А потом, примерно через неделю, когда Игорь ждал Алю после уроков, чтобы проводить её к Ольге, эта барышня к нему и подошла.
«Вы меня извините, что я тогда Вам так нахамила. Я всю эту неделю этим мучилась, что вот за просто так нагрубила хорошему человеку. Я теперь специально к Вам извиняться пришла, ведь я знала, что вы сегодня здесь будете Алю ждать, я Вас раньше тут видела, когда по работе в институт приходила».
Тут она замолчала и посмотрела Игорю в лицо. Тот внимательно смотрел на неё, улыбался, но молчал. И она продолжила:
«Мне очень нравятся и Аля и Ольга, и мне по сердцу то дело, что они затеяли. И для меня спасением является и этот дом, и эти вечера. Я вижу, сколько труда, терпения, фантазии и красоты все ребята вкладывают в этот проект. Но, тем не менее, он для меня всё также остается, хоть и очень красивым и правильным, но только пока совсем - совсем не живым. Души я в нём пока не чувствую. И это убивает меня, потому как и сама я не вижу, чем можно его оживить. А тут ещё и Вы с Вашей мелкой угодливостью Вашей Госпоже».
И она остановилась, и снова посмотрела ему в глаза. Но он опять ничего ей не отвечал, а только стоял и улыбался. И тут она почему – то вдруг рассердилась:
«Но как же можно вот так по рабски служить своим хозяевам. Ведь Вы же сильный и очень умный мужчина, а так пресмыкаетесь перед ними, как будто это Ваша главная цель в жизни. И зачем Вам нужна вся эта Ваша мазня – дети в детском саду и то лучше рисуют. Вам что разве за неё не стыдно. Или Вам заняться по жизни больше нечем? Вы же один только по - настоящему живой в этом собрание, ну ещё может быть иногда и ТР. И мне кажется, что только с Вами я и могла бы там подружиться. Вот потому мне так и обидно за ту роль, что Вы играете там. Разве не противно Вам самому – то быть там всегда только на побегушках?»
И она снова замолкла, и теперь уже неотрывно смотрела ему прямо в глаза, явно ожидая ответа. Он же опять немного подождал, и когда полностью понял, что она больше не скажет ничего, ответил ей:
«Не буду говорить, что я сильно не согласен с теми выводами, что Вы сделали про меня и моих друзей, так как назвать их просто моими работодателями, у меня и язык не поворачивается. Так вот, например, Ольга Юрьевна стала одним из самых значимых учителей в моей жизни – она научила меня перестать видеть мир, как только чёрно – белый, и за это я ей всегда буду благодарен. А что за мою мелочную заботу о них, так это потому, что эти ребята уже давно живут такой оторванной от реальности жизнью, что если им вовремя не напоминать, то они и поесть забывают. Вот и получается, что хоть все они или мои ровесники, или даже немного старше, но только я часто ощущаю себя гораздо взрослее и ответственнее их. А ещё то, что мы с ними уже давно как – бы и одна семья. И ещё у меня есть ощущение, что и они относятся ко мне также. Хотя для работы это наверно совсем и неправильно».
«Конечно, неправильно», - тут же согласилась с ним девушка. «Я вот сама никому не позволю манипулировать собой, и особенно ещё и на дружеских основаниях. Работа должна быть только работой, и она не должна мешать человеку жить своей собственной жизнью».
«А для меня эта работа уже давно и стала частью моей собственной жизни». Ответил он ей, и потом, снова улыбнувшись, вдруг и спросил: « И если уж мы заговорили с Вами про дружеские основания, то разрешите мне по этой дружбе задать Вам один простой вопрос, но очень важный для меня вопрос. А почему Вы так хреново одеваетесь?»
Остолбенела от этого простого вопроса барышня, уж больно сильно захотелось ей сейчас дать в морду этому нахалу, за его такую бестактность. Но только он, не дожидаясь её ответа, продолжил:
«Ведь я считаю Вас одной из самых красивых девушек, что встречались в моей жизни, и потому мне тоже крайне обидно всегда видеть Вас в этой одежде, которая Вас так сильно уродует».
Немного смягчила сердце девушки эта его последняя фраза, но не до конца, а потому она его и спросила с ехидцей:
«Неужто я такая красавица, что прям таки лучше Вашей разлюбезной Ольги Юрьевны? И что же мне в розовые с голубым кружева, как фотоняше одеваться?»
Долго и внимательно осмотрел её в этот раз Игорь, а потом и ответил:
«Кто из Вас кого красивее мне разбираться незачем. А вот розовое и голубое к Вашим серым глазам и пшеничным волосам уж точно подойдёт. А одежда есть и другая кроме таких ненавистных Вам кружев. И я не думаю, что есть какая – то проблема для Вас её найти».
Замялась тут на эту его фразу барышня:
«Знаете, ведь я по поводу одежды вообще не заморачиваюсь. Да и той зарплаты, что я получаю в своём проекторском бюро, мне хватает только, чтобы оплатить квартиру, еду и те мои путешествия, куда я обязательно уезжаю четыре раза в год по неделе на зарисовки. Вот я и одеваюсь, на то, что после этого остаётся. Да я и не считаю нужным особо трать силы на свой внешний вид. Не буду же я на шмотки у родителей деньги просить?»
Теперь уже и Игорь смотрел ей прямо в глаза, а потом и сказал, хоть и улыбаясь, но всё - же чётко выговаривая каждое слово:
«Нет, не надо тебе на этом заморачиваться, и тем более ещё и денег у кого - то просить. Мы её с тобой чуть позже пойдём вместе и купим, ту что
нам понравится. А сейчас мы просто пойдём и немного погуляем, чтобы получше познакомиться. А ещё лучше, если прямо сейчас же зайдём в ближайшее кафе и там согреемся, потому как битый час уже на улице стоим и замёрзли совсем».
Но вот дошли они только до ближайшей кулинарки, а там и закупились такими замечательными сладостями для домашнего чая, что в тот день на улицу больше и не выходили.
И только когда они ушли, вышла и Аля из дверей своего института. Она заметила их сразу же, как только вышла на улицу, а потому тут же и вернулась обратно вовнутрь. Потому как напомнила ей эта девочка её саму, но только год тому назад. И видела она, как эти двое смотрели друг на друга, совершенно не замечая поток людей, что бурлил с ними рядом. А потом, когда они ушли вместе, она шла по улице такая счастливая, что всю дорогу пела.