Начинается новый рассказ, в котором будут время от времени мелькать те, с кем вы знакомы по "Лозовихе". Для тех, кто не читал - ссылка на начало "Лозовихи" - здесь.
Те, кто не помнит про Елену - она появилась вот здесь и к концу рассказа стала в нём заметным персонажем. Для меня - настолько, что нельзя было не задуматься над её историей. Так появился "Дневник Елены Анненковой". Для тех, кто сердится на меня за долгое молчание - прошу извинить))) Виновата не я, виноват шифр, которым был написан дневник и к которому долго не мог подобрать ключ Гробокопатель Максим)))
Приятного прочтения!
Никогда не понимала, почему некоторые девицы вздыхают над дневником и льют горючие слёзы на его страницы. А вот пришло время – взялась за перо.
Лить слёзы я не буду. Я опишу свою жизнь такой, какой она была на самом деле.
Кому это нужно? Я не знаю адресата.
Не хочу думать о том, что просто уйду, как уходили другие, и про меня забудут, как забывали про них.
Но только это меня не тревожит. Другого опасаюсь. Если я уйду слишком рано и не успею сделать то, ради чего пришла в этот мир, должен найтись человек, который сделает это. Тот, кто победит зло.
Начну по порядку.
Меня зовут Елена. Я – вдова графа Фёдора Фотиевича Анненкова. Мне двадцать девять лет. А вы думали – что вдовы – это такие сгорбленные седые старухи в чёрном?
Я с очень ранних лет хорошо помню всё, что со мной происходило. Матушка всегда удивлялась – не может дитя помнит этого! Но я была не просто дитя, я - другая.
Лучшим другом моего детства был старший брат Митя.
Как все мальчики, он иногда проказничал и втягивал меня, младшую, в свои забавы. Уже тогда батюшка и матушка заметили, что дочь их никогда почти не плачет, даже если Митя по неосторожности или из шалости причинял вдруг боль. Иное дело – несправедливость. Несправедливости и тем паче жестокости я не терпела с детства.
Однажды при мне Митя хотел бросить туфлей в старую матушкину собачку, потому что та выдала его, когда мы играли в прятки. Я вцепилась в руки брата и повисла на них, уговаривая не делать этого. Митя уступил, я же расплакалась от волнения и счастья, что не дала совершить брату скверный поступок.
Подоспевший батюшка начал было отчитывать Митю за то, что обидел младшую. Снова учуяв несправедливость, я детским своим языком принялась объяснять, что Митя не обижал меня и не заслуживает наказания. Знаю, что батюшка не раз вспоминал этот случай из моего детства, когда хотел похвалить характер единственной дочери.
Родители нас с братом баловали, часто позволяли то, что в других семьях было для детей под запретом.
Семья наша чаще жила в деревне, нежели в городском доме. Причиной тому было слабое здоровье матушки – она часто прихварывала, не любила праздников и пышных приёмов. Вместо этого она много времени проводила с нами, сама учила нас чтению и Слову Божию, а меня, девочку - рукоделию.
Не знаю, были ли ещё семьи, где детям графа разрешали проводить много времени во дворе, играть в простые игры с детьми дворни и подкармливать злого пса, сидевшего на цепи.
Мы с Митей в своём нарядном платье были нередкими гостями в конуре Трезора, но ни разу нас не наказали за испачканную или порванную одежду. Нянюшка лишь строго следила, чтобы к обеду мы мыли руки и лицо и переодевались в чистое.
Про нянюшку я буду много писать после, сегодня – про Митю.
Недалеко от нашего поместья было то, что бывает часто в сельской местности и почти никогда – в городе.
Почти в каждом селе есть место, которое простые люди считают дурным и избегают ходить туда, особенно – ночью.
Было и здесь такое место, звавшееся рощей висельников. Говорили про него всегда шёпотом. Помню, что впервые услышала про него от сына нашего кучера. Среди дворовых мальчишек он был главным Митиным товарищем. С нами он говорил уважительно, хоть и был старше Мити на целых три года, а меня – на все шесть. Хоть и дети графа, мы считали его важной персоной. Кучер Егор, его отец, часто брал сына с собой в разные поездки и мальчик – звали его Кирюшкой – часто рассказывал, что интересного встретилось в пути.
В тот вечер он сказал шёпотом:
-Ехали мимо рощи. Тятенька так лошадей гнал – все в мыле домой вернулись. Он мне даже поить их сразу запретил, говорит – дай, мол, остыть.
-Зачем же он так? – не выдержала я. – Жалко лошадок!
-Затем, что вечер. Как стемнеет, в роще страшные дела творятся.
-Какие же? – тут же заинтересовался мой брат.
Кирюшка не стал задирать нос, а сразу начал рассказывать:
-Там, в роще, похоронена страшная колдунья. Она кого хочешь к себе в рощу заманит.
-Ну и что?
-А то, что человек оттуда не вернётся!
-Заплутает?
-Сначала заплутает. А потом, когда его хватятся и искать начнут – неживого находят.
-Отчего неживого? – спросил другой мальчик. – Если медведь заломал – это одно. Если в яму упал и шею сломал – другое.
-Нет, - отмахнулся Кирюшка. – Если медведь – что же тут непонятного? Тех, кого колдунья в рощу заманила, находят повешенными, всех до единого.
-Неправда! – не поверил Митя.
-Вот те крест! – шёпотом сказал Кирюшка. – Всех. Даже тех, при ком верёвки отродясь не было.
Нянюшка вышла на крыльцо звать нас в дом.
