Найти тему

Барнаул. Брак. Рождение дочери

Я вернулась в Барнаул.

Не знаю, как жил без меня Отто, чем закончилась его поездка в Москву.

Я не написала ему ни одного письма. А он… Позже, когда мы уже жили вместе, я случайно обнаружила у него в кармане письмо для меня – без адреса.

Я намеренно ушла в тень, чтобы не портить жизнь ни ему, ни его родственникам. Я даже не думала о нём.

Но, к огромному своему удивлению, что я оставила, то и нашла снова.

Тогда я и поняла, что поступила легкомысленно, убежав от проблем, потеряла напрасно год своей жизни вместо того, чтобы получить высшее медицинское образование.

По слухам, у Отто были проблемы. Вступив в конфликт с преподавателем фармакологии, он провалил весеннюю сессию. Экзамены перенесли на осень, но осенью, будучи неподготовленным, он не пошёл на пересдачу. Я тоже виновата, не настояла… Так он и остался на третьем курсе на повтор. А это означало целый год без стипендии.

Я поступила в медицинский институт. Мне повезло: экзамен по русскому языку и литературе принимала моя любимая учительница Лилия Львовна Шапиро.

Мы стали жить вместе, скрывая это от родителей Отто.

Когда он уехал на студенческие сельхоз работы, я с ужасом обнаружила, что у меня будет ребёнок.

После экзаменов я поехала к маме и в Верх-Суетку, встретилась с Викторией. Она, конечно, рассказала обо всем Вере Ивановне.

Это был гром среди ясного неба. Я и сама понимала, что это катастрофа.

К Отто приехали его родители. Не знаю, о чем они говорили, но думаю, что они боялись за его учёбу. Он ведь поступил в институт сразу после отмены комендатуры, да и после войны прошло не так уж много времени.

Но в любом случае – я бы не стала вредить ему.

Полагаю, что ему разрешили жить со мной только до конца учёбы, без регистрации брака, при условии, что я избавлюсь от ребёнка.

Его мать сама нашла мне врача. Это моя печаль на всю оставшуюся жизнь. Сколько я пролила слез по этому поводу… Но я никого не виню, только себя.

Наш первый год совместной жизни был адом. Его родители, как и прежде, присылали ему 20 рублей, я получала мизерную стипендию, нужно было платить за квартиру.

Моя мама могла мне помочь только едой, но она была далеко. Она по-прежнему работала в колхозе, пахала за трудодни, получая за них натуральные продукты в конце года, жила за счет небольшого хозяйства и огорода.

В институте Отто повторял уже пройденный им курс. Основные предметы он уже сдал, оставались только фармакология и практика в больнице.

Денег катастрофически не хватало, а он спал до 2-3 часов дня. Может быть, это была депрессия, не знаю.

Я пыталась его поднять, уговаривала, сама стала опаздывать, пропускать занятия, и, не выдержав финансового прессинга, бросила институт и снова пошла на текстильное производство. А он, к моему стыду, продолжал получать мою стипендию.

Я уже поняла, что никакая я не жена, на эту роль меня никто не подписывал. Я нужна родителям Отто лишь затем, чтобы их сын не слетел с катушек и смог окончить институт.

Я стала настаивать на регистрации брака, и 4 ноября 1959 года наш брак втайне от его родителей был зарегистрирован.

Когда они узнали и как отреагировали – мне неизвестно.

В 1960 году я поступила в медучилище на фельдшерское отделение.

В том году мы ездили на каникулы в Верх-Суетку. Маргарита, бабушка Отто, меня сразу приняла, научила печь хлеб, варить обеды на керогазе. Я ездила на велосипеде в лес, собирала смородину и землянику.

Свекровь относилась ко мне сносно. А как ненавидел меня Карл Карлович, я поняла по одному эпизоду, когда на следующий год осталась у них рожать Иру.

Однажды Отто выпил лишнего на встрече с одноклассниками. Дома ему стало плохо, его тошнило. Я держала его сзади за воротник, чтобы он не упал, и говорила, что алкоголь – это яд, что пить вредно…

Вдруг слышу – отец его ругается, но вовсе не на сына, а на меня. И столько ненависти во взгляде!

Мне стало страшно, я села на велосипед и поехала в лес.

До родов оставалось где-то недели три. Я пособирала смородину, успокоилась, вернулась домой вместе со стадом на закате. Пастухи кричали вслед: «Смотри, не роди на дороге!».

Подъезжаю, Отто стоит в воротах, ждет.

В 1960-61 годах я училась в медицинском училище. Забеременев Ирой, я никому об этом не говорила. Токсикоза почти не было, я устроилась во вновь открывшуюся больницу санитаркой на ночные смены, а днём училась. Мне так хотелось подкупить вещей для будущего ребенка: коляску, пелёнок, распашонок, ползунков, детское одеяльце.

