А теперь поговорим о диаспоре советских корейцев.
Оказавшись за пределами исторической родины, корейцы, привыкшие к социализации, по инерции притягивались друг к другу, как шарики ртути, формировали локальные сообщества на уровне городов, областей и республик Советского Союза. В Узбекистане и Казахстане местами компактного проживания соотечественников всегда были корейские колхозы, а также некоторые районы города. Чисто внешне они ничем не выделяются от остального ландшафта, поэтому на роль туристических достопримечательностей вряд ли подойдут. Тут нет экзотики в виде вывесок на корейском языке, снующих жителей в национальной одежде, многочисленных лавок, уличных торговцев, преступных группировок. Словом - ничего общего с китайскими кварталами.
Единственное, что может броситься в глаза - это увеличенная плотность лиц корейской национальности на квадратный километр. Ходить в этих местах безопасно. Если вы владеете корейским языком, а в особенности, южнокорейским диалектом, то здесь он вам не пригодится, ибо для общения с местными жителями вам вполне хватит русского языка.
Но это не значит, что советские корейцы потеряли самобытность, национальный колорит и полностью растворились среди других народов. В стремлении сохранить культуру корейская диаспора еще до депортации обросла такими атрибутами, как своя газета на корейском языке и национальный театр.
После депортации и театр и печатный орган возобновили работу уже на территории Казахстана. В брежневские времена культурный актив диаспоры пополнился сразу тремя эстрадными ансамблями песни и танца, но чуть позже два из них объединили в один. Ансамбли выступали на профессиональной сцене, выпускали грампластинки и гастролировали по всему СССР, от Белоруссии до Владивостока.
Но даже несмотря на активную концертную деятельность, в некоторых регионах страны о советских корейцах почти ничего не знали. Например, однажды в одном из отдаленных городов на афише было указано, что с гастролями приезжает КОРЯКСКИЙ эстрадный ансамбль! Уж не знаю, почувствовали ли зрители подвох, настраиваясь на вполне определенные танцы с бубнами. Хотя, в конце-то концов, какая разница! Зритель идет отдохнуть и приобщиться к культуре, а уж что там творится на сцене - об этом должны были беспокоиться соответствующие структуры.
К концу восьмидесятых годов во всех городах, где проживали корейцы, диаспора стала вести более активную деятельность сугубо гуманитарного направления вроде формирования культурных центров, не скатываясь на скользкую политическую дорожку. Вообще, советские корейцы не отказывались от работы в государственных учреждениях, но попасть именно во властные структуры не стремились. К тому же, государственный аппарат южных республик по старой советской памяти и в силу зарождающегося националистического движения не очень охотно открывал двери перед советскими корейцами, оставляя ключевые посты за представителями титульной нации. Единственной республикой бывшего СССР, не побоявшейся массового прихода корейцев в структуры госуправления, оказался Казахстан. Назарбаев, тогда еще президент республики, в знак признания заслуг назвал казахстанских корейцев "четвертым жузом". Для справки: жуз это казахский род, коих насчитывается три: старший, средний и младший. Я Нурсултана Абишевича за такие слова прямо еще больше зауважал. Это все равно что герцог Эскал однажды объявит: "Уважаемые жители Вероны! Отныне Монтекки и Капулетти - уже не единственные знатные кланы в нашем городе! Мы добавили в список еще восемьдесят кланов фамилии Ким и семьдесят кланов фамилии Пак! Прошу любить и жаловать!"
Мне видится в этом долгожданный и сугубо позитивный сдвиг в представлении о советских корейцах, коих Сталин считал "пятой колонной". Назарбаев сделал широкий жест, назвав нас "четвертым жузом". По логике, осталось дождаться эпитетов типа "третий глаз", "второе дыхание", "первая любовь" и на этом остановиться, поскольку "нулевой пациент" - комплимент весьма сомнительный.
Что же касается преступности, то с конца 80-х годов в Ташкенте более или менее было известно об одной корейской группировке. Она вела бизнес в тех сферах, которые не входили в зону интересов узбекских кланов. Одной из таких сфер, в частности, являлся игорный бизнес. Причем, это был своего рода бизнес "для своих", поскольку корейцы всегда слыли заядлыми картежниками. Вообще, любовь корейцев к игральным картам под названием "хато" (с ударением на последнем слоге) это тоже довольно интересный срез корейской жизни, который будет затронут чуть позже.
