Ранее: Как я поджигитовала и мой первый побег из детдома.
Я самостоятельно уехала с детдома, без спроса, что считалось побегом. То время было другое, для покупки билетов на поезд, кроме проездного билета, не нужны были документы, удостоверяющие личность, потому я беспрепятственно села на поезд и приехала в Ташкент.
Отец на то время был в больнице в Сары-Агаче, а у меня не было денег ехать к нему, а потому я шла к знакомым, Тосиной сестре – тёте Тасе, матери моего друга Володи, с которым мы были знакомы с моего годовалого возраста и время от времени встречались по воле родителей.
В это время получилось так, что его не было дома, как и его братика с сестренкой. Володя на то время находился в детской колонии, а его братик и сестренка в санатории. Дома остались только тётя Тася и её муж дядя Петя.
Мы с Володей, пока он был в колонии, переписывались, однажды он прислал мне своё фото и это фото увидел Толик Алимов, мой друг в детдоме, и сказал, что знаком с Володей. Сказал, что они встретились в Ташкентском детском распределители и там повздорили так, что остались в очень плохих отношениях.
Толик, когда смотрел на фото, сжимал кулаки, а желваки ходили по его скулам, я поняла, что отношения не только плохие, но хуже некуда. Но для меня они оба были моими друзьями. Сейчас я была в доме Володи, но без него.
От вокзала до них, а они жили у парка Победы, я прошла пешком, так как у меня не было даже трех копеек на трамвай, а проехаться зайцем было ниже моего достоинства. Ближе, на Госпитальном, жили мои двоюродные сестры, но я к ним не пошла. Не знаю почему.
Дядя Петя утром уходил на работу и к пяти вечера возвращался с неё, а тётя Тася считала себя больной и, пока дядя Петя был дома, лежала в постели, иногда с ним вечерами или на выходные уходила к соседям поиграть в лото на копейки. Играли они азартно.
А так, без дяди Пети с ней днём было всё нормально. Спала до обеда, а то и больше, потом ела, ходила к соседям или они к ней приходили, а к дяди Петиному приходу ложилась в постель. Дядя Петя после работы готовил, а готовил он очень вкусно, когда-то был поваром в Суворовском училище, а на то время, когда я приехала, был экспедитором при какой-то торговой базе, оттого с продуктами у них было всё хорошо. Теперь я готовила.
Утром на завтрак два вида рыбной икры, красная и черная, масло сливочное, консервированные кальмары, какао и еще много каких деликатесов, которые я и во взрослой жизни не всегда могла поесть. Просто в свободную продажу не поступали.
Дядя Петя был очень гостеприимным и добрым человеком, с ним было легко в общении, шутил, балагурил и безоглядно любил свою Тасю. У него всё было только для неё, первые цветы – ей, самые дорогие и вкусные конфеты - ей, красивые вещи – ей, а сколько ещё комплиментов и приятных слов.
Нет, они не были зажиточными, обычная семья в маленьком домике у парка Победы. Две комнаты с разными входами со двора, к одной пристройка для зимнего приготовления еды. Ни прихожая, ни кухня, где двухкомфорочная газовая плита, с газовым баллоном за стеной во дворе, и крохотный стол, только, чтобы что-то поставить во время приготовления еды, да в комнату пройти.
Во дворе длинный дощатый стол под несколькими шикарными кустами винограда, с другой стороны кустов кровать, где летом можно было спать. Маленькая летняя кухня, под навесом, небольшой проход к внутреннему дворику метров два на два, с него вход в маленький курятник, рядом небольшая голубятня.
Та осень выдалась теплой и я, как приехала, вынесла все кастрюли и остальную посуду из дома и летней кухни на стол во дворе, развела мыльной воды, нашла песок, золу, горчицу, масло и там же, во дворе, перемыла все. Навела порядок во дворе, кухоньке-прихожей, перемыла все окна в доме. Соседи всё хвалили меня тёте Тасе и говорили, что невеста для них уже готова.
Тётя Тася ко мне тоже относилась по-доброму, но ровно, и была не против такой невестки, как я. У меня же и мысли не было стать таковой. Дядя Петя, всегда улыбчивый, не только меня хвалил, но и нахваливал перед соседями.
