На этой фотографии Багира и Один, ей чуть меньше года, ему пять месяцев. Идиллия маленьких хвостов, которые еще помещаются поперек собачьего дивана. Тот сладкий возраст, когда их можно еще всему научить и, систематически поругивая (вместо порки из старорусских пословиц: дитё уму ремнем учить пока поперек лавки лежит) привить основные правила общежития с людьми.
Все началось гораздо раньше. Вначале была идея: хотим саарлоса, потом долгое ожидание и неизвестность: получится ли завести его? В период сомнений появилась наша черная красавица Багира, о чем мы ни одной минуты ни пожалели. И, когда Багире было восемь месяцев, дома раздался звонок: родился щенок саарлоса. Ваш. Вы не изменили Ваших планов? Конечно же, нет!!! Это была мечта.
И начались переговоры. Пересылки фотографий: нам из ассоциации шли портреты первых шагов «нашего саарлоса», от нас – подтверждения того, что мы вполне себе собачники и справимся с крупным активным щенком. Мы слали фотографии дома и леса, прогулок с овчаркой, хвалились ее размерами и статью. Чего не сделаешь, если тебе за это пообещали крупного щенка настоящего саарлоса!
Нас сразу предупредили, что забирать мы сможем своего хвоста только в четыре месяца – таковы правила транспортировки домашних питомцев в зоне Шенген: после всех прививок и не моложе четырех месяцев отроду. Наш саарлос родился в мае, значит, нам за ним ехать в сентябре.
И с мая по сентябрь наши контакты с ассоциацией саарлосов в Нидерландах не прекращались, примерно раз в две недели мы получали очередной фотоотчет, очередные мелкие наставления (что потом нам очень пригодилось). И, где-то в конце июня мы получили письмо: выбирайте имя.
До этого момента, получая снимки с клубящимися на лужайке серыми волчьими кутятами, мы находили среди них нашего по зеленой ниточке на шее. Правда, очень быстро мы научились распознавать его и по стати, и по выражению морды: смотри-ка, наш кусает взрослых собак, наш спит под кустом, наш задирает мальчонку, а с девочкой заигрывает (и мальчишки, и девчонки – щены из того же помета, но, наблюдая за ними, даже на снимках, мы скоро стали узнавать их «в лицо»). Наш игрун, наш забияка. Наш. С зеленой шерстяной ниточкой на шее – мистер Грин.
И когда пришло письмо: с вас – имя, мы еще несколько дней обсуждали на прогулках и за завтраком, созванивались на работе: ты как думаешь? А с Багирой как это имя будет звучать? А как тебе такой вариант? Очень быстро увлечение мужа скандинавской мифологией проявило себя: будет Тором. Почему нет? И кошка у нас была Скади, и у друзей-приятелей мужа прозвища из тех же лесов, так почему не быть волчьему псу-саарлосу Тором?
Но вослед первому письму забывчивые голландцы прислали второе: да, а кстати, первая буква имени будет О. О! И никаких вам Торов. O’Торы, это уже оторвы, и такое имя голландцам не объяснишь, и себе не в радость. О… куда деваться… будет Один!
Прошло много лет. До сих пор, находя собачьи фотографии во младенчестве, когда вижу эту, со старшей, замученной играми и завистью (да-да, было и такое) черной сестрой и серым, убегавшимся хвостом, лежащими поперек собачьего диванчика, я не могу их называть иначе, чем в тот период ожидания скорого чуда: у нас будет свой саарлос! – на этой фотографии они по-прежнему для меня Багира и мистер Грин. А что? Звучит!