Негласное разделение сфер влияния касалось не только бизнеса, но и специализации спортивных секций, служивших источниками "рекрутов" или "солдат" для пополнения группировок. Не знаю, как обстоит дело сейчас, но когда-то деление было такое: одна узбекская группировка "курировала" боксеров, вторая узбекская группировка - борцов-вольников, ну а корейская группировка - бойцов восточных единоборств. Благодаря такому вот компромиссу мафиозные и клановые войны обошли Узбекистан стороной. Но, опять-таки, мафиозная тема в жизни советских корейцев больше похожа на дань моде, на некую стихийную субстанцию, заполняющую внезапно образовавшиеся пустоты в тех областях, до которых не смогли дотянуться ни государственная машина, ни культурные устремления советских корейцев. К тому же, советские корейцы ни мелкими, ни крупными группами, слава богу, не научились формировать критическую массу со склонностью к экстремизму. Поэтому нельзя сказать, что мафия это непременный атрибут корейцев, в отличие от сицилийцев, например.
Представить тот же Куйлюк (наиболее кореизированный район Ташкента) без корейской мафии еще можно, а вот Палермо без Коза Ностры - это будет уже совсем другой город. И даже клановое деление корейских фамилий не служило поводом ни для политической борьбы, ни для криминальных разборок, а решало сугубо практические задачи евгеники.
Со второй половины восьмидесятых годов южнокорейский бум, начавшийся после Олимпиады в Сеуле, на территориях Узбекистана и Казахстана оформился в настоящий поток южных корейцев. Это первый поток был довольно мутный и нес не только "крупную рыбу" и "мелкую рыбешку", но и откровенно "донные отложения". Среди приезжих можно было встретить представителей разных профессий, но большинство из них относилось к трем категориям - миссионерам, преподавателям и бизнесменам, причем, наиболее образованными и интеллигентными из них были первые две.
Интерес миссионеров к южным республикам Советского Союза вполне объясним. Идеологический и религиозный вакуум, образовавшийся к моменту развала Союза, экстрасенсы-оздоровители даже при поддержке телевидения заполнить так и не смогли.
На этом фоне сотни тысяч советских корейцев, не замеченных ни в стане ярых атеистов, ни в числе последователей основных конфессий, самим своим существованием как бы бросали вызов служителям культа из Страны утренней свежести.
Каким же образом в корейской среде образовался сей религиозный дисбаланс?
По своему вероисповеданию корейцы выглядели довольно разношерстной публикой еще задолго до миграции на территорию российского Дальнего Востока. Если отмотать пленку назад, чуть ли не к самому началу становления корейской нации, то можно обнаружить языческую прото-религию - политеизм и шаманизм.
Когда на смену язычеству поочередно приходили то буддизм, то даосизм, то конфуцианство, эти учения находили своих приверженцев, в первую очередь, среди правящих классов. Среди простого же народа царил религиозный волапюк. Дольше всех в Корее продержалось конфуцианство. Неудивительно, что именно оно оказало заметное влияние на все стороны жизни корейского общества: мораль, институт семьи, взаимоотношения между старшими и младшими, а также между гражданами и государством.
Учение не стали возводить в ранг государственной религии, поэтому Корея оставалась открытой, в том числе, и для христианских и исламских проповедников, поэтому у корейцев так и не сформировались обряды приобщения к конкретной религии.
Количество адептов католицизма и протестантизма в Южной Корее заметно выросло после Корейской войны, когда на полуостров вместе с американскими военными стали прибывать и священники. В дальнейшем американская культура, идеология, религиозные предпочтения и ритуалы получили широкое распространение на всей территории южнее 38-й параллели. К северу же от нее еще со времен окончания Второй Мировой войны и с легкой руки Ким Ир Сена укоренилась тотальная идеология Чучхе.
Что касается российских или советских корейцев, то они, как вы уже знаете, прошли сначала православный период, затем советский и пост-советский. Таким образом, на территории южных республик бывшего Советского Союза встретились две устоявшиеся системы, два мировоззрения, две культуры.
Напоминала ли эта встреча конфликт или наоборот, протекала в гармонии, как инь и янь?
Для ответа на этот вопрос стоит затронуть тему корейских обычаев.
После прихода Советской власти корейцы, теперь уже советские, как бы предвидя непростой и долгий путь сквозь смену идеологий и политических потрясений, сохранили минимальный и понятный набор обычаев, эдакий обрядовый несессер, отбрасывать из которого было почти нечего и которым можно было пользоваться без страха за преемственность поколений. Если внимательно рассмотреть сердцевину обычаев, их "ядро", то можно обнаружить элементарную частицу под названием "почитание старших, родителей (отца)", которая задает интонацию всему своду корейских обычаев. Это уважение к старшим в корейских семьях прививают детям чуть ли не с пеленок, а чтобы нормы социально одобряемого поведения не приняли форму надоедливых и умозрительных наставлений, их для пущей верности прописали в лексические нормы языка.
