Можно поцеловать тебя?- спросил он неожиданно.
От него пахло дешёвыми болгарскими духами, из тех, что я заметила однажды у его матери на трюмо. Он взял меня за руки, как будто хотел пресечь любое мое сопротивление и поцеловал в губы. Я почувствовала его сердце, которое билось так, словно хотело выскочить из груди, и губы, мягкие и влажные как черешня, на которой остаются капли воды, после того как её помыли под краном. Его ладони были жесткими от клея. Он работал над кораблём, для конкурса шестых классов, который должны были провести на городском пруду, на выходных.
Я ничего не ответила...
Он жил в соседнем подъезде и был на год старше меня. У него была очень симпатичная сестра, моя одноклассница. Он научил меня играть в дурака, показывал все свои корабли и самолёты и проводил со мной почти всё своё свободное время. Мы делили поровну все сладости, которые нам нельзя было есть перед едой и которые мы ели перед едой. Он помог мне собрать коллекцию насекомых, точнее он всех их поймал, а я просто наколола каждое из них в свой квадратик.
В тот день, когда я узнала, что они переезжают в другой город, я сделала с ним то же, что и он со мной. Но не спрашивая разрешения. Тогда я не знала столько слов.
Я не помню точно, когда я начала писать. Но зато помню очень хорошо, как однажды, на вокзале, встретилась с его сестрой. Мы возвращались с друзьями с моря, и если бы она не окликнула меня и не сказала, что она - его сестра, я никогда бы её не узнала. Прошло 10 лет.
Минут пятнадцать мы разговаривали о всяких мелочах, а когда подошло время расставаться она сказала мне, что он умер два года назад. Лейкемия.
Я обняла её, и мы расстались.
Уже дома я подумала, что хотела расспросить её о нём. Где он живёт, стал ли он пилотом или моряком. Полюбил ли он кого-нибудь или женился. Ест ли он до сих пор сладости перед едой, как я. А потом поняла, что для него теперь всё в прошлом.
Я начала писать, потому что подумала, что так смогу быть ближе к нему. Что так мои слова дойдут до него.
Было время, когда меня не покидало чувство, что я живу в постоянной подготовке к каким-то соревнованиям, - написала я ему в первый раз. Таким, например, как скачки в Англии (как я их себе представляла в детстве). С тотализатором, элегантными джентльменами и дамами в шляпах и кружевных перчатках. С лошадьми, которые срываются после выстрела пистолета. С лидером и фаворитами. С тёмной лошадкой. Или соревнования со спортсменами, которые долго тренируются, ведут здоровый образ жизни, готовясь к главному старту. А потом поняла, что когда пистолет выстрелит, я хотела бы, чтобы из него вылетела красная шёлковая лента и бабочки. Потом, подойдя к старту, я поняла, что не хочу участвовать. И тогда я осталась за чертой, рядом с улиткой, чашкой кофе и синевой.
Потом я стала писать чаще. О своей жизни, о том, что мне хочется воспринимать этот мир только по-своему и том, что (это очень странно, но) я скучаю по вещам, которых никогда не имела. О том, как моя нелюдимость превратилась в защитный экран от этого мира. О том, как мы одиноки.
Так я исписала несколько тетрадей.
О моих ночах.
Сегодня мне приснился снег... и маки. Небо было тёмно-синим. Головокружительным. Маки ютились где-то в уголке этой картины. Красные, как капли крови, на белом блестящем ковре. Как бьющееся сердце. Я пыталась сфотографировать их и чувствовала пульс в висках. Как будто из головы хотели вылетеь слова. Как будто они хотели взорвать мои вены. Хотели выпрыгнуть из глаз. Я чувствовала, что мне зимно и тепло одновременно.
Но самое главное, мне хотелось сказать тебе, что в нас есть птицы. Ты только не закрывай окно.
А однажды, сидя за столом, я почувствовала, что не могу двигать правой рукой, а в комнате запахло дешёвыми болгарскими духами, из тех, что я когда-то...
Я встала из за стола, села на кровать, левой рукой открыла тетрадь и сказала:
Не знаю, хочешь ли ты поговорить со мной, но мне хотелось бы быть рядом с тобой. Когда ты увидишь эти буквы, ты поймёшь, что я есть. Я - вся для тебя. А эти слова - самые свободные и самые искренние...
Эти буквы на бумаге видны всем. И тебе в том числе. Если бы я их не чувствовала, каждую по отдельности и все вместе, мне было бы невыносимо идти дальше. Я просто умерла бы от страха. От страха, что никода больше не дойду до тебя.