической любви, исключительно в болливудском ее разумении, намешав-смешав щедрыми горстями, с лихвой, в сей сосуд, который готов был уже разлететься мельчайшими осколками от переизбытка ингредиентов, всего да от души, а экран «захватили» по праву бесспорного победителя, выиграв битву уже на первых минутах своего появления в «Taraana», глаза замершего в смятении юноши, словно возникший из растаявшего облака молодой бог, спустившийся на землю и открывший для себя существование прекрасной и обжигающе чувственной земной любви, смотрит на девушку и не может прийти в себя, не в силах оторваться от вспыхнувших звездным блеском глаз цыганки, отвечая ей не словами, а (еще не осознавая этого) посылая ей свои яркие звезды в ответ. Когда я вижу Шьяма, я понимаю только одно - оказывается, настоящие звезды существуют на земле, а на небесах - лишь их жалкая имитация… оказывается - блеск влюбленных глаз способен затмить небесные светила... Душу тревожит взгляд их бездонный, сердцем слышишь признания в любви, не с губ слетающие... Контраст между расцветающим любовью взглядом Шьяма, легким, как у Бунина, дыханьем его первых, несмелых, только пробуждающихся в сердце чувств, и слишком приземленной, прямолинейно-грубой окантовкой, скорее браслетами-оковами, чем украшениями, ужасающе очевиден и огромен. Что едва не убивает желание продолжать просмотр… Все как всегда, из фильма в фильм, меняя лица, костюмы, декорации, но все оставляя неизменным… Это была первая, возникшая у меня, как приговор, мысль… К счастью, я глубоко ошибалась. На этот раз перемена была, и оказалась она - определяющей, ведь роль главного героя, приемного сына тхакура Шьяма, несмотря на отсутствие желания у режиссера, все же досталась Митхуну Чакраборти.
Видите ли, Дипак Бахри в упор не видел в Митхуне героя фильма о первой любви, предъявляя в обоснование своей точки зрения множество доводов, от полного несоответствия Митхуна виденному им образу (что неудивительно, если равняться на Риши Капура и К0) до отсутствия подобного опыта у актера, чтобы в итоге едва не отказать Митхуну. «Через тернии к звездам», от Сенеки до философской космической саги, как в заповедях непревзойденной Майи Плисецкой «Не смиряйтесь, до самого края не смиряйтесь… До последнего мига боритесь… Характер - это и есть судьба»... К своим новым горизонтам, и отнюдь не болливудским... Мимо провинциального, несмотря на свой размах, Болливуда Митхун пронесется с оглушительной скоростью столичного дизель-электропоезда из казаковской «Безымянной звезды», заставив его «королей», открыв рты и исходя желчью, провожать завистливым взглядом всего лишь на краткие «мгновения» остановившуюся на их полустанке «Звезду не от мира сего», которая вскоре уже окончательно уйдет из орбиты того мирка людей, о котором верными будут слова учителя Мирою: «Им только кажется, что они живут»... К своей новой жизни. Трудной, с ошибками и потерями. Но с неизменным спутником, его мелодией любви. Для нас, Его верных зрителей. Мелодией его большой души... Его любящего сердца... Его дивных глаз... Да, тех самых глаз, загадка силы «поражения» которых не дает мне покоя уже несколько лет подряд… тех глаз, под чьим огнем жизнь счастливых «соучастников» и «свидетелей» этого чуда зачастую становилась счастливым пленением, «роковым» приговором-судьбой. «Он смотрит на нас и от него идет свет. Свет любви.
