Шурочка проснулся, подошел к зеркалу, посмотрел на отражение и недовольно поморщился.
На столе стояла недопитая бутылка водки, какие-то огрызки, бычки от сигарет валялись на полу.
- Непорядок, - подумал Шурочка и пошел в ванную. Долго плескался под душем, вымыл голову, уложил феном. Бриться не стал. Вызвал такси и поехал обедать.
Три дня назад от него ушла жена. Вечером пришел домой, шкафы открыты, ее ящики пусты. Записки не было. Стал ей звонить, она не отвечала. Позвонил ее подруге. Та вне зоны действия сети.
Ни ее одной вещи в доме не осталось. Значит, давно готовилась - если быстро собираешься, обязательно что-нибудь забудешь.
От этого стало зябко.
Он долго рылся по ящикам, полкам надеялся что-нибудь найти, какую-нибудь шмотку, как - будто это поможет понять, что случилось. Ничего не нашел. Все его подарки были на месте.
Герычу Шурочка звонить не стал. Что тот скажет? Он уже все сказал! Сколько раз говорил – уходи! Не любишь, чего терпеть, уходи. Разведись тихо, детей у вас нет, делить особо нечего, жить ей есть где.
В ресторане почти никого, пусто. Заказал по инерции, сразу попросил принести водки, сразу выпил. На секунду отпустило. Выпил еще, откинулся на стуле. Включил телефон, увидел кучу непринятых вызовов. Снова выпил. Заиграла музыка.
Напротив села незнакомая девушка, что-то спросила, он сначала не понял, что это она к нему обращается. Принесли еду. Он, глядя куда - то в сторону, начал есть. Девушка все говорила, он ее не слушал, снова выпил. Потом она встала, хотела уйти. Он успел поймать ее руку остановил. Теперь она, молча, смотрела на него, как он ест.
Жестом предложил выпить и ей. Официант, как будто это ждал, подставил ей рюмку. Шурочка попросил принести вина.
Потом он плохо помнит. Ехали в такси, она все время смялась, Шурочка начал орать, таксист хотел их высадить, но она успокоила их. Сначала повез ее домой, потом передумал, поехали в гостиницу. Опять пошли в ресторан, но он уже ничего не ел, только пил. Девушка не смеялась, смотрела на него почти с испугом и даже жалостью.
Поднялись в номер. Она пошла в душ, а он остался сидеть, уткнувшись в стену, сгорбившись и сразу постарев.
Позвонил Герыч. Помедлил и ответил. Герыч всегда появлялся в такое время. Мог по полгода не звонить, а случись что - тут же на связи.
Ему ничего рассказывать не нужно было, он с самого начала все знал. Свидетелем был на свадьбе и все Шурочкины закидоны прошел.
Шурочку развезло, он уже и не помнил, где он. Девушка стояла на пороге комнаты, а он все говорил, говорил… Потом заплакал.
Герыч не утешал его, а наоборот, даже вроде радовался и ёрничал. В любом случае все сбылось, как он и говорил, только вот не Шурочка бросил, а его бросили. А пьяные слезы быстро сохнут.
Как в плохом фильме перед глазами Шурочки проносились картины их семейной жизни. С самого начала, когда он был почти счастлив.
Жену выбрал сам, или она его выбрала, взаимно тянулись друг к другу. И сразу все было хорошо, и долго было. Он, конечно, не без греха, глазки строил, и на работе, и в общественном транспорте, но только так, шутя-играя. А вот детей Бог не дал. Никак не получалось. Проверялись, в другие города ездили, денег сколько потратили, а все никак. И его это долго не смущало – нет, так нет, проживем. Она заговорила, что может, из детского дома возьмем, но тут Шурочку переклинило. Соседи, между прочим, взяли и счастливы, и ребенок замечательный. Нет, тут Шурочка уперся.
Он и сам не понимал почему – чужая кровь, не понимал он, как можно его будет растить, ребенка этого.
Может с этого все и началось. Всегда же с чего-то начинается. Она неглупая баба была, но как-то все недалеко видела. Шурочке хотелось порассуждать, поспорить. О литературе, о кино, о философии. Так ему виделась их жизнь. А она все по дому копошиться, и все ответы односложные.
- Как тебе это?
- Нормально
В лучшем случае скажет «Понравилось». И не больше. Скучно стало в один момент Шурочке, и такая тоска навалилась, что и не рассказать никому. Он сначала и не говорил, в себе все таскал, думал, уляжется. Не улеглось, а только наоборот, обрастало и ширилось это чувство раздражения. От голоса ее, от походки, от глазок смиренных. Он уже и сам стал не свой – срывался по любому поводу, столько наговорил - другая ночью прирезала бы. А она молчала. Потом Герычу рассказал. Он опешил – с виду-то все отлично выглядело, образцовая семье, жена – крепкий тыл, надёжа…
Как-то жена уехала к родителям и Шурочка три дня пил с другом. И все говорил, говорил. Тот предлагал вызвать девок, Шурочка послал его сразу. Измена казалась ему какой-то глупостью. Вопрос нужно было решать кардинально. Видеть ее он уже не мог. И уйти не хватало сил. И пить он не умел, чтобы забыться. В общем, попал в заколдованный круг.
Один раз попытался поговорить начистоту. Долго готовился, но все произошло неожиданно и спонтанно. Она выслушала все, не перебивая. Он ждал любой реакции, но только не такоё. Она даже не плакала, хотя он был уверен, что это разговор ее расстроит до слез. Она просто ушла в ванну, потом спокойно легла в кровать и тихо заснула. И на следующий день вела себя так, как - будто этого разговора и не было.
Потом он просто срывался. Орал, несколько раз напивался, с отвращением понимал, что с ним происходит что-то неправильное. Он ясно видел, что все это необратимо. Бороться с собой он не хотел и не мог. Каждый день превращался в ад.
И когда он увидел пустые ящики комода сиротливый шкаф, он сначала с облегчением вздохнул.
Девушка протянула ему бокал шампанского. Выпили. Она хотела сесть ему на колени, он почти брезгливо отодвинулся, закурил и отошел к окну.
- Бред, что со мной!
Он стоял у окна, смотрел на горящие огни города и был готов зарыдать.
- Так не бывает, - говорил он сам себе.
Он все – таки заплакал. Ему было стыдно и так стыдно, как не было никогда. Он вспоминал все слова, обидные и ненужные слова, которые были сказаны им за последние несколько лет, все то, что он говорил о ней за глаза и наедине.
Девушка молча гладила его по спине, по его вздрагивающим плечам, гладила по голове, а он, не обращая на нее внимания, почти скулил от жалости и ненависти к самому себе.