Виктор и не подозревал как быстро в этой жизни всё может превратиться в "осталось в лучшем случае неделя". Ещё утром, всё было как обычно. Назойливый будильник, эта электрическая зубная щётка щекотала верхнюю десну и от этого хотелось чихнуть, звук вскипевшего чайника, полторы ложки кофе, одна сахара. Альбина уже сидела у двери и то привставала, то присаживалась обратно. Запрыгнул в кроссовки не затягивая шнурков, накинул ветровку. Сквозь щель между штор сразу было заметно что на улице пасмурно. Да и по подоконнику барабанили капли. Алька, покорно подняла голову и дала надеть на себя ошейник. Она его искренне не любила, но за два года привыкла. Да и понимала, что быстрее намордник - быстрее долгожданная улица.
Утренний парк был безлюден, но так было всегда в дождливую и ветреную погоду. Алька утюжила носом траву, перескакивая с одного важного запаха на другой и передвигалась по абсолютно непредсказуемой траектории. Он докурил сигарету и затушил кроссовком окурок о мокрую траву. Подошва достаточно мягкая и сигарета не сразу потухла, пустив на последнем издыхании маленькую струйку дыма. Альбина фыркнула и снова покорно дала себя прицепить на поводок. Она шла домой всегда на полшага впереди и заглядывала ему в глаза. Это было своего рода и прощание до вечера и объяснение в любви.
Уже дома она самостоятельно запрыгнула в ванну, понимая что процедура мытья ног неизбежна, да и самой было, похоже, неприятно от этого налипшего песка на влажные лапы. Выскочив, она инстинктивно помотала всем телом, хотя мокрыми были только ноги. Улеглась на своё место, интеллигентно подпёрла лапами голову и уставилась в никуда.
Виктор заглянул ей в глаза и она повиляла хвостом в ответ. Дальше десять минут до метро, привычный гул поезда, городской шум, скрип двери...
Со всеми как всегда поздоровался. Все как всегда буднично ответили.
Конечно все знали, но не соболезновать же каждый день. Надо как-то дальше жить. Все понимали что надо, но никто не знал каково это. Не на словах, не обсуждая это в курилке, а как продолжать жить той же рутинной жизнью, когда почва ушла из под ног. Ушла навсегда.
В голове почему-то остался именно тот разговор, о том как назвать? Это непростое дело, на самом деле. Пацану жить потом с этим всю жизнь. Как-то по инерции что-ли, чтобы отгонять от себя мысли о случившимся, Виктор продолжал мысленно представлять разные имена. Какие-то модные на данный момент, или редкие, оставшиеся там в 19 веке. А может не мудрствовать и назвать в честь деда?! Как-то эти мысли с одной стороны спасали, с другой он продолжал думать он ней и о нём беспрерывно. Прошло уже три месяца и вопросы "почему", "за что", "почему именно мы" перестали крутиться в голове. На них всё равно не было ответов.
Вспоминалось, как Алька чувствовала что со Светой что-то особое происходит и ложилась с ней рядом как-то осторожно, как будто понимая что тревожить нельзя. Долго ходила по кругу перебирая лапами, пока не устраивалась и клала голову Светке на плечо. Когда живот уже был сильно заметным, она на него смотрела с какой-то особой собачьей нежностью. Укладываясь вечером она каждый раз переводила взгляд с живота на глаза жены, как бы интересуясь, всё ли нормально проходит? Светка смешливая была. Объясняла Альбине вслух что она ждёт малыша. Алька так внимательно её слушала, изредка отводя ухо в сторону, реагируя на звуки с улицы.
Это решение участвовать в родах, тоже. Всегда когда приходит нежданная беда, пытаешься винить себя за абсолютно безобидные вещи. Вот и с этим решением так же. Может, не будь его рядом, всё пошло бы как-то по-другому. Этот сухой голос врача стоял в ушах и писк медицинских приборов. Его слова казались даже какими-то небрежными, мол, "выведите посторонних". Уж кто кто, но Виктор тут не был посторонним. С другой стороны, возникли сложности и, наверное, врач должен был это сказать. Это последнее прикосновение тёплой ладони и беспомощно опустившаяся рука на простынь.
Конечно в этот момент он даже не думал о чём-то плохом. Это операция каких каждый день делаются тут сотни. Возникли сложности. Всё бывает. Первые роды.
Потом эти абсолютно ничего не выражающие глаза хирурга из под зеленоватой маски и холодные как статистика слова "ребёнка спасти не удалось". И на вопрос "как Света?" врач как-то выдохнул и сказал "простите".
Потом пелена, сестра со шприцем, истерика. В те мгновения когда приходил в себя, сильно пульсировало в висках. Огромные дозы успокоительного не давали возможности как-то оценить ситуацию там и тогда. Невозможно было сформулировать что было самым тяжёлым. Там в роддоме, или следующий день, или похороны. Это всё было равномерным кошмаром, который, казалось, никогда не закончится.
Альбина как-то по-своему пыталась участвовать. Клала голову на колено. Смотрела понимающими глазами прямо в глаза. Она по долгу сидела вечерами на кровати и смотрела туда, где когда-то лежала Света. Она взглядом задавала Виктору какие-то вопросы, но очень ненавязчиво, осторожно. Чувствуя и понимая нависшую тяжесть в доме.
Две недели назад она начала чуть прихрамывать. Виктор осматривал собаку, щупал ногу, а она её воровато прятала под себя. Забота о собаке и работа спасали от тяжких дум. Однажды Альбина отказалась есть и Виктор отвёз её к ветеринару. Доктор осмотрел её и взял кровь на анализ. Он искренне полагал что это стресс и такая у неё реакция.
Ветеринар перекладывал бумаги на столе, пытаясь чем-то занять эту трагическую паузу. Слово "рак" никак не умещалось в сознании Виктора. Ну так просто не может быть.
Алька быстро угасла. Она сильно осунулась и изредка поглядывала в сторону Виктора виноватым взглядом. Она понимала, что оставляет его на этом свете одного. В ветеринарной клинике было звеняще тихо и это ещё сильнее угнетало. Альбина была той самой соломинкой, той живой душой, которая помогла не опустить руки тогда. А теперь ушла и сама.
Док принёс небольшую баночку со спиртом и два пластиковых стаканчика. Выпили.
- Знаете Виктор, я двадцать лет тут работаю и вот что я вам скажу - это прочитанная страница книги вашей истории. Как быстро вы её перелистнёте, зависит от вас. Врут, когда говорят что врачи привыкают к смерти. Нет, мы просто быстрее перелистываем ваши страницы в своих книгах жизни.
