Я поехала к брату Саше в Донецк. Он работал на шахте, жил с женой, её матерью и дочкой в маленьком доме на самом краю города, рядом с работой.
Мое появление стало для них полной неожиданностью.
Я сразу же устроилась на работу почтальоном – разносить газеты, письма и пенсии.
В то время в Донецк стекались парни со всего Союза, чаще всего завербованные после армии, как мой брат. Женихов было навалом.
Первым стал знакомый Саши, шахтёр. Высокий, красивый, но, кажется, старше меня. Он пришёл с цветами, сразу начал свататься. Но это уже было чересчур. У меня еще оставались мечты, и в планы не входило выскочить замуж абы за кого.
Ещё был случай: вызвал меня как-то повесткой секретарь комсомольской организации шахты выяснить, почему я не встаю на комсомольский учёт. Я пришла, мы поговорили, а потом он встал, замкнул дверь и попытался применять ко мне свою комсомольскую власть. Я разорвала на нем рубашку, и, схватив со стола чернильницу, пообещала запустить в него ею, если он меня не выпустит.
Он открыл дверь, и что же я увидела?
Группу девчонок, которые под этой дверью подглядывали и подслушивали. Они жаждали моего унижения…
Проходя мимо них по узкому коридорчику, я посоветовала им полюбоваться на своего комсомольского вожака и сказала, что на такой учёт я становиться не буду.
Потом меня стал встречать с работы один парень. Я забыла его имя, помню только фамилию: Вишневецкий. Он, похоже, был из непростой семьи, за какую-то провинность был сослан из Киева на шахтные работы.
Он никогда не распускал со мной ни рук, ни языка.
Я тогда снимала комнату у одинокой женщины. Он стал заходить к ней даже в моё отсутствие, в общем, стал в этот дом вхож – видимо, хотел, чтобы она на меня повлияла.
А я в нём нашла подружку, на которую можно было изливать воспоминания о своей первой любви.
Закончилось тем, что он мне сказал: «Неужели ты не понимаешь, что я ходил к тебе не просто так, а с намерением? Мне не стыдно было бы показать тебя своим родителям. А у тебя с языка не сходят твои прошлые отношения!».
Мы с ним даже ни разу не поцеловались.
Потом он исчез из моей жизни – наверное, вернулся в Киев. Кто знает, возможно, останься я с ним – жила бы сейчас в Америке…
Но всё-таки – не человек строит свою судьбу, а она делает это с ним.
…
Потом на меня запал другой парень, таких сейчас не бывает. Он был на три года меня старше, отслужил в армии. Оказывается, он наблюдал за мной всякий раз, когда я приносила пенсию его матери.
Он жил с матерью и младшим братом. Я ему очень нравилась. А у меня по отношению к нему ничего не ёкало… С ним я стала встречаться только затем, чтобы у меня была защита.
Он берёг меня, не позволял себе со мной никаких вольностей, никогда не курил, ни разу я не чувствовала от него запаха алкоголя.
К концу весны я сказала, что мне нужно вернуться в Барнаул. Сказала, что не вижу смысла жить без профессии, поэтому хочу поступить в мединститут, пообещала перевестись в Донецк после первого курса.
Перед отъездом ко мне пришла его мать. Она умоляла не бросать её сына, говорила, что ей приснился сон, что я уеду навсегда и сломаю ему жизнь.
Я действительно сломала ему жизнь. Через брата я узнала, что он несчастлив, стал пить, долго не женился. Потом жил с какой-то женщиной, но она оставила его. Не знаю, жив ли он сейчас.
Первые его письма были полны тепла и заботы обо мне. Когда он узнал, что я живу с Отто, письма были полны отчаяния.
Через год он писал, что готов принять меня любой, даже беременной или с ребёнком, обещал, что ребёнок никогда не узнает, что он ему неродной.
Позднее, во время размолвок с Отто, я вспоминала его и думала, что этот парень – мой по жизни бумеранг, чтобы совесть меня мучила.
Содержание
Отто Шлотгауэр
Огород, сенокос и прочие приготовления к зиме
Освоение целины и все, что за этим последовало
Радио, электричество, телевидение
Родители, медицинский институт, женитьба
Галина Шлотгауэр (Тюменцева)
Галина Шлотгауэр (Тюменцева). История моей семьи
Галина Шлотгауэр (Тюменцева). Жизнь с мачехой. Переезд в Ивановку
Барнаул. Брак. Рождение дочери
Жизнь в Барнауле. Дочь. Распределение в Хабары