Новая шведско-русская граница, появившаяся четыреста лет назад, в результате Столбовского мирного договора 1617 года, прошла не только по суше, но и по воде. Она разделила Ладожское озеро надвое. Если провести по водной глади воображаемую линию от того места, где в Ладогу впадает река Лава, до деревни Погранкондуши в Карелии, то территории восточнее этой черты остались русскими, а все, что западнее, отошло к Швеции.
Учитывая буйный нрав Ладоги, которую нередко сравнивают с коварным морем, судоходство здесь было и остается опасным предприятием. И мореходы, отправившиеся в путь вдоль своего берега, не были уверены, что без приключений приведут судно в пункт назначения.
Более того, внезапно осерчавшая Ладога могла сыграть с путешественниками злую шутку: прибив их к заграничному побережью, превратить из законопослушных подданных в нарушителей границы...
Подробности одного из таких случаев донесли до нас документы Российского государственного архива древних актов. Дело было в 1679 году, когда русский престол занимал Федор Алексеевич, а в Швеции правил Карл XI.
Пять купцов из шведского торгового города Ниена, находившегося в том месте, где Охта впадает в Неву, отправили в шведский же Кексгольм (ныне Приозерск) судно с товарами. На борт поднялись некоторые из этих купцов, их приказчики, а также жена золотых дел мастера Карла Аверсона с двумя дочерьми и прислугой. Они спокойно начали путь вдоль западного берега в северном направлении, но тут разыгрался шторм, судно отнесло и прибило к русскому берегу в районе деревни Шуряги (сейчас Шурягские Караулки - деревня Волховского района Ленинградской области).
На беду потерпевших кораблекрушение путешественников, как раз в то время в прибрежной деревне с инспекцией находился казачий голова (высший чин казацкого войска) Богдан Семенский с подьячими (делопроизводителями). Новгородская воеводская администрация поручила этой комиссии провести обыск у местного крестьянина, на которого поступил донос о торговле запрещенным товаром - табаком. Сундучок с ним нашли, воеводские посланцы уже готовили отчет о проделанной работе и собирались восвояси, и тут-то у берега совершило «аварийную остановку» шведское торговое судно.
О том, что было потом, сведения в документах противоречивые. Известно, что по возвращении домой шведские купцы подали жалобу генерал-губернатору Ингерманландии Якову Иоганну Таубе. Тот расписал происшествие новгородскому воеводе князю Юрию Михайловичу Одоевскому: мол, казачий голова со своими подручными ограбили беззащитное судно, а над женой золотых дел мастера и ее дочерьми учинили насилие.
Встревоженный воевода безотлагательно начал следствие. Обвиняемых допросили порознь, но те свою вину отрицали. В их пользу говорило то обстоятельство, что при обыске при них оказался лишь сундучок, изъятый у крестьянина-контрабандиста, а вот «иноземских многих всяких товаров... и каменья и жемчугу», как говорилось в документе, и золотых монет, а также другого имущества, заявленного похищенным, у обвиняемых не обнаружили.
Воеводское расследование выявило и другие неувязки. Оказалось, что обвинение в изнасиловании вообще «придумал» генерал-губернатор Ингерманландии - в купеческой жалобе содержались лишь обвинения в грабеже! На всякий случай задержанных решили допросить «с большим пристрастием». Казачий голова и подьячие были на дворе «у пытки роздеваны и к огню провожены и в петли подыманы». Однако результат остался прежним - инспекторы по-прежнему отрицали всякие обвинения в свой адрес.
Тогда новгородский воевода отправил на место происшествия своего представителя для поиска свидетелей. Местные жители сообщили, что на момент кораблекрушения шведского судна в деревне оказался еще один пострадавший от стихии купец, тихвинец Роман Васильев, «которого в то ж время с Ладожского ж озера принесло и судно его ж с товаром разбило ж».
Тихвинского купца задержали, допросили, и он оказался ценнейшим свидетелем. Он подтвердил, что потерял свое судно во время бури, и «в то ж де время в тех местах и немецкое судно, в котором ехала иноземка с работниками, разбило ж на луду» (на каменистой прибрежной мели), а «товар всякий, который у них был в судне, потонул, а иной товар по озеру в то ж время волною разнесло».
Более того, тихвинец, знавший языки, вскоре после кораблекрушения разговаривал на берегу с товарищами по несчастью, и в этом разговоре жена золотых дел мастера поведала, что у нее из всего оказавшегося на суше имущества только и пропали «котлик медный да шапка работницкая», а другого «товару у них ничего не пропало».
Документы не донесли до нас развязки этой истории, и нам не узнать доподлинно, есть ли вина инспекторов, и если есть, то насколько она велика. Возможно, шведский генерал-губернатор сгустил краски из каких-то своих соображений? А может быть, уже после получения купеческой жалобы вскрылись дополнительные обстоятельства, и Таубе оперативно отразил их в своем послании русскому коллеге? Что касается купца из Тихвина, он мог встать на сторону «своих» из соображений круговой поруки или попросту не желая наживать врагов...
По материалам рубрики «Наследие» автора Александра Чепеля.
Самые интересные очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине .
Еще больше интересных фактов из истории, литературы, краеведения, искусства и науки - на сайте Лектория.
