Мне ставили капельницу, вторую в этот день, немного спустя после полдника. Погода была пасмурной, и потому сумерки наступили раньше обычного, однако свет в палате ещё не включили.
Процедура прошла в плановом режиме — с привязыванием рук, прибытием медсестры со штативом, долгим ожиданием, сменой пакета с лекарством, и, наконец, с отключением системы. Совершенно рядовое событие, кроме одного и весьма печального обстоятельства. Шло время, а я всё ещё оставался привязанным к кровати. Санитар Павел на призывы не откликался, видимо, отлучившись с поста по каким-то важным делам, и убедиться в его отсутствии возможности у меня не было.
Примерно через четверть часа, после моей третьей безуспешной попытки, добряк Квазимодо проявил участие и в поисках санитара выглянул из палаты, но Павла в пределах видимости не обнаружил.
— Давай, отвяжу тебя сейчас, — с сочувствием предложил он свою помощь, — так ведь лежать неудобно.
— Послушай, наверное, не надо, — не сразу, но испугался я, начиная представлять, какое наказание может быть нам назначено за подобное, чрезвычайно серьёзное нарушение. — Это неправильно. Потом будут ругать и тебя, и меня.
— Ничего особенного, — уверенно, с опытностью бывалого пациента объяснил Квазимодо, что, всё же, не показалось мне убедительным.
Я стал было возражать, но получилось безответно. Он подошёл к моей кровати и, не торопясь, то есть никак не скрывая своих намерений, отвязал обе руки, а ленты, сложив вдвое, аккуратно разместил у спинки в ногах.
В тот самый момент мне стало по-настоящему страшно.
Надзорная палата, предназначавшаяся в первую очередь для наблюдения — своеобразного входного контроля, была, в моём понимании, также формой достаточно жёсткого принуждения к лечению. Поэтому думалось, что, помимо суровых условий содержания в ней, в необходимых случаях применяются гораздо более существенные способы наказания, и не хотелось испробовать их на себе.
Чтобы не усугублять весьма щекотливую ситуацию, в которой оказался, решил дождаться санитара и не вставать, и даже никоим образом не менять положение истосковавшегося по движению тела, подавляя острое желание сходить в туалет. С одной стороны, вины за собой я не чувствовал, с другой — выставлять в невыгодном свете благородного Квазимодо было бы абсолютно бессовестным.
Вскоре появился Павел и, конечно, сразу же обратил внимание на мои освобождённые руки и неуместно лежащие на постели ленты.
— Кто отвязал? — обратился он ко мне. — Кто разрешил?
— Я никого не просил, — отвечать надо было честно, — и даже наоборот, говорил тому, кто отвязывал, что делать этого не нужно, будет хуже.
— Так кто это сделал? — настаивал Павел.
— Я называть не стану, сдавать своих товарищей нехорошо. У меня такого опыта не было, и начинать не собираюсь.
Поняв, что добиться от меня прямого ответа не удастся, Павел переключил внимание на моего соседа. Нос-картошкой, который, по его мнению, несомненно, был свидетелем произошедшего, сейчас сидел на своей койке, прислушиваясь к нашему разговору.
— Может ТЫ знаешь, кто отвязал?
— Сказать, сказать? Могу сказать, — боязливо, услужливо и подобострастно залепетал Нос-картошкой.
— Даже и не думай! Не твой вопрос, — резко пресёк я его покорную готовность изобличить отчаянного, но неразумного Квазимодо. Однако, поскольку требовалось найти выход из сложившегося положения, пришлось предложить такой, вполне приемлемый, на мой взгляд, вариант. — Тот, кто это сделал, мне кажется, не должен, но может признаться сам.
Наступила длительная пауза. Я высказался предельно точно, обозначив свою позицию, Нос-картошкой, видимо, устыдившись, замолчал, а Павел, вероятно, дал время на обдумывание.
Не выдержав испытания тишиной и множеством обращённых на него взглядов, Квазимодо теперь сдался, лишь робко попробовав оправдаться.
— Да, это я. Но капельница закончилась, а Вы долго не приходили, почему-то.
Не знаю, на что имел право и что мог предпринять санитар в отношении нарушившего правила пациента надзорной, но Павел ограничился воспитательной работой, которая продолжалась, впрочем, довольно долго и в весьма болезненной и неприятной для Квазимодо форме.
Восстановлено по памяти 28 марта
Дневник пациента. Запись 012
Начало ← Предыдущая ← → Следующая → Все записи