Это - Свет Любви» - слова из удивительно красивой и нежной «Сказки о звездном мальчике» ни к кому не будут столь справедливы, как к Митхуну Чакраборти, который действительно «находится ближе всех к небу», как сама Любовь, с каждым своим новым фильмом (существенно при этом, что качество фильма - несущественно!) раскрывая для нас, в чем-то таких же «инопланетян» из «Сказки о звездном мальчике» до встречи с Ним, это чувство, делясь им с нами, передавая его дальше «от своего Горячего Сердца к сердцам других, множась в них как волны, охватывая огромные пространства». Казалось бы, один человек не может излучать столько энергии, своим взглядом - особенно, но Митхун оказался наделенным Высшими Силами (не имеет значения, по ошибке ли - в порыве «творения», или вполне осознанно) этим даром в таком устрашающе мощном виде, настолько многоразово «сверх», что, словно спохватившись, взгляд Митхуна был «разбавлен» его внешней, смягчающей «удар Богов», красотой земной телесной оболочки, сквозь которую «Митхуна Чакраборти» (а не его фантастически красивое тело) надо еще суметь разглядеть. «Сразу и все» способно уничтожить неподготовленных восторженных мотыльков... совершенство в столь несовершенном мире, как наш, может быть губительным... Начало «Taraana», отмеченное непередаваемым «буйством» фантазии от Болливуда, едва ли было в силах произвести впечатление… Как и фильм в целом... Все по-индийски лихо закрученные «повороты судьбы» в виде урагана, Шьяма лишившего родителей, а Радху на пятнадцать лет определившего на воспитание в цыганский табор уже под именем Рани, свидетельствуют только о том, что фильм своей оригинальностью не удивит и каких-либо чудес ожидать не стоит.
Вдобавок ко всему, Митхуну-Шьяму уготовили заезженный до скрипа образ прЫнца на белом коне, при первом «выходе в свет» еще и нарядив его в белую же «экипировку» - еще чуть-чуть, и, кажется, от переизбытка собранных в одном месте всех мыслимых и немыслимых клише просмотр «Taraana» грозит оборваться, едва начавшись. Но любые болливудские штампы оказываются нежизнеспособными, как только появляется Он, тот самый всадник на том самом белом коне, в «белых одеждах» которого видишь, прежде всего, чистоту и красоту юности, а не только великолепное мужское тело. Впрочем, самое интересное было впереди. Абстрактный по определению Господин «Принц» у Митхуна получился не простым, а с секретом - этот «штамп» оказался единственным, чей «выстрел» был не холостым. Внешне идеально соответствуя мифическому персонажу из западноевропейских литературных сказок, о коем вот уже на протяжении многих веков грезит прекрасная половина человечества, вобрав в себя каноны красоты из разных исторических эпох, не ограничившись какими-либо рамками, слишком узкими для него в любом виде, Митхун виртуозно, в некоторых моментах - осторожно, в некоторых - по-индийски смешно и несуразно (должность «индийского актера» обязывала, взывала и требовала, связав Митхуна по «рукам и ногам» покрепче вожеватовского «Слова честного! Купеческого»!) создает параллельный фильм-симфонию, который не столько смотрится, сколько чувствуется. Шьям, не отрывая взгляда от Рани, снимает кольцо с пальца - из его глаз «медленно льется мелодия… медленно… медленно».
Когда смотришь на очарованного Шьяма, то вспоминается описание Любви из «Сказки о звездном мальчике» представителей иных миров, «освободивших себя от всяческих чувств и эмоций» - как совершенно нового для Шьяма чувства, с открытием которого он начинал жить уже по-другому. «Ощущение странного таяния и тиснения в области сердца. Явление характеризуется общим навязчивым желанием смотреть на небо в сторону планеты Земля». Для Шьяма его Небом и его Землей стали глаза Рани, только для нее он зажигает звезды в своих очах, даря их свет своей любимой. И вот здесь монолог Шьяма «о стиле, образе» уже излишен - иногда и маслом можно кашу испортить, тем более, что в этом эпизоде Митхун себя напоминает едва ли. По-видимому, сработало опасение Митхуна быть «не таким, как надо», не рискнувшего так сразу «раскрыться» в полную свою силу, и сыгравшего этот эпизод «в лучших» традициях болливудской «школы», несмотря на то, что не осознавать и не чувствовать всю фальшивость и наигранность этой, и некоторых подобных сцен «Taraana», он не мог. В «оправдание» игры Митхуна уровня провинциального театра можно привести слова одной милашки из американского фильма «Тутси»: «Не я сочиняю эту чушь». Впрочем, о чем забываешь почти мгновенно, как только на экране возникает Шьям, грезящий под звуки цыганской песни у себя в комнате, что могло продолжаться часами, не верни слуга молодого господина в мир людей из его фантазийных полетов любви. За обедом влюбленный юноша продолжает отсутствовать, на вопросы родителей отвечает невпопад - вид погруженного в себя, отстраненного ото всех Шьяма Митхуном передан настолько точно, что ощущение присутствия за столом только физического тела, его пустой оболочки, даже слишком пугающе достоверно.