Отто учился на четвёртом курсе.

Мне досталась тяжелая работа: нужно было очищать готовые помещения от строительного мусора, отскребать ванны от присохшей штукатурки, мыть окна.

Училась я легко, знания, полученные в институте, очень пригодились. Отто помогал мне, я, собственно, и училась по его учебникам.

На позднем сроке работать мне запретили: токсикоз, гипертония, отёки. Сдав сессию, Отто отвёз меня к своим родителям. К началу нового учебного года он уехал на сельхозработы, а я осталась в Верх-Суетке ждать родов.

Надо сказать, что родителям Отто жилось тоже нелегко и тесно, особенно когда умер брат Берты Ивановны, и они забрали к себе двоих его детей, став их опекунами.

Летом 1960 года, перед началом занятий, я сильно заболела: температура, слабость. Когда я шла в поликлинику, от слабости садилась прямо на землю. Врач обнаружил хрипы в лёгких: видимо, была пневмония. Свекровь тогда меня буквально выходила: делала обертывания, массажи, давала лечебные настойки.

Сейчас, на основе жизненного опыта, я бы дала совсем другие оценки тем событиям. Но тогда… Я, конечно, сильно обижалась на родителей Отто. А сейчас понимаю самое главное: они родили и воспитали не самого плохого парня, отца моих детей. Честь им за это и хвала.

К тому же и сама я была вовсе не идеальна.

Жизнь вообще сильно меняет человека. Всегда быть добрым не получается: иногда просто не заложено, иногда условия не позволяют. Да и мало ли кто повстречается на твоем пути?

Итак, в сентябре 1961 года я ожидала рождения ребёнка. Тогда еще не было УЗИ, и мы не знали, дочь это будет или сын.

9 сентября мы со свекровью начали утеплять окна в доме. Это делалось перед каждой зимой: мы заклеивали стыки бумажными лентами.

Тогда-то у меня и началось что-то вроде схваток. Мы посчитали, что это всего лишь предвестники родов, и я еще некоторое время находилась дома.

Потом мы пешком отправились в роддом. Это было маленькое строение на окраине Верх-Суетки. Схватки – очень болезненные, беспорядочные – продолжались трое суток. Никакой медикаментозной помощи я не получала, даже поспать не удавалось.

Через трое суток у меня отошли воды, но всякая родовая деятельность прекратилась.

Поскольку в училище у нас был курс акушерства и гинекологии, я поставила сама себе диагноз: «родовая слабость».

Родители Отто приходили два раза в день, видели, что мои мучения продолжаются, и уходили. Но на третьи сутки они не выдержали, стали ругаться на врачей и акушерок за то, что они ничего не предпринимают.

Наконец, 15 сентября 1961 года в 14:00 по алтайскому времени я родила дочь.

Все, кто ее видел, сказали в один голос: «Вылитая Вера Ивановна».

После тяжёлых родов у меня долго не приходило молоко, дочка беспокоилась, её кормили другие родильницы. Когда я впервые приложила ее к груди, у меня в душе возникло непередаваемое чувство материнства.

Когда мы выписались из роддома, свекровь полностью взяла инициативу в свои руки: я была слишком слаба.

Через две недели вернулся с сельхозработ Отто. Оказывается, получив телеграмму, он немного расстроился: как и все молодые отцы, он хотел сына. Тем не менее, более заботливого и любящего отца я просто не встречала.

Содержание

Отто Шлотгауэр

Как немцы оказались в России

История семьи Шлотгауэр

Семья Кесслер

Случаи из жизни моих предков

Красный Кут

Депортация

Сибирь

Огород, сенокос и прочие приготовления к зиме

Холод, голод и нищета

Семейные неурядицы

Поездка к отцу в трудармию

Тимшер

Отъезд из Тимшера

Жизнь в Верх-Суетке

Освоение целины и все, что за этим последовало

Старшие классы

Радио, электричество, телевидение

Строительство нового жилья

Родители, медицинский институт, женитьба

Первая работа

Кубань

Старомышастовская

Посвящение жене

Галина Шлотгауэр (Тюменцева)

Галина Шлотгауэр (Тюменцева). История моей семьи

Галина Шлотгауэр (Тюменцева). Жизнь с мачехой. Переезд в Ивановку

Ивановка

1952-1954

Верх-Суетка и Барнаул

Донецк

Барнаул. Брак. Рождение дочери

Жизнь в Барнауле. Дочь. Распределение в Хабары

Хабары, Мартовка

Кубань

Снова Динская

Переезд в Германию

Германия

Следующая глава

Предыдущая глава