Сосед помог Колыхалычу выбраться на балкон. Подставил табурет, накинул фуфайку:
- Сиди, гляди. Сейчас привезут.
* * *
Когда к нему подкралась старость, Николай Михайлович не заметил. Как-то не ощутил он её, подлюку. Сосед Пал Саныч говорит, что старость - не количество прожитых лет, а состояние души. Может, оно и так? Ему виднее, он книжки пишет. Хотя, тот еще чудак. У самого стеллаж во всю стену никому не нужными книжками заставлен, а он еще и свои печатает.
Когда старым стал?
Когда участковый терапевт, взметнув брови, заявила: « А чего вы хотите в вашем-то возрасте!?».
А, может, в Пенсионном фонде, когда про срок дожития узнал? Опять же дед Митрий, сверстник его Митька, тремя годами раньше помер. У него срок дожития короче или истек быстрее? Так, и то, Митрий и пил, и курил, и женщин любил без меры. Тем, наверное и укоротил себе срок-то.
Или когда Колыхалычем стали кликать. Подумал, что Колыхалыч от слова « колебать». В те времена оно превалировало в обиходе, так же, как сейчас слово « блин». « Заколебал ты меня, слушай», говорил сильный слабому и предпринимал меры, чаще всего болезненные для последнего. Обиделся глубоко, по-старчески. Не раз порывался спуститься с четвертого этажа своей хрущёвки, подойти к тем самым старикам, что « всё также стучат в домино», сгрести в кучу костяшки перед самой « рыбой» и спросить, нависнув над столом: « Ну, так что деды, кого я тут заколебал, заколыхал?».
Слава от греха отвела, пояснив, что Колыхалыч, это сокращенное от имени-отчества, ниКОЛай мИХАЛЫЧ.
Слава это жена его. Так в честь тяжёлой, но славной победы в прошедшей страшной войне назвал ее отец в 1950 году, дирижёр военного оркестра. После школы-восьмилетки в Болшево, поступила в техникум на технолога швейного производства и по распределению уехала на вновь открывшуюся фабрику « Пермодежда». Единственное наследство, полученное от отца, музыкальный слух. В техникуме и на производстве участвовала в художественной самодеятельности, пела в хоре, в группе солистов и, однажды исполнив марш « Прощание Славянки» соло, часто пела его на районных и городских смотрах художественной самодеятельности. На фабрике ее прозвали Слава-Славянка.
Жизнь на Болшевской окраине среди шпаны, бичей и проституток, которые вовсю использовали благоприятный фактор ближнего Подмосковья, сформировала характер Славы-Славянки. Со всеми была ровной, слабых не обижала, сильным не перечила. С людьми ладила: и в чужую душу не лезла, и в свою не пускала. Милости ни от кого не ждала, а если просили пособить в житейских делах, помогала. Добро помнила, а подлянки и предательства не прощала.
Со Славой его свел случай. Опять же верно глаголет Пал Саныч, что череда случайностей и есть судьба. Расписались, сыграли свадьбу. Жили в бараке. Когда его снесли, получили две комнаты в трехкомнатной квартире. На подселении старушка древняя и одинокая. У Николая со Славой сын и дочь. Когда старушку Бог прибрал, удалось заполучить комнату себе. Дети-то разнополые, по закону положено. А там приватизация.
Так бы и жили, как все « ничего да потихоньку», но после очередной смены в чехарде партийных вождей, грянули долгожданные перемены. Пронеслась по стране « лихая тройка Миша-Рая-перестройка» и, ввергнув страну в пучину « лихих девяностых», растаяла на горизонте. « Долгожданные» оказались фатальными. Фабрики позакрывались, заводы приватизировались. Народ - на улице. Водка – рекой. Еда – « окорочка Буша». Жить можно, были бы деньги. А их нет. Народ подался в « челноки». Слава « помела по амбарам, поскребла по сусекам» и, набрав достаточную сумму, подалась туда же вслед за подружками. Рыночную экономику освоила быстро. Промышляла одеждой. Знания швейного производства пригодились – брак определяла сразу. Всучить ей « шнягу» не получалось ни у кого. Было время над стадионом « Лужники» олимпийский флаг развевался, но ушлые люди превратили его в перевалочную базу и название придумали в духе времени « Лужа».
В самом начале « лихих девяностых» он тоже остался без работы. Попробовал втереться в рыночную экономику, не получилось. Мозги не так устроены. Помотался по разным ООО, ИЧП и сник. Товарищ помог устроиться на железную дорогу. Кабала, конечно, но деньги платили хорошие и исправно. Жизнь наладилась. Подняли, « поставили на ноги» детей. Сыграли две свадьбы. Приобрели машину, садовый участок, где Николай сам построил небольшой уютный домик.
Как бы вписались в капиталистический образ жизни.
Но начались у Славы буржуйские штучки-дрючки. Поездки с коллегами в Турцию сначала за товаром, затем деловые связи налаживать. Решение деловых вопросов совмещали с отдыхом: морские купания, по вечерам бары и кофейни с кальянами. Дома - «промоушены» с поставщиками и клиентами в ресторанах, корпоративы с « манагерами».
Первое время на коллективные праздники приглашали жен и мужей. Нервы у Николая сдали быстро.
- У вас, что за шарага, как в буржуйском кино: поцелуйчики, обнимашки, обжимашки.
- Все как у культурных людей высшего общества. Вы же при встрече тоже обнимаетесь и целуетесь.
- Мы друзей, если рады встрече, обнимаем за плечи и щекой к щеке прикладываемся. А у вас мужики обнимают сотрудниц за задницу и целуют в шею или в оголенное плечо. То есть лапают.
- Не парься, милый. Это по-дружески. У нас равенство и полное доверие.
Дружили, пока бизнес налаживали. А когда наладилось, появилась невостребованная прибыль. Ее делить, однако, надо. А как делить, поровну или по справедливости? Ну и началось. И куда это пропали дружба, доверие, компанейская солидарность? Рассорились вдрызг. В результате одни забрали « свои куклы», другие « свои тряпки» и разбежались.
Почему Слава рассорилась с подругами, Николай не понял. Спросил.
- Завидуют, - коротко ответила супруга.
Слава лучше подруг понимала суть торгового процесса, анализировала ситуации и прогнозировала спрос. И при дележе ей досталось больше, чем другим. Кроме того, она сумела вывести активы фирмы так хитро, что потом стала их совладелицей. Наверняка, это и явилось причиной обиды и ненависти со стороны ее бывших товарок. И они начали « сдавать» бывшую подругу при каждом удобном случае.
Одна поведала как в Турции Слава « трясла титьками» перед мужиками. Другая, про ее шашни с племянником их работодателя армянина.
Действительно, Слава однажды утром предложила сдать одну пустующую комнату в их квартире коллеге Артуру, молодому амбалу кавказской национальности. Ответ потребовала немедленно. Что за спешка? Успел подумать: ему на работу к восьми, а им к десяти. Он в семь утра из дома, а у них еще два часа свободного времени. Возникшая в мозгу картинка заставила вздрогнуть и произнести твердое « нет».
- Такой богатый стал, что лишний рубль не нужен?
- Такой не нужен.
Собрался и ушел на работу.
Третья просветила о « закидонах» с попутчиками в поездах, когда подруги возвращались с товаром из столичной « Лужи».
Колыхалыч «закипел». Стал вспыльчивым, раздражительным, мог разораться по каждому поводу, опуститься до грубого мата в общении с женой. А когда ему рассказали про ее сожительство с «гастарбайтером», которого Слава наняла на отделку дачного дома, хлопнул дверью этого самого дома и перебрался жить в квартиру. Всё рухнуло в один момент, породив проблемы, где жить и куда девать машину, которая ему уже не нужна.
Оказалось, ситуация не как в той рекламе «имидж ничто, жажда всё», а наоборот: имидж всё, а остальное пыль и паутина, которую можно смести одним взмахом веника. Пояснил ситуацию сын. Родители его жены « продвинутые» люди. Он заместитель директора солидной фирмы. Она имеет секции в раскрученных торговых центрах. И своих сватов, то есть его родителей-простолюдинов терпят только из-за их имиджа добропорядочных, любящих и уважающих друг друга супругов. У самих-то с этим делом – швах. Ох, и позлорадствуют они из-за размолвки Николая и Славы. Высказал опасение, что из-за этого не только его семья может распасться, но и у сестры муж « с катушек слетит».
Не смог отец благополучию детей навредить. Согласился. Сын подытожил:
- Спасибо, отец. Ты не один такой. Все так живут. Прими, как должное, и успокойся.
А что тут скажешь?
(Извините, текст длинный. Печатаю частями. Продолжение следует.)