К следующей встрече Шьяма с Радхой-Рани Митхун подошел уже Митхуном Чакраборти, а не очередным безымянным исполнителем роли «высокородного наездника на белогривом транспортном средстве с томным взглядом опереточного влюбленного воздыхателя-обожателя», раскрепощенным и раскованным, в какой-то степени махнув рукой на все болливудские устои, для создания видимости следования которым было вполне достаточно «от индийской души» пару-тройку раз изобразить «вздохи, ахи, охи с непременным закатыванием глаз» (для такой «игры» Митхуну даже напрягаться не надо) и равномерно разбросать подобные отвлекающие «болливудские» моментики-ловушки по всему фильму. Необходимые церемонии и приличия соблюдены, можно двигаться далее и продолжать СВОЙ фильм, чтобы раствориться в роли без остатка и играть, а не цветастые монологи-диалоги высокопарно декламировать. «Вот кто-то с горочки спустился, наверно, милый мой идет» - и пусть на статном индийском молодце погон золотых не наблюдается, а вместо защитной гимнастерки - джинсовый костюм модника конца семидесятых годов 20 века, смуглый красавец с гитарой и без этого кого хочешь с ума сведет:«Его увижу, сердце сразу в моей волнуется груди».
Если оставить в стороне русское народное творчество, нельзя не отметить того, что эффектное появление Шьяма в танцевальном номере Рани было только прелюдией к одному из моих любимейших фрагментов «Taraana». О, как же нелегко пришлось Митхуну в одной из самых красивых и выразительных сцен фильма, украшенной таким количеством его «немых, но таких говорящих!!!» диалогов, которая могла быть провалена, если бы не потрясающая игра этого гениального мальчика. Сверхэффектный, но слишком заезженный вид красавца, да с гитарой на плече, да с белым конем за плечами, мог стать приговором для кого угодно (вспомним, хотя бы, «Classic. Dance of lоve» и нелепого Сураджа в подобном обрамлении, ничего, кроме смеха, не вызывающего), но только не для Митхуна Чакраборти. Открытый взгляд нецелованного еще мальчишки (двадцатидевятилетнему Митхуну - браво-брависсимо!), по-детски такой наивный, но уже по-мужски пристальный и цепкий (а мальчик уже, оказывается, вырос!) - завораживает и манит, магнитом притягивает к экрану, к глазам Митхуна, как Шьяма и Рани друг к другу, замерших в изумлении, с растревоженными сердцами, потерявшими покой, но едва ли пожалевшими о былой безмятежности... Прозвучала последняя песня детства... нежным аккордом прощально растаяв вдали… Отныне простого любования танцующей и поющей цыганкой на расстоянии юноше уже было недостаточно. Без особого труда выяснив место дислокации цыганского табора, под покровом ночи Шьям пробирается к шатру Рани.