Как-то разговорились с дядей Петей, и я сказала, что отец выйдет с больницы возьму у него деньги и постараюсь работу найти с учебой, чтобы в детдом не возвращаться. Он сказал, что не подозревал, что у меня неприятности, думал, что я просто решила их навестить на каникулы, но осенние каникулы уже кончились, было время учебы, а я не уезжала.
Тогда он дал мне деньги, чтобы они у меня просто были, и я ими распоряжалась так, как мне надо. На второй день я поехала в отдел кадров Текстилькомбината, считая, что там уж должны принять меня на работу. Женский коллектив, читала много про них. Но в отделе кадров мне отказали сразу и бесповоротно, мол еще мала. Приходи, когда шестнадцать исполнится и тогда еще посмотрим.
Но не на ту напали! Я нашла способ дойти до профкома или парткома, сейчас вот точно не скажу куда точно. Меня выслушали, сначала говорили тоже, что и в отделе кадров, но я сказала, что я же всё равно туда не вернусь, а значит останусь на улице и они будут виноваты в этом.
Они грозились, что в детдом сообщат где я, я говорю, что я сама это скажу ведь у меня там братики и сестренка. Не знаю сдались ли они или пошли на хитрость, но твердо обещали, что дадут мне место в общежитии, прикрепят наставника и я пойду учиться в вечернюю школу, а днем буду учиться на производстве основной специальности при условии, что я привезу документы - свидетельство о рождении и дело из школы.
Я возвращалась в детдом, как думала за документами. Дядя Петя и тётя Тася научили меня, как предстать перед всеми в детдоме, но я даже после нескольких месяцев отсутствия испытывала жгучий стыд. Я не боялась разноса, который мне могли устроить, ничего другого, мне было просто стыдно перед всеми.
С ворот я сразу зашла к директору детдома, а перед этим попросила девочку из ранее опекаемых найти сестренку и братиков. Думала, что получу документы, попрощаюсь со своими и сразу же уеду. Деньги на билет мне тот же дядя Петя ссудил.
Видимо кто-то сказал воспитательнице, что я у директора и она влетела туда как фурия и с ходу стала орать на меня при директоре. Я отвернулась, не стала отвечать. Тогда директор выставил воспитательницу на улицу, просто попросил выйти. Я ему сказала, что меня принимают на работу в Ташкенте, но мне нужны документы.
Директор стал допытываться о причинах моего побега из детдома, на что я ему только и сказала, что я не заслужила того, чтобы меня беспричинно позорили перед всем коллективом. Разговор у нас был долгим и тяжелым. Он говорить умел и уговаривать.
Я вышла от него уверенной в том, что меня уже ни одна воспитательница не станет притеснять без причины. Все вопросы буду решать через него чего бы не случилось. Но он, конечно, больше упирал на то, что во мне нуждаются братики и сестренка.
Когда я вышла, то за мной увязалась воспитательница, видимо не всё выговорила мне, но директор сам с крыльца конторы позвал её в кабинет. Мы с ней долго не разговаривали, просто ходили рядом и не замечали друг друга. Я стала готовиться к поступлению в комсомол. Директор сам рекомендовал меня и наш комсорг тоже, а в декабре я стала комсомолкой.
Весь детский коллектив детдома оказались на моей стороне и всячески выказывали мне поддержку. Пацаны, даже зауважали меня за побег. Не каждый из них решался на это. Были, конечно побеги, но кого-то милиция возвращала, кто сам. Принимали их назад без проблем, без наказания.
Все знали, что вернуться могут в любое время и им ничего не будет за это. Так поставил директор. Но они не знали,что мне было куда ехать, а вот они, сбегая из детдома, оказывались на улице, что я им постоянно подчеркивала, если заходил разговор о моем побеге.
Далее: Новый год и таланты.
К сведению: Это одно из моих воспоминаний на моем канале "Азиатка" , начиная со статьи " История знакомства моих родителей ". За ними следуют продолжения о моей жизни и жизни моей семьи. Не обещаю, что понравится, но писала о том, что было на самом деле.