Например, в корейском языке различают три степени уважения. Не буду рассматривать каждую по-отдельности, а расскажу только про третью, наивысшую, которую используют в общении с дедушками, бабушками и вообще людьми пожилого возраста. Так вот, по-корейски нельзя просто сказать "дедушка спит", а исключительно "дедушка почивать изволят-с" и не потому, что это невежливо, а потому что неграмотно с точки зрения языка.
Говоря о корейских обычаях, нельзя не упомянуть про поклоны, обязательный атрибут корейских мероприятий. Это часть этикета, которая, в отличие от повседневного японского, имеет место только на значимых корейских мероприятиях и представляет собой тот самый низкий поклон, именуемый в русском языке как "бить челом". К значимым мероприятиям относятся годик ребенка, помолвка (свадьба), юбилей и похороны (поминки). Все остальные (родительский день, корейский Новый год и прочие) носят регулярный характер и потому стоят рангом ниже. Поклоны нашли место во всех вышеупомянутых мероприятиях, кроме годика ребенка, и это понятно: никто не станет отвешивать поклоны в адрес годовалого малыша, ну а сам малыш просто не поймет, что от него хотят, а при попытке выполнить требуемое действие элементарно лоб расшибет.
Кстати, с поклонами связан курьезный случай, о котором мне однажды рассказал папа.
Один кореец, узнав о кончине близкого родственника, собирался поехать в дом усопшего, чтобы ему поклониться, отдать дань памяти и принести соболезнования его родным. Герою нашего эпизода составили компанию двое коллег, ребят русской национальности.
- Поклоны делать умеете? - уточнил у них наш герой по пути к месту назначения.
- Нет...
- Ну, это не страшно! Просто повторяйте за мной один в один, и всё получится!
Прибыв на место, все трое выстроились в шеренгу перед усопшим и приготовились к поклонам. "Наставник", почтительно склонив голову, вдруг принял довольно неожиданную позу. Она чем-то напоминала бегуна на низком старте, только та нога, которая должна быть чуть позади, была выпрямлена и отставлена назад наподобие хвоста, потому что вообще не сгибалась, как выяснилось. Парни удивительно точно повторили эту непростую фигуру. Несмотря на траурный характер мероприятия, свидетели этой сцены едва удержались от хохота, причем, их стремление соблюсти хоть какие-то приличия приводило к прямо противоположному результату. И смех и грех, как говорится! На месте тех парней я бы, наверное, зарекся ходить на корейские мероприятия, особенно траурные.
Как ни странно, но именно поклоны явились тем камнем преткновения, о который "споткнулись" гости с исторической родины. Дело в том, что большинство священников, прибывших из Южной Кореи, оказались адептами протестантизма.
Это учение считает недопустимым поклонение чему-либо помимо Бога и отражает сугубо европейское понимание поклонов, трактуя их не иначе, как нарушение основной заповеди. Между тем, сами корейцы никогда не вкладывали в поклоны религиозный смысл, а рассматривали их исключительно как ритуальный этикет, в основе которого лежит не поклонение, а дань уважения человеку, которому поклон адресуется. Не знаю, насколько безболезненно проходил процесс американизации в Южной Корее, но на территории Узбекистана и Казахстана это было первое столкновение культур, которое внесло некоторое смятение в ряды советских корейцев. Не то чтобы конфликт послужил поводом для разрыва чьих-то родственных связей. Скорее, он выглядел как очень крепкое рукопожатие, от которого косточки хрустнули, но уцелели. И те советские корейцы, которые успели перейти в лоно протестантизма, вовсе не перестали соблюдать корейские обычаи, а просто отказались от поклонов. В конце концов, советские корейцы не были бы самими собой, если бы не смогли найти компромисс и обрести гармонию в бесконечно меняющемся мире.
Что же значат для советского корейца родственные связи? Об этом мы поговорим в следующей части.
(Продолжение следует)
Свое мнение о прочитанном вы можете оставить в виде лайка/дизлайка или комментария. А чтобы не пропустить новые статьи, подписывайтесь на мой канал!
Также вы можете отметить статью и ее автора через донаты - добровольную помощь в создании контента. Любой, даже маленький донат будет для меня бесценным и даст возможность уделять каналу больше времени, размещать больше интересных и полезных статей.
Поддержать автора можно по ссылке:
dzen.ru/lampshade?donate=true