Часть 32
Затем отключила дверной звонок, нетерпеливо, но как можно тише, проскользнула в комнату, отключила телефон и опять бросилась к монитору. Пока она вела светскую беседу с начальником, кто-то по ту сторону монитора выдал ей следующую порцию информации:
«Прирождённая ведьма могла родиться у матери, которая, будучи беременной, готовила праздничные вечерние кушанья и ненароком проглотила уголёк или же когда ребёнка ещё в утробе матери прокляли
«в такую минуту». Или, когда ребёнок рождается вследствие чужой смерти».
Соня, отвергнув про себя все случаи, начала печатать ещё вопрос: «А если приобретённая?», но тут же заметила, что из-за плотной шторы, где стояла метла, становясь все ярче, разгорается свет, который она уже никогда ни с чем не спутает. Соня все поняла сразу, но горько возопила:
— О, нет! О, нет! Вы все сегодня с ума сошли что ли? Мне дадут проникнуть в сущность предмета?
За шторой началось явное шевеление, плотная ткань заходила ходуном. Соня, трагически заламывая руки, обратилась к неумолимому:
— Так каждую неделю летать, я с ума точно сойду.
Впрочем, она прекрасно понимала, что теперь ей не отвертеться. Достала выклянченные у Лешего перчатки для охоты на мандрагор, и потянулась к метле, спросив её предварительно:
— Мне опять «а-ля стриптиз» вокруг тебя танцевать или все и так обойдётся?
Клод стоял перед мольбертом в полной творческой готовности. Он пытался поймать на самый кончик кисти что-то совершенно неуловимое. Начинал рисовать затейливые узоры в воздухе, водил кисточкой по солнечному лучу, словно окунал её в поток воздушного золота, старался вытянуть и положить на холст нити эфира.
Все было напрасно. Начатая картина так и оставалась в состоянии неопределённости. Только наброски, очертания андрогинного вытянутого лысого существа. Непонятно, то ли мужчина, то ли женщина. Тощее, длинное, с двумя отвисшими сосками, мяч выпал из рук и застыл мёртвым комом в самой середине картины — ни то, ни сё. Ни туда, ни сюда.
Клод в сердцах запустил кистью в лысого уродца:
— Опять ты ускользаешь! Тварь, скотина! Когда же ты проявишься, наконец?
Он походил в припадке гнева по комнате, специально громко печатая шаги, потом припадок прошёл, Клод успокоился, вернулся к картине. Встал перед ней на колени и неожиданно совершенно голубиным, гортанно-нежным голосом произнёс:
— Милая, ну где же ты? У меня без тебя совсем ничего не получается...
Так он стоял перед мёртвым наброском уродца, как перед иконой, шепча что-то чудовищу, словно молился, пока не раздался требовательный стук в дверь, и на пороге не появилась разъярённая Лёля.
Клод успел накинуть на полотно тряпку, когда она фурией ворвалась в студию, на ходу снимая перчатки и разматывая шарф:
— Кажется, ты не очень рад меня видеть?
Клод, явно думая о чем-то другом, ответил:
— Ну что ты, радость моя ... Я всегда, ты же знаешь...
Лёля бухнулась на край дивана с явным намерением закатить скандал.
— А вот расскажи мне, пожалуйста, милый друг, как ты жил эти одиннадцать лет?
— как бы ласково спросила она. — Вернее, с кем?
Клод, вернувшись из мысленных дебрей, в коих пребывал все последнее время, присел рядом, попытался обнять и преданно посмотрел Лёле в глаза:
— Милая, ты же знаешь, что я всю жизнь любил только тебя. Все остальное было как бы просто не со мной. Ничего не помню из того, что было без тебя.
— Но оно же было? — Лёля не дала увести себя в сторону. — Вот и расскажи, как оно было…
Клод романтично закатил глаза
— Тоскливо. Без жизни. Без любви.
Лёля резко оборвала его:
— А так же без божества и вдохновенья? Клод, я от тебя прошу только быть честным со мной.
Клод сделал совершенно печальные глаза:
— Лёля, милая, о чём ты? Просто будь со мной, ладно? Ты же меня любишь?
Он прибегнул к нечестному приёму. А именно — контрольному поцелую в шею. Забыв о скандале, который она собиралась закатить любимому после встречи с толстой тёткой в кафе, Лёля только охнула:
— Люблю…
И добавила, абсолютно по-бабьи вздыхая:
— Окаянный…
Глубокой ночью, когда Лёля крепко спала, отпустив от себя все обиды и разочарования сегодняшнего дня, уперев непокорный и упрямый лоб в спинку дивана, Клод встал и подошёл к своей картине. Присев на корточки перед завешенным тряпкой мольбертом, он нервно качался из стороны в сторону, как зомби, в бледном холодном отсвете лунного пятна, пролившегося сквозь прозрачные занавески на пол студии.
Несколько раз протягивал руку, чтобы снять с картины покрывало, но каждый раз одёргивал, словно боялся обжечься, и все приговаривал, как в бреду:
— Почему, почему ты меня мучаешь? Алиса? За что мне это? Что мне делать, хоть дай намёк...
Затем внезапно вскочил, схватил нож со стола, и резко воткнул его в своё запястье. В тот же момент откинул тряпку с холста, с ожесточённым видом прижал к синеватому телу уродца окровавленную руку:
— Может так, может так, милая? Как мне вернуть тебя, девочка моя глупая?
Холст жадно впитал кровь, исчезло всё до капли, но ничего так и не произошло. Тогда он пережал руку подвернувшейся тряпкой и, успокоившись, подошёл к другому завешанному мольберту. За тканью, скрывавшей картину, оказался светлый законченный портрет.
Очень красивая, тонкая девушка с лёгкими светлыми кудрями и в
длинном, кружевном белом платье качалась на качелях. С одной ноги слетела туфелька- балетка. Девушка хохочет, запрокидывая лицо к небу.
Клод уткнулся лбом в угол картины, где зависла между небом и землёй белая туфелька, и прошептал:
— Алиска, моя Алиска.... Мы найдём выход. Обязательно найдём.
В этот раз полет состоялся, как по маслу. Сиреневые сумерки поглотили маленькую Сонину фигурку, стремительно несущуюся в тёмные облака. Не было ни дождя, ни даже ветра, и Соня, окутанная облачным туманом, получила полное удовольствие от скорости и высоты. «Надо же, — подумала она, — а в машине меня часто укачивает».
Когда Соня приземлилась в уже знакомом дворике, Леший ждал на пороге, и — впрочем, наверное, ей показалось — тёмные глаза его светились радостью.
— Привет! — весело крикнул он спускающейся Соне, и тут же перешёл на деловой тон. — Мне не очень хочется тебя беспокоить по пустякам, но тут такое дело... Ты только посмотри пару моментов, ладно? И тут же — обратно, если захочешь.
— И чаю не нальёшь? — немного обиженно вспомнила старинный анекдот Соня.
— Налью, — серьёзно пообещал Леший, который очевидно не знал этого анекдота.
Соня запнулась на пороге и в свою очередь посмотрела на него виновато:
— И … мне поесть чего-нибудь. Мне после этих полётов так есть всегда хочется...
Начало Предыдущая Последующая
Читайте на канале также: 1 . Приватное погружение
2. Зона химер-1. Метла
3. Рассказ: Неужели влюбился как мальчишка?...
4.Рассказ- быль: Кто же спасет детей?
5. Рассказ: Если судьба решила сделать вам подарок...
6. Рассказ: На лжи счастья не построишь.
7.Рассказ: Так её еще никогда никто не унижал....
8. Рассказ: Она чуть не сгубила своего сына
9.Рассказ: Как баба Таня с бабой Галей ходили к любовнице...
10. Рассказ быль: Дайте понять своим Шарикам и...
11. Рассказ: Она выбрала для себя такой путь и оказалась....