В Смоленске до 1930-х гг. было две Энгельгардтовских улицы (Большая, ныне Дзержинского) и (Малая, в районе стадиона "Спартак"). Они были названы в честь Павла Ивановича Энгельгардта (1774–1812), подполковника в отставке, помещика сельца Дягилева Поречского уезда, который за участие в партизанском движении был расстрелян по распоряжению французских оккупационных властей 15 октября 1812 года у Молоховских ворот (ныне район площади Победы).
ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ...
После захвата французами Смоленска в 1812 году Павел Иванович Энгельгардт совместно с несколькими другими помещиками вооружил своих дворовых людей и, возглавив партизанский отряд (около 100 человек), участвовал в нападениях на «малые неприятельские партии» и обозы.
Польские помещики белорусских губерний, разъезжали по уездам Смоленской губернии, по имениям, и рассказывали там байки, что те из крестьян, кто примут французское подданство, могут вообще на барщину не выходить и не должны на бар своих больше работать.
И ещё призывали, дабы крестьяне доносили на бар своих, коли заметят, что те действуют против новой власти - ради сего как раз французские власти и рассылали по уездам эмиссаров, желая иметь в Смоленской губернии целые прослойки своих доносчиков.
По доносу своих крепостных крестьян Григория Борисова, Михайлы Лаврентьева, Корнея Лавренова и Авдея Свиридова был арестован французами, крестьяне показали, что барин собственноручно убил в стычках 24 французов, после чего Энгельгардт был приговорён к смертной казни и расстрелян 15 октября 1812 года у Молоховских ворот Смоленской крепостной стены в возрасте 38 лет.
Подполковнику Павлу Энгельгардту военно-полевым судом вынесен смертный приговор, а санкционирован он был самим Наполеоном. Кроме того, приговор был утвержден, а точнее подтвержден ещё и Верховной комиссией, набранной из бывших российских подданных. От изменников потребовали, чтобы они осудили не сдающегося, не предающего отечество. И они, конечно же, осудили.
Причём, Энгельгардт был заранее - и неоднократно - предупрежден, что смертный приговор ему может быть отменен лишь при единственном условии: ежели он, Энгельгардт, согласится поступить во французскую военную службу (при этом ему был обещан чин полковника). Однако этот путь - путь измены земле родной и государю - Энгельгардт раз и навсегда решительно отверг.
Павел Иванович, кстати, готовясь к казни своей, составил духовную (он вручил её перед самым расстрелом представителю французской власти), в коей повелевал отпустить на волю многих из своих крестьян и с семьями, причём, - он завещал всем им ещё и землицы в дар, с мельницами, озёрами и т. д.
По реформе 1861 года, российские крестьяне, как известно, были отпущены "голыми", ограбленными фактически, а вот подполковник Энгельгардт ещё в 1812 году отпустил своих крестьян честно и щедро - с землёю и угодьями, причём, в вечное пользование. Отпустить в то время крестьян с землею - в этом тогда была не только щедрость, не только смелость, но и самое настоящее вольнодумство.
Из письма смоленского священника отца Никифора Адриановича Мурзакевича:
"Позван я был французами в Спасскую церковь, где содержались под стражею разные плененные русские, в том числе и отставной подполковник Павел Иванович Энгельгардт. На него показали, что он убивал французских мародёров. Когда пришли за ним, он просил меня идти с ним, что он некоторые записки мне вручит и чтоб отпеть по нём провод и предать земле тело. За Молоховскими воротами, в шанцах, начали читать ему приговор, но он не дал им дочитать, закричал по-французски: "Полно врать, пора перестать! Заряжайте поскорей - и пали, чтоб не видеть больше разорения моего Отечества и угнетения моих соотечественников!" .Начали ему завязывать глаза, но он не позволил, говоря: "Прочь! Никто не видел своей смерти, а я буду её видеть!".
Потом попрощался со мною и с двумя моими детьми, которые его в тюрьме со мной навещали. Потом, сказавши: "Господи, помяни мя, егда придеши, во царствии Твоем; я в руки Твои предаю дух мой!" - велел стрелять.
Раздался залп. Но сначала выстрелы были сделаны в ногу подполковника, и это совсем не было случайностью. Так приказал полковник Костенецкий. Всё делалось по заранее разработанному плану генерала Виллебланша.
Энгельгардт упал на одно колено. Тогда к нему мигом подбежал полковник Костенецкий, наклонился и стал шептать в самое ухо: "Павел Иванович, если вы сейчас согласитесь записаться во французскую службу, казнь тут же будет отменена. Таково личное распоряжение самого императора Франции. Не упрямьтесь - сейчас вовсе не время для этого. Сие есть последний шанс для вас".
Энгельгардт, не медля ни единого мгновения, резко отрицательно мотнул кудлатой своей головой, послав Костенецкому гневно-презрительный взгляд. Весь вид могучей фигуры Энгельгардта выражал собою полнейшую решимость.
Тогда полковник Костенецкий, как видно, крайне раздосадованный полученным от русского отказом, торопливо и недовольно махнул рукой, и тут же раздался новый залп.
И из 18 зарядов 2 пули прошли грудь, а одна - живот. Он упал на правое колено, потом навзничь пал. Имея поднятые руки и глаза к небу, по примеру первомученика Стефана; начал кончаться. И как дыхание ещё в нём длилось, то первый из 18 спекуляторов, зарядя ружье, выстрелил в висок, и тогда скончался.
Я начал здесь отпевать погребение. Не успел я долг христианский кончить - спекуляторы раздели его донага и ничком в три четверти выкопанную яму вбросили, а окровавленную одежду и обувь разделили себе.