-Тятя мой врать не станет, - сказал Кирюшка, понимая, что мы с Митей сейчас уйдём, усомнившись в его словах и в честном имени его отца. – У кого хочешь спроси, хоть у самого государя графа. Он скажет, что кучер Егор – верный человек.
Может быть, если б мы с Митей были капризными, непослушными детьми, всё сложилось бы иначе. Нянюшка подошла бы ближе и услышала наши разговоры. Но она стояла на высоком крыльце, и мы побежали к ней сами – пора было мыться и одеваться к ужину.
В тот вечер ужинали без батюшки – он куда-то отлучился. Матушка старалась занять нас чтением после ужина, и её это удалось. Я, младшая быстро задремала, и нянюшка сама поднесла меня сперва к матушке, затем к Мите – обнять и пожелать доброй ночи. Так я в последний раз обняла своего любимого брата.
Утром я проснулась поздно, удивляясь, что никто меня не пришёл разбудить.
В рубашке вылезла из кровати и, не сумев сама натянуть платья, отправилась искать нянюшку.
В доме царила суета. Откуда-то доносились голоса, и я пошла туда.
Издалека услышала плач. С удивлением услышала Кирюшкин голос - он тоже плакал и что-то рассказывал сквозь слёзы.
Зачем здесь Кирюшка? Дворовые дети всегда знали, что им не место в покоях.
Батюшка уже вернулся. Я побежала к нему, но нянюшка схватила меня на руки, собираясь унести.
-Дай мне Елену, - велел батюшка. Нянюшка передала меня отцу, и тот крепко обнял меня, прижимая к себе.
Из-за батюшкиного плеча я увидела заплаканного Кирюшку, рядом с ним – его отца. Увидев меня, мальчик заплакал ещё горше – видимо, решил, что я буду причиной его наказания.
Я не понимала, что случилось.
Батюшка ласковым голосом спросил, что рассказывал нам с братом вчера Кирюшка.
-Он сказал, что нельзя ходить в рощу ночью, - ответила я то, что казалось мне самым главным.
-Почему?
-Туда никому нельзя ходить. Там злая колдунья.
Нянюшка сказала:
-Государь граф, Вы знаете – Елена никогда не обманет. Всё было так, как рассказал нам мальчик.
-Да, мои дети не приучены говорить неправды. Елена, а что брат тебе сказал?
-Он сказал Кирюшке, что это неправда. А мне он ничего не сказал. Вы, батюшка, сами у него спросИте, он вам то же расскажет.
-Хорошо, Елена. Иди с нянюшкой. Марфа, одень её. Я пойду к графине и сам ей всё объясню.
Я не решилась спрашивать батюшку, каким-то чутьём догадавшись, что произошло несчастье.
В моей спальне я решилась и заговорила с няней:
-Митя пошёл в рощу?
-Елена, он сказал тебе об этом?
-Нет. Он знал, что я не пущу его одного.
-Ты пошла бы с ним?
-Если бы не удалось отговорить его – пошла бы.
В ужасе от того, что худшие мои опасения подтвердились, я стала просить, чтобы меня отвели к батюшке. Мне казалось, что только он может меня защитить. Но нянюшка не пустила меня к родителям.
Я спросил, где Митя. Она не хотела отвечать.
-Я знаю, что с Митей несчастье, - произнесла я, не желая выговаривать более страшных слов. – куда его отнесли?
Нянюшка расплакалась. Мы обнялись, и она поведала мне, шестилетней, что Митя в своей комнате, но нам с ней туда нельзя. И что батюшка, когда сможет оставить матушку, поедет в церковь разговаривать с отцом Никифором о том, можно ли отпевать Митю и считать ли, что мальчик покончил с собой.
Надо сказать, что батюшка наш был смелым человеком, не верил в рассказы, которые время от времени проникали в наш дом со случайными нищими, которых пускали в людскую переночевать, называл суевериями всё то, во что свято верили все вокруг. Он считал, что истинная вера лишь в храме, а все эти лешие, кикиморы и русалки – для людей невежественных. И вот теперь, когда он, возвращаясь на рассвете домой мимо той самой рощи, увидел на опушке бездыханным собственного сына, не знал, что и думать.
Отец Никифор, к счастью, убедил родителей, что сын их не мог быть самоубийцей. Он был просто храбрый маленький мальчик, который захотел опровергнуть страшную легенду и случайно попал в руки к недобрым людям. И что государю графу стОит хорошенько подумать над тем, кто может желать зла ему настолько, что даже невинное дитя не пожалели.
Через три дня Митю, отпетого, как положено, отцом Никифором, увезли на кладбище.
Меня посчитали уже достаточно большой, чтобы я могла проститься с братом, и взяли с собой. Я стояла с нянюшкой, стараясь смотреть не на Митино бледное лицо, а на матушку с батюшкой.
Я помню всё, что случилось.
Матушке стало плохо. Батюшка, подхватив её, стал звать к себе нянюшку Марфушу. Те, кто стоял близко, тоже кинулись поддержать их. Я видела только чужие спины, когда кто-то взял меня за руку и потащил за собой.
От слёз я плохо видело лицо женщины, которая вела меня, тем более, что она была сильно закутана в чёрный платок.
-Где Елена? – услышала я голос нянюшки.
Женщина, зашипев по - змеиному, рванула на мне ворот платья и кинула мне за воротник что-то холодное. Комочки посыпались вниз, мне стало страшно, я хотела кричать, но не могла. Падая, я увидела бежавшую ко мне нянюшку. Последней мыслью было: «Спасена!»
И потеряла сознание.
Продолжение здесь.
Жду ваших комментариев, критики и предположений)))