"Тот самый бар, что ясно помню,
где пил текилу с горькой солью,
но вот дела, здесь снова люди,
закуски кучей в грязном блюде,
здесь шум и гам, здесь крики женщин,
неужто сон явился вешним?
.
И что же я обязан сделать?
Вернуть себе расчет и смелость?
Ведь в те года, подобно марле,
я был размят - являлся мямлей,
тогда меня в ведро макали,
чтоб все тревоги мигом спали.
.
Виной всему - простое чувство,
как брат родной чете Безумства.
Любовь моя разбила стены,
она врезалась в мои вены
холодной ржавою пилою,
держа ее гнилой рукою.
.
Сюда пришел залить страданья
и шел так гордо, словно лань я,
хоть ноги были словно бревна,
а в горле плавилась жаровня.
Ногой открыл двойные двери,
шагнул туда, где скачут звери.
.
И тут столкнулся с милой дамой,
с улыбкой доброй, чуть лукавой,
она смотрела грустным взглядом,
как будто видя, каким ядом
пропитан я с макушки к пяткам.
"Беги-ка лучше без оглядки!
.
Не видишь, я пришел забыться
и с памятью своей проститься,
пускай эффект тот испарится,
но хоть денек побуду птицей,
с земли уйду,
забуду лица".
.
Она же, тихо улыбнулась
и грациозно развернулась,
пошла вперед, маня шагами,
неся свой запах с волосами,
а я поддался женским чарам,
за ней пошел, в пучине пара.
.
И так прошли два дня угара,
она со мной совсем устала,
мы пили с ней с утра до ночи,
матрац порвали вместе в клочья.
Но память вновь вернулась взрывом,
вернулась мне ужасным срывом.
.
И я убил, душил руками,
держа за шею, мягче шали,
она кричала, билась в муках,
а я молчал в прекрасных звуках,
в звучаньи власти над телами,
пока мне в дверь не постучали.
.
И я очнулся.
Из жара вышел с громом пульса,
я был в грехах, забывши время,
не то взошло в сознаньи семя.
Пришлось оставить все, что было,
осесть в горах, где жизнь застыла.
.
Мой страх звериный бился пульсом,
а я спасался лишь искусством,
но толку ноль в бумаге с ручкой,
и я терялся вновь с отлучкой,
не помня местность, боль, одежду,
я был уже не тот, что прежде".