Михаил Иванов
(истории девяностых)
Разговорить Виталия Павловича было трудно. Человек нелегкой судьбы, участник трех войн так ничего подробно и не рассказал. "Кому это сейчас надо, - устало махнул он рукой. - Ныне вон какие разборки по Москве катятся. Не хуже фронтовых".
Однако, выудив несколько слов о том, что еще в начале войны его наградили орденом Красного Знамени, я воодушевился. Дескать, за что и как?
- Да никак, - опять отмахнулся он рукой. - Сначала по Белоруссии драпали от немца во все лопатки. Потом, уже под Москвой, уперлись. А дальше, ты сам знаешь, обратный ход ему дали.
Мало-помалу узнал я, что призвался он в 1938 году. Закончил военно-техническое училище. В чине лейтенанта-воентехника участвовал в присоединении западных земель, так как служил в Белоруссии. "Руку дружбы братьям протянуть надо было, - пояснил он. - И границу малость отодвинули. Государство прирастало. Это теперь разбазаривают…"
Каждое слово давалось моему собеседнику с трудом. Его по-русски добродушное, в синих прожилках лицо временами мрачнело - будто набегала тень тяжких воспоминаний. И он умолкал, глядя в землю. Ждал вопросов. А я молчал, силясь сглотнуть застрявший в горле комок. Поскольку уже знал, как пометила старого ветерана Отечественная: тяжелая травма черепа, контузия, повреждено бедро, осколок под сердцем до сих пор саднит - не уснуть. Вторая группа инвалидности. Однако работал. В последние годы, правда, сдал. "В сторону иной раз бросает, - виновато улыбнулся он. - Будто земля из-под ног уходит… Финская запомнилась, чтоб ее… Пальцы отморозил, пока с "кукушкой" игрались. Сидит на елке и палит, гад. Потом свалился. То ли замерз, то ли сорвался. Бес его знает! Тут я его и взял. Пуговицы со штанов отрезал и айда. - Помолчав, он добавил: "За отвагу" дали".
Еще я узнал, что артиллеристом он дрался под Москвой в составе 7-й Сибирской гвардейской дивизии. Ее потом перебросили под Сталинград. А он очутился в госпитале. И, почитай, полгода был потенциальным очередником к Всевышнему. Однако оклемался, встал на костыли и "загремел" на гражданку вчистую, с группой инвалидности и постоянно гудящей башкой.
Орден? Это уже потом, в сорок седьмом, в военкомате вручили. За что? А хрен его знает. Танки перли, белые, как привидения. Выкрасили их под снег. Наводчик орет: "Цель не вижу!" А я ему: "Протри зенки и не суетись!" Приноровились и нащелкали. По всему полю костры полыхали. На мою долю три выпало. Вот за это и дали. А потом "рама" зависла над нами - разведчик. И начался ад кромешный. "Юнкерсы" небо затмили. Только это и увидел. Потом - тьма".
Мы помолчали, посмотрели на пасмурное небо. Дождь вроде собирался. "Не радует теплом лето, - сказал Виталий Павлович. - Погода крутит. Сплошная боль с головы до пят. Дотянуть бы до юбилея Победы. На Поклонную подняться. Поклониться погибшим друзьям. Да, видно, не дотянуть…"
Виталий Павлович задумался и добавил: "О войне разное толкуют. Много, дескать, миллионов погибло. Кому, мол, нужна такая победа. Но я считаю так: не будь Победы - не было бы и Родины. Ровня победе была одна - смерть. Иного выбора не было. Вот этого народ не забудет. Не должен".
Воронин встал со скамеечки. Подошедшая супруга взяла его под руку. И они медленно, будто боясь оступиться, направились к дому. Я мысленно пожелал ветерану дожить не только до юбилея Победы.
(из Сборника 1991-1996)
© Copyright: Михаил Иванов
