Усталые ноги ступают по натоптанному зимнику. Теплая малица греет, но за ее пределами тридцатиградусный мороз с пронизывающим ветром. Короткий январский день уже подходит к концу, а до ближайшего ненецкого села добрые двадцать километров.
Остаться ночевать посреди тундры означает верную гибель, а она в планы нашего путника пока не входит. Остается только одно решение — строить куропачий чум. Не сосчитать, скольких таких, как наш герой, спас куропачий чум зимой в дороге. Ведь это, пожалуй, единственный способ переночевать зимой на Севере без крова над головой.
Кто первым придумал ночевать в куропачьем чуме – русские или ненцы – доподлинно неизвестно, да и не столь важно. Но что саму технологию ночевки люди подсмотрели у куропаток — это факт. Собственно, поэтому чум и называется куропачьим.
Тундряные куропатки имеют обыкновение закапываться в снег, чтобы спастись от сносящего с ног (или в их случае – с лап) ветра и жуткого мороза. Люди, живущие в тех местах, посмотрели на умных птичек и стали делать то же самое.
Ищется место, где лежит побольше снега: как правило это какое-то углубление или складка рельефа. А потом в этом месте выкапывается яма – достаточно глубокая, чтобы стенки из снега не обрушились вовнутрь, и достаточно широкая, чтобы туда спокойно мог залезть человек.
Если была возможность, изнутри импровизированный пол и стены чума выстилали циновками или лапником, если ночь застала не посреди тундры, где ничего и не растет толком — все ради дополнительной теплоизоляции.
Потом вход в чум забрасывался снегом, чтобы внутрь ветер не задувал, и через некоторое время от нагретого дыханием и теплом тела воздуха образовывался продых — отверстие в верхней части чума, через которое внутрь поступал свежий воздух.
Благодаря тому, что снег выступал отличным теплоизолятором, внутри чума температура вполне могла быть около нуля градусов при минус двадцати, а то и меньше за бортом. По-другому зимой на Севере в дороге не выжить, а куропачий чум позволял переждать темное время суток и пургу. Утром человек откапывался и продолжал свой путь, живой и невредимый.
