Как ни странно, за полчаса до начала премьерного показа "Превращения" я, обычный cameraman, волнуюсь больше всех остальных. А что ещё остаётся делать человеку, сидящему в зрительном зале и наблюдающему за тем, как с немыслимой скоростью и немыслимыми методами решаются сложнейшие технические и философские проблемы?
- Нам некогда волноваться, - говорит Елена Валерьевна Громова, руководитель театра Вернадского 13. - Но хорошо, когда кто-то может сделать это за нас.
А как я буду держать трясущимися руками фотоаппарат, хочется спросить мне, но ЕВ уже куда-то убежала, а мне остаётся только сбавить накал эмоций и вспоминать свои же собственные слова о том, что никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя вступать в эмоциональный контакт с объектом съёмки. Потом, после завершения обработки - может быть. Но не раньше.
Но вот аппаратура расставлена, микрофон вывешен над сценой, в зале затихает гул голосов, а я напоминаю себе, что если позиционирую себя как профессионала, то вести себя должен как профессионал. А это значит, что начинается работа...
Всё было отснято и записано не то чтобы совсем идеально, но как минимум прилично. Потом было долгое ожидание пока машина закончит считать фильм и не менее долгий и однообразный процесс коррекции яркости и прочих мелких настроек на нескольких сотнях фотографий, а потом... А вот потом пришло время того самого эмоционального контакта.
В какой-то момент мне показалось, что смерть похожа на рок-н-ролл. Такой же "драйв на разрыв аорты", такая же острота ощущений. И такая же высокая цена за по-настоящему сыгранную музыку. Как там было? И то, что нам осталось - немного смерти и немного любви?
Но это так, странные ассоциации оператора, пересмотревшего снятое и не более того.