Не могу не выразить отдельную, огромную и безграничную благодарность создателям «Taraana» за то, что такую «опасную для жизни» вылазку «за линию фронта» герой Митхуна совершил в шикарном белом костюме - черт с ней, с маскировкой! Это, по-видимому, для того, чтобы такой красотой могли восторгаться все вокруг! И это - правильно!!! К счастью, все закончилось благополучно, и Шьям добрался таки до своей цели без нехороших для себя последствий. Немного, для разнообразия, поиграв в «Болливуд» (не забываем - это конспирация и отвлекающий маневр, поэтому по возможности, не смеемся! Штирлиц на задании!), со старанием поставленного на табурет ребенка, читающего стишок ради похвалы взрослых или подарка от Деда Мороза, произнеся пару восторженных опусов в честь объекта своей любви и отметив сие «достижение» галочкой (отстрелялся, значит, можно и вздохнуть, свободен!) Митхун продолжает уже со всей эмоциональной выразительностью вести сцену первого свидания Шьяма и Рани. Их разговор-эхо дышит и пульсирует любовью, двое перестают быть Шьямом и Рани, они сливаются в единую гармонию. Слова, голос, дыхание - идеально соответствуют взгляду, каждый их нюанс и оттенок имеет значение и поэтически окрашен эмоциями двоих влюбленных. Ах!!! Как же это восхитительно красиво и упоительно чувственно!!!
И, в завершении, еще один момент, который у меня не мог не вызвать бурю восторга. Слова Шьяма: «Я буду ждать, до завтра» сопровождаются взглядом-познанием, взглядом-посланием, взглядом-обещанием... «Яркий закат, удивительно смелый, прятал в ресницах влюблённый твой взгляд…» - как еще один неоспоримый довод, чтобы выделить эту сцену особо. И далее наслаждение «Taraana» - только по возрастающей. Какие слова (разве только стихотворное колдовство Александра Сергеевича!) способны хоть в малейшей степени выразить магию любви между героями фильма, притягательную чувственность их взглядов, тончайшую нежность их прикосновений и теплоту их объятий. И тогда на помощь приходит Ее Величество музыка, Королева любовных посланий-серенад во все века, у всех народов, для всех влюбленных, тем более уместная в индийском фильме, да еще с таким названием. «Taraana» наконец-то обретает свою музыкальную завершенность и мелодичную стройность, чего мне очень не хватало в начале фильма - две первые песни в женском исполнении хотелось попросту исключить вон (еще раз убедилась в том, что голоса индийских певиц не для моего уха), и если бы не присутствие в клипах Митхуна, их бы ждала незавидная участь быть безжалостно перемотанными и забытыми.
В дополнение ко всему, индийские танцы - так же не для моих глаз... ощущение какой-то безумной новогодней вакханалии танцовщицы в немыслимо яркой елочной мишуре, с жутким количеством украшений во всех местах и сразу, усиливают многократно, вызывая единственное желание - закрыть глаза до тех пор, пока этот сумасшедший индийский новый год не завершится. Музыкальные номера в начале «Taraana» я смотрю с огромным трудом, даже осознавая то, что это часть национальной культуры, пусть и в кричаще-безвкусном болливудском ее изложении. Но на что только не пойдешь ради того, чтобы еще раз не окунуться в удивительный, колдовской взгляд Митхуна Чакраборти. Все ожидаемо меняется, когда дело в свои руки берет Митхун. И начинается совершенно другой фильм. Любимейшие песни следуют одна за другой - невероятное блаженство буквально захлестывает меня. Внутренний мир «Taraana», душа Шьяма и душа Рани передо мной как на ладони, в лучах солнца, под дождем... словно Адам и Ева в своем первородном, нетронутом счастье, какого еще не было в подлунном мире до них и не будет после...
Мелодия песен увлекает меня и манит, манит, манит за собой. Музыка любви и счастья льется с экрана, для которых, кажется, не существует границ… Оказывается, сады Эдема существуют не только в библейских преданиях... их дивный аромат можно вдохнуть... к ним можно прикоснуться... ветхозаветная легенда воскресает из скучного книжного небытия и оживает в глазах влюбленного Шьяма, легкокрылой голубкой летит к Рани и многократным эхом возвращается обратно. Песня «Gunche Lage Hain Kehne», несомненно, стала настоящим украшением фильма, ее визитной карточкой. Поющий о любви Шьям и внимающая звукам песни Рани, с застенчиво потупленным взором, среди красивейших горных пейзажей, в многоцветье трав - зов влюбленного сердца никогда еще не был так музыкально выразителен и визуально красноречив. Этот маленький шедевр Митхуна Чакраборти у меня вызывает бурю эмоций космического размаха, и снова возникает стойкая ассоциация с далекой от болливудской мелодрамки культовой советской фантастикой «Через тернии к звездам».
На этот раз - с ее финалом, кадрами возрождения под звуки музыки жизни Рыбникова гибнущей Дессы - бездушная пустота ледяной пустыни мироздания и крохотный шарик планеты с оберегом из человеческих ладоней. Эпическая картинка из советского фильма - как символ существования человечества в глобальном смысле... и переливающаяся совершенством бриллиантовых граней мелодия любви Митхуна-Шьяма - символ бессмертной, немеркнущей любви смертных людей. Перед моим взором - Солнечная долина... Он и Она - в руках Всевышнего, в колыбели из его ладоней, их первые, робкие шаги навстречу друг другу, несмелые касания, откровение взглядов, в которых надежда и ожидание чуда проникают в мою душу нежнейшими струнами зарождающейся любви околдованных друг другом влюбленных сердец. «Продлись, продлись, очарование» - магия мелодии с ее последним отзвуком не заканчивается, еще на несколько мгновений одаривая своим волшебством. То, что происходит далее, меня восхищает и завораживает не менее, чем сама песня. Кадры «знакомства» Рани с техническими достижениями человеческой цивилизации в виде «магнитофона-машины для слушания» - такие же очаровательные. Этот небольшой эпизод поразил меня, став своеобразным подтверждением общеизвестного факта - для того, чтобы сказать человеку о своих чувствах, совсем необязательно с придыханием произносить это слово. Диалог Шьяма и Рани - как необыкновенное, очень искреннее и сокровенно-личное, необычайно чувственное и красивое признание в любви... На Его вопрос «Что, я тебе не нравлюсь?» (и это беспокойство услышать отказ на свой вопрос в Его глазах!!!) прозвучал Ее ответ «Нет, нет.
Ты очень хороший» (и снова в центре - вспыхнувший радостью взгляд Шьяма, когда он услышал эти слова!!!)... Все остальное, когда Он и Она впервые соприкоснулись руками, его осторожное касание девичьих плеч, расскажут уже не слова, какими бы красивыми и пышными они ни были, а глаза влюбленного Шьяма. Юность очаровательна в своем искреннем восторге и преклонении перед тем, кому отдано влюбленное сердце, что со всей возможной и даже невозможной мальчишеской пылкостью и горячностью передал Митхун. Его Шьям, рассказывающий своей матери о девушке, которую он «просто видел», бесподобен. Его деланное удивление на вопрос - как нельзя к месту. Его огромные, как у олененка Бэмби, глаза, которые не в силах вместить в себя все то восхищение, которое рвется из Шьяма (как нежно Митхун-Шьям произносит имя своей возлюбленной!), заполняют все пространство, становятся символом чистой и светлой первой любви, возвышенной и совершенной.
Существует ли она, такая любовь, не только на словах и в красивых, романтических признаниях?.. Когда смотришь на Шьяма, в возможность этого чуда веришь без всяких оговорок, отбрасывая прочь весь свой жизненный опыт, снова становясь наивной девчонкой, которая мечтает о Принце на белом коне и верит, что он обязательно встретится на ее пути. «Как я могу отпустить тебя, ты уходишь, и мое сердце уходит вместе с тобой» - кто еще, кроме Митхуна, может произнести эту фразу, имя которой «сверхпафос» - так искренне и просто, что сей «высокий штиль» остается словами из сценария, а в «Taraana» Митхуна Чакраборти будет только любовь Шьяма и Рани у них в душе, а не ее «икона» на стене.