Ранее: Для трудоустройства нужны документы.
На Новый год нам обещали костюмированный бал, а я подопечным девочкам обещала сшить для них костюмы, братику Вите костюм черта. Себе я тоже на скорую руку сделала костюм чёрта, но не для детдома, а для школы. В школе ёлка проводилась раньше нашей, так что я успевала побыть на той и этой.
Не помню, как удались костюмы, но помню, что Томе я шила снежинку, а Гале прямо по лицу сшивали маску куклы и она, бедненькая доверяла мне своё личико. Но всё было пошито, елка в клубе наряжена, на Новый год ждали шефов с подарками, детдом тоже подготовил свои подарки в виде вкусных завтраков с шоколадными конфетами и яблоками в течении нескольких дней.
А я, одевшись дома в костюм черта, бегом без верхней одежды отправилась на школьную ёлку. У входа меня перехватили мои одноклассники и не пропускали в здание, хотели узнать кто в маске. Отбиться от всех не могла, но и они не могли содрать с меня маску, я её очень крепко пришила, но кто-то обнаружил мой длинный хвост вокруг моей талии и, ухватившись за него, стали крутить меня вокруг себя. Я оказалась в очень неудобной позе. Хвост тоже ни при каких условиях не мог порваться или оторваться.
Меня выручил кто-то из учителей, вышедший на крыльцо покурить. Я вырвала свой хвост и со всех ног кинулась на второй этаж в актовый зал, где уже вовсю играла музыка и дети кружились вокруг ёлки. Меня встретили приветственными криками, такого костюма еще не было.
Чуть покружившись со всеми, я стала оправдывать свой костюм, сначала прохаживалась, перебегая с места на место, намотав свой хвост на руку, и просто щелкала кого-нибудь по носу, а потом – кого-то щекотать, кому подножки ставить, кого-то хвостом охаживать, девочек за прически дергать, но так, чтобы никто не упал и ничего не вырвать, просто, чтобы внимание обратили, что чёрт не дремлет, выскакивала между танцующими, а за мной носились мои одноклассники и не давали мне ни минуты отдыха от них. Всё хотели допытаться кто же под маской.
Я носилась как могла, но вот они уже окружили меня и мне некуда деваться, сзади сидит только директор школы и смеётся, рядом учительница. Я недолго думая сажусь к директору на колени, и он спасает меня от мальчишек. Те убегают, а я подскакиваю и бегу в другую сторону от них, по черной лестнице вниз, а навстречу мне учитель математики, тоже ловит и хочет посмотреть кто под маской, я изворачиваюсь и отталкиваюсь от него, а он падает и скользит по лестнице вниз.
Я спускаюсь быстрее по перилам и смотрю снизу, как он встаёт и отряхивается, смеясь при этом. Убеждаюсь, что с ним всё в порядке и проход передо мною открыт, выбегаю на улицу и несусь домой со всех ног. Потом уже, после каникул, мальчишки будут постоянно у меня спрашивать не я ли была чёртом на Новый год, но я ни разу в этом не созналась. Всё же чем-то я выдала себя, раз у них такие вопросы ко мне появились.
А Витин костюм я сделала немного по-другому. Черное трико нижнее в обтяжку. Он худенький очень, получились ножки тонюсенькие, хвост также крепко пришила сначала вокруг талии, а затем вывела куда надо и еще пришила, чтобы из трико не выдрали, если поймают. Верхнее трико пошире, но при этом ушила рукава, чтобы руки тоже были в обтяжку и выглядели тоненькими, а под трико вставили и пришили подушку.
Теперь чертик был пузатеньким с тоненькими ножками и ручками, с красным пупочком. Веки были вырезаны из жести и пришиты к маске из черных колготок, брови из кусочков меха и рот из двух красных валиков. На голове рожки и ушки с кисточками. Получился такой юморной чёртик, а он еще своими тонюсенькими ручками всё пузо своё наглаживает, да ножками в стороны подергивает.
Витя и так юморист сам по себе, а тут оторвался, директор наш уже за сердце хватался, стонал и говорил, что уже не может это видеть. А Витя еще и обнял его и пощекотал чуток.
Там кроме Вити еще мальчиков шутников достаточно было, один только Слава Онищенко чего стоил или Жора Галушкин. Были не только выступления наших самодеятельных артистов, но и танцы под баян. Ёлка долго была. Разошлись поздно, навеселились от души. Еще несколько дней разговоров было кто, как и кем был.
Я не помню на этом мероприятии или на другом Слава Онищенко рассказывал сказку про муху-цокотуху, вроде бы и сказка читана и перечитана, но он так рассказывал, что весь зал лежал, держась за животы. Он так шел по сцене, такая мимика была, так изображал всех букашек, комаров и таракашек, что не смеяться было невозможно. Все прочили ему карьеру юмориста, но после детдома потерялся из виду и ни на одной сцене не всплыл. Жалко такое талантище пропало.
А какие голоса у девочек были, одна Рая Чернышова, когда пела песню «Хотят ли русские войны», то не только мурашки, а слёзы у военных выступали. Леша Гербст пел «Бухенвальдский набат», а голос его перекатывался под потолком клуба, был тревожным и металлическим, всем телом ощущали не только тревогу, но ярость. Может это просто детские ощущения, но они были.
У нас в детдоме был музыкальный руководитель, который вел хор, танцевальный кружок, кружок игры на мандолине, на домбре, а меня не могли загнать ни в хор и ни в какой кружок. Если могли довести меня до хора, то я просто стояла там и даже рот не разевала, не любила лицемерить и притворяться.
А если долго стоять приходилось, то слезы просто текли по щекам независимо от меня. Может если бы не обязаловка, то потихоньку и втянулась бы, а заставить меня делать против воли что-то мне было противно.
Ранее: Как на собаке.
К сведению: Это одно из моих воспоминаний на моем канале "Азиатка" , начиная со статьи "История знакомства моих родителей". За ними следуют продолжения о моей жизни и жизни моей семьи. Не обещаю, что понравится, но писала о том, что было на